Омилия

Те, кто не чувствуют мрака, никогда не будут искать света.
Генри Бокль

Ты чувствуешь, пахнет гарью?
Ты видишь, сгущается мрак?
И мир, словно в страшном угаре –
Очнуться не может никак!
Неужто ли в  час предзакатный,
Ту жизнь, что дарована мне,
Заманят в пожар необъятный,
И все мы погибнем в огне!?
Ах, как мы желаем свободы!
Но что получаем взамен? –
Пожарищ кипящие воды,
Да горькие гроздья измен.
Но может нам  всё это снится?
Трясу головою седой…

Лавочка нагрелась на солнце, и тёпло солнечных лучей не могли сдержать молодые и клейкие листочки могучего тополя. Людочка с наслаждением вдохнула его пронзительный ладанный запах, погладила шершавую кору. Тополь почему-то напоминал ей дедушку, которого она помнила очень смутно. А разноцветные нитки мулине в красивой жестяной шкатулке словно сами подсказывали — мы бабушкины...

Бабушкино было очень уютное, и пахло какими-то далёкими духами, пудрой. На фотографии юная бабушка была в тёмном платье с отложным кружевным воротничком, и несколько непослушных кудрей выбивались из гладкой причёски. Людочка открыла коробку, бережно разобрала пасму ниток, вдела нитку в иголку и взялась за пяльцы. Стежки стали проворно и аккуратно ложиться один за другим, превращаясь в листья розы, тополь лепетал молодым своим языком, а мысли текли сами собой, плавно.

                                   …пал Вавилон…

                                         Откр. 18, 2

Ангел, осветивший небосклон

И земные веси крикнул с силой:

- Пал великий город Вавилон!

Божья милость вас не позабыла!

Праведник огня не удержал  –

Очерствели городские души.

Загорелся мировой пожар,

Ни песком, ни пеной не потушишь.

Не зальешь водой – густеет мгла,

Черный дым над городом клубится.

Да сгорит навечно и дотла

Вавилон, великая блудница!

Напоила яростным вином

Все народы, тёмною отравой –

И за домом полыхает дом,

И сгорает мировая слава.

За размах нечистых дел и дум,

Кто меня будит в четвёртом часу?
Перед рассветом так сладко спится…
Голосом тихим кто всё твердит:
«Встань, ведь за мир надо молиться».

Так и лежу я, встречая рассвет…
Так и мешают мне спать двадцать лет…

Предчувствие войны…
О, удержаться мне бы,
как звёзды, что видны
на зыбкой сфере неба;
как древо на яру,
что в твердь вросло корнями;
как птица на ветру
с раскрытыми крылами;
на той, большой войне,
чтоб не отдаться низу,
о, удержаться б мне
за край Господней ризы.

Кассандра, голос твой зачем моим устам?
Он горек слишком. Он напитан горем
и каплет кровью на кровь.

Ужель никто не видит?

Безумие творящие — ослепли,
слепцы — оглохли...

Не изменишь эхом
вопль плакальщиц.

С  глазницами из соли
они, как слёзы неба, — солоны:
кровь — солона, но слёзы — солонее.

«Призвание каждого человека в духовной деятельности — в постоянном искании правды и смысла жизни», — писал в свое время Антон Чехов. Очень простые слова. Но при этом — требующие раздумий. Для начала о том, что же такое смысл жизни человека, его предназначение на этой земле? Об этом в беседе ниже.

— Отец Нектарий, прежде чем начать говорить о призвании каждого человека, о его духовном поиске, стоит, наверное, прояснить, зачем с точки зрения христианского учения вообще все люди живут на земле...

— Если начать именно с этого, то следует сказать, что никакой практической необходимости в создании человека у Бога не было — как не было ее в создании чего бы то ни было из того, что было создано. Господь, ни в чем нужды не имеющий, творил мир и все, что в нем есть, лишь по Своей любви, желая Своим благобытием поделиться с кем-то. Творение не было обусловлено нуждой — это одно из свойств Бога: Он — Созидатель. И однажды Он создал удивительное существо — человека.

Без Тебя уходит счастье,
Словно солнце в час заката.
Без Тебя уносят страсти
То добро, чем жил когда-то.

А потом… вступает горе
(Грех открыл всем бедам дверцу).
Меркнет ум, с судьбою споря,
Негде сердцу отогреться…

Ты всегда любовь питаешь
К нам, избравшим яд страданья,
В Отчий Дом вернуть желаешь
Возрождённых покаяньем, —

Кони по полям разбрелись,
Меч да стрелы затупились совсем.
Если счастье есть — со мной поделись,
Жизнь прошла — остался ни с чем.

Шрамы от вчерашних побед
Ноют по ночам и болят.
Лес, поля да старый мой след,
Звезды в черном небе горят.

Хочется вернуться назад,
Только ноги вот не идут.
Выбросить бы ворох наград -
Никому не нужный хомут.

«Взгляните на птиц небесных:
они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы;
и Отец ваш Небесный питает их.
Вы не гораздо ли лучше их?»
(Матф.6:26).

БОГ КАЖДОЙ ПТИЦЕ ХЛЕБА ДАЛ...

Бог каждой птице хлеба дал,
и кроху одну — мне.
Хоть я сегодня голодна  —
её не смею съесть.
Ей обладать  — в руках держать —
и помнить подвиг тот,
что даровал мне этот клад —
мой воробьиный рок!
И если будет недород —
не вспомню о крупе —
ведь изобилие моё
смеется на столе.
Мои запасники полны,
наполненны с лихвой,
я с крохою своей одной
владею всей землей!

GOD GAVE A LOAF TO EVERY BIRD

 Стояло лето 54-го. В конце мая Танюшке исполнилось пять лет. Она ходила в детский сад, который  был расположен недалеко от железнодорожной станции. Территория детсада плотно соприкасалась с привокзальным старым парком. В том парке росли огромные древние липы, правда аллеи, проложенные когда-то вдоль парка, давно заросли более молодыми деревьями. Теперь аллеи превратились в узкие тропки для прохожих, да и весь парк был похож на запущенную лесополосу. В этот заповедный уголок часто приводили детей из детсада. Им нравилось бегать по тенистым зарослям, но особенно их внимание привлекал старинный, подёрнутый бурым мхом, фонтан.