Что такое? Все друзья в разъездах,
В сером доме я опять один.
Снова пахнет осенью в подъездах
И для грусти тысячи причин.
Но моя печаль иного свойства,
От неё не холодно в груди
И с души уходит беспокойство
Под грибные лёгкие дожди.
Грусть, она по-своему красива,
У неё есть светлые тона.
Отчего-то вспомнилась мне ива,
Что стоит отшельницей одна.
Наклонилась ива над водою,
Словно исповедалась реке,
Так и я беседую с душою
И сжимаю волю в кулаке.
2009
Любка с трудом доковыляла до телефона. Всё тело болело, голова раскалывалась, в глаза будто впились тысячи острых иголок.
- Слышь, Димон, - прохрипела она в трубку, - привези дозу, а то сейчас сдохну.
- Пошла ты… - грубо ответили на том конце провода, - ты ещё за прошлый раз не рассчиталась.
Короткие гудки били в ухо набатом. Люба застонала и, скрючившись, легла прямо на стол. В голове крутились огненные шары и только одна мысль сверлила мозг: «Где достать деньги?». В какой-то лихорадочной пляске мыслей Любке вдруг показалось, что можно найти деньги в шкафу, среди книг, куда она иногда кладёт заначку от случайных заработков. Надежда дала силы.
Преимущество неверия
В споре между верой и неверием, который ведется извечно, а не только в наши дни и не между людьми только, но и в каждой душе человеческой, самый трудный вопрос для веры — этот: «Откуда и почему столько зла в мире?» Как часто приходится слышать: «Если бы ваш Бог существовал, разве Он допустил бы все это? Допустил бы это переполняющее мир страдание, личное и коллективное, эти несчастья, болезни, ужас разлуки и смерти, бесконечное торжество несправедливости, ненависти и насилия?»
В романе «Братья Карамазовы» Достоевский сводит все это к знаменитому вопросу о слезинке замученного ребенка. Иван Карамазов утверждает, что такого допустить нельзя, а если Бог допускает и малейшее зло в целях какой-то непонятной «будущей гармонии», то он почтительнейше возвращает Ему «билет».
Катя училась на пятом курсе в университете на физмате. Жила в общежитии вместе с тремя сокурсницами. Она во всём любила порядок и не переставала изумляться неряшливости и беспечности своих соседок по комнате.
Девчонки беззлобно потешались над её привычкой к аккуратности, зачастую устраивая ей маленькие розыгрыши. И тогда из их комнаты слышался заливистый смех девушек. Громче всех смеялась зеленоглазая, черноволосая Катерина, обладавшая прекрасным чувством юмора. Она никогда не обижалась на своих соседок по комнате. Ещё Катя отличалась глубокими познаниями в выбранной специальности. Училась отлично, и благодаря её научным разработкам, у талантливой студентки уже вырисовывались перспективы интересной работы и карьерного роста как минимум на десяток лет вперед. Углублённую учёбу Катя предпочитала общению с молодыми людьми.
«Синий чулок!», «Сухарь!» - именовали сокурсницы.
- Ты замуж-то как собираешься выходить?!!! – спрашивали они, - Бабий век короток. Так недолго и старой девой остаться!
Хорошо бы уйти из дому,
Взяв в дорогу лишь веру и честь,
В те края, где рады любому,
Просто так, потому что ты есть.
Хорошо бы свою половинку
В этой жизни нелёгкой найти,
Растопив одиночества льдинку,
Чтобы тихо с ума не сойти.
А ещё бы большого друга,
Что не струсит перед бедой
И в смертельном твоём испуге,
Смочит губы простой водой.
Хорошо бы зимой и летом
Видеть розы в своей душе,
Наслаждаясь небесным светом
И в чертоге, и в шалаше.
До последнего буду вздоха
Вам сердечный дарить свой слог,
Хорошо мне тут или плохо,
Ну, а дальше, как скажет Бог!
2009
Ты хочешь быть чистой росою,–
Иль грязью отравленных рек?
Омыться счастливой слезою,–
Иль горечью бед, человек?
Ты хочешь стремиться и строить,–
Иль похотью чувства кружить?
Ты хочешь стать спелой лозою,–
Иль древом бесплодным согнить?
Ты хочешь…
Пора возвращаться
Под трепетный ангельский зов,
С духовною ленью прощаться
Во имя священных трудов.
Ты хочешь,
старея,
скитаться
Во мраке растраченных лет?
Пора бы в себе разобраться,–
У вечности среднего нет.
Посвящается А.С. Пушкину, М.Ю. Лермонтову,и другим поэтам золотого века,трагически завершившим свою жизнь
Поэты века золотого
С огнем негаснущим в груди,
Пылали жизнью вы немного,
Не дотянув до полпути.
Вы оды правде посвящали,
Ее заветный ждали глас,
Но в час сомненья и печали
Она обманывала вас,–
Влекла на ссоры и дуэли,
В объятья ревности слепой…
И вот…
друзья не доглядели…
И вечен гения покой.
…
А я, любуясь вашим слогом,
Судьбу мечтая обмануть,
Подумал вдруг:
а был бы к Богу
Поближе правды вашей путь,–
Другой бы творчества дорога
Легла…
но время не вернуть.
Она всегда с улыбкой припоминала детство, и, не умея рассказывать складно, скупыми словами-штрихами набрасывала его: двенадцать братьев и сестёр, берег озера, особое послушание для неё, младшенькой — плести рыболовные сети. И раннее осознание важности своего труда: плохо сработаешь – голодать семье, а в ней ни много, ни мало – пятнадцать ртов. Всё это отпечатлелось в её душе рельефно, подсвечивая лицо до старости словно бы изнутри.
Мне было десять, бабе Варе – шестьдесят девять, и мы очень дружили.
Я бегала к ней с дальнего края деревни, вскачь и зигзагами, поднимая с дороги песок, а она узнавала меня издали по двум скачущим над клубами пыли косичкам. Мы часто сиживали в этом дворе, я вглядывалась в изрытое морщинами старческое лицо, серые глаза, сложенные на коленях натруженные руки, и голову кружил аромат яблок. Мы очень дружили, почти молча, люди из разных поколений, а может быть, даже и стран. Баба Варя казалась мне почему-то сизокрылой птицей, а перекошенный козырёк над её крыльцом — полуопущенным сизым крылом.
«Не в одном писателе художник пожрал человека»
Ян Парандовский*
«Искусство есть не цель, а путь»
Райнер Мария Рильке
Спать или не спать? — спрашивает себя автор будущего произведения. Если бы знать заранее, что напишешь шедевр, то…
Но так ли все однозначно, даже если точно цена жертвы (малой или великой) — шедевр?
Дело делай, а Бога не забывай
А послушайте же, детки, бабку Марью, рассказчицу. Жила в чащобе на лесниковом подворье Дарьюшка, сиротка. Доброй Даша росла. Любила под зиму сено лосям да кабанам в кормушки закладывать. Сама влезет на елку и любуется, как зверье лесное кормится. А сколько зверенышей больных да подбитых выходила – и не сосчитать. Дед Лексей хвалил ее: «Блажен, ибо скота милует…» В школу приходскую Даша урывками бегала, да от ребят не отставала – прилежная, слышь, была да умненькая. Одно плохо, в церковь редко Дарья захаживала. Священник, отец Василий, укорил ее раз: «Ты, Дарьюшка, добрая девочка и смышленая - что ж ты Бога-то забываешь! На молодых ногах тебе добежать на село – не то что деду Алексею… Православный христианин в храм Божий не только на Пасху да на Рождество появляется.» А Дарьюшке все недосуг – то с дедом на новых делянках лес сажает – сосенки молодые да елочки в грядах, то егеря понаедут – корми их всех!
Был в Скиту у аввы Силуана ученик по имени Марк. Этот юноша из знатного рода раздал нищим все свое имущество и пришел жить в монастырь. А так как он был прекрасно образован, то получил в монастыре особое послушание — переписывать богослужебные книги.
Кроме Марка, у старца было одиннадцать других учеников, но чаще других авва Силуан беседовал со своим писцом, находя в этом для себя большое утешение.
И дошло до того, что другие ученики стали роптать на своего учителя и поговаривать, будто авва Силуан завел себе любимчика.
Услыхав такие речи, монахи выбрали трех самых почтенных старцев и послали их к авве Силуану, чтобы тот объяснил: почему он больше других любит своего ученика Марка?
Молча выслушал старцев авва Силуан и повел их в кельи своих учеников.
— Брат! Пойди скорее сюда! Ты мне нужен, — повторял авва Силуан, стучась по очереди в каждую из дверей.
Но никто из учеников не спешил ему открывать: кто-то в этот момент пел псалмы и не хотел прерываться, другой старательно плел веревки и боялся из-за поспешности испортить все рукоделие.
Чедду Уолшу
«Да не умрет любовь и не убьет» (Дж. Донн)
I. ВВЕДЕНИЕ
«Бог есть любовь», — говорит евангелист Иоанн. Когда я в первый раз пытался писать эту книгу, я думал, что слова эти указывают мне прямой и простой путь. Я смогу, думал я, показать, что любовь у людей заслуживает своего имени, если она похожа на Любовь, которая есть Бог. И я разграничил любовь‑нужду и любовь‑дар Типичный пример любви‑дара — любовь к своим детям человека, который работает ради них, не жалея сил, все отдает им и жить без них не хочет. Любовь‑нужду испытывает испуганный ребенок, кидающийся к матери.
Я и не сомневался в том, какая из них больше похожа на Бога. Его любовь — дар. Отец отдает себя Сыну, Сын — Отцу и миру и, наконец, дарует Отцу самый мир в Себе и через Себя.
Дождь лил не переставая. Туча опустилась низко над землей, и крупные дождевые капли, щедро поливали кусты, низко опустившие свои ветви к самой земле, пригорки с пожухлой травой на вершинках, пыльную дорогу, в один миг ставшую грязной и непроходимой. Дождь упруго хлестал по плечам сидевшего на корточках старого человека, стекая за шиворот холодными каплями.
Старик, казалось, не замечал ничего вокруг: ни дождя, ни порывистого ветра, ни ледяных струек, текущих по его спине.
Он, не отрываясь, смотрел на свеженасыпанный холмик земли, на одинокую ветку сирени, у подножия могилы, вбитую хлесткими струями в глину, и по его щекам, смешиваясь с дождем, текли слезы.
16 апреля, среда.
Встал в 6-25. Дима всю ночь ходил, не спал. Дверь била до утра. Сколько он выпил кофе накануне – даже он не скажет. Но в каждую чашку – 2 с верхом чайные ложки кофе и три сахара. Я, поддавшись соблазну, выпил вчера две таких чашки. Тяжесть в области сердца чувствовалась весь вечер и ночью.
Дима с утра богомудрствует. Позавтракав, философствовал в коридоре с Тамарой. Всё со смехом. Старец Иона из Одесского монастыря сказал ему, что он богоизбранный человек. Я никак до сих пор не могу его понять, но все, что он говорит – настолько проникновенно и «мудро», что теряешься. И это в 21 год!
(на день рождения друга)
Мир прекрасен, за всё слава Богу!
За любовь, за друзей и подруг,
И за то, что ты есть тут, Серёга,
Добрый мой и отзывчивый друг!
Кто сказал, что друзей не бывает,
А любовь – это призрачный сон?
Я сегодня друзей обнимаю
И люблю, потому что влюблён!
Помнишь день, на себя не похожий,
Я разбитый, страдая, лежал
И, как ангел небесный, Серёжа,
Ты тогда мне всё сердце отдал?
Я хочу, чтобы свет между нами
Не накрыло земной суетой.
И ещё, друг, скажи своей маме –
Она может гордиться тобой!
Пусть сегодня твой ангел-хранитель,
Улыбнётся на Небе, с тобой
И любовь не покинет обитель,
Что у нас называют душой!
2009
За окном медленно проплывали поля, бедные лесочки, деревеньки. Под стук колес хорошо дремалось. Апрельское солнце приятно согревало лицо девушки, и хорошо ей было думать, что вот скоро Пасха, а там и лето со всеми его чудесами… Пассажиры на нижних полках еще и познакомиться не успели, а речь уже шла о судьбе России. Бледные и слегка взвинченные от весеннего авитаминоза, они видели всё соответственно – мрачно и безнадежно. Говорили о потере нравственных ориентиров, которые передавались когда-то от бабушек внукам.
- Да чего там , включите телевизор и все понятно, - махнула рукой учительница истории, сидевшая слева у окна, и сердито отвернулась от собеседников.
В купе стало как-то особенно тягостно, даже зубы заломило. Все уставились в окно, а там как нарочно – оголившийся из-под снега прошлогодний мусор да неухоженные убогие деревни…Так в тишине прошло несколько минут.
Вдруг с верхней полки раздался чистый и сильный девичий голос:
- И все-таки я с вами не согласна ! Не согласна , и всё!
Вспомнить впечатления своего детства так, как это сделал И.С.Шмелёв, все равно, что « вспомнить» язык деревьев или птиц, как будто Дух Святой водил пером писателя, поэтому и кажется, что «Лето Господне» написано то ли гениальным ребёнком, то ли Ангелом. Недаром книгу называют праздничным «акафистом» Святой Руси, задушевной песней, заветной молитвой.
Ни одна встреча в нашей жизни не происходит случайно (будь то человек или книга), так и Шмелёв вошёл в мою жизнь тогда, когда я так остро переживала состояние, которое теперь бы я назвала ощущением «богооставленности», а тогда, в конце 90-х — чувством невыразимой тоски, растерянности, придавленности. У меня пропало тогда ощущение Родины, моя повседневная жизнь , с её бытовыми подробностями, угнетала меня, и еще была смертельная болезнь мамы и предчувствие скорого сиротства.
…— Что-то я немного устал, — сказал Сверчок, — Может кто-то ещё хочет рассказать? Я с удовольствием послушаю.
Сверчок поудобнее устроился на своем барабанчике.
— Может быть я? - послышался чей-то тихий, похожий на хрустальный звон голос.
Это был голос Хрустального Ангела. Старинное ёлочное украшение — он был уже не тот , что прежде. Когда-то золотой нимб ему заменила медная проволочка. Чьи-то добрые руки аккуратно приклеили отбитые кусочки хрусталя. И всё-таки это был настоящий Ангел, и никто в целом мире не усомнился бы в этом !
Заглянувшая в окошко Звезда, мерцала, загораясь то на нимбе, то на хрустальных крыльях Ангела. Меня охватила волна необыкновенного счастья, которое испытываешь лишь в детстве — возле своей первой Рождественской ёлки…
— Я тоже могу рассказать одну историю, — Ангел улыбнулся и доверчиво посмотрел на нас.
10 апреля, четверг
Четвертая неделя Великого Поста. С утра дымка, но день рождается ясный. На земле с рассветом лежал иней.
Встал в 6-20. Это поздно. Паломницы с 5 утра на службе. Главный бухгалтер Тамара в трапезной кормит Юлю, собирает в школу. У Юли в селе мать. Но она пьет, «гуляет». Девочку приютил о.Феодосий. Одевает, подкармливает, воспитывает. Девочка интересная, но с характером. Выглядит хорошо. Брат её предоставлен сам себе, не учится, может при случае украсть и не поддаётся пока влиянию настоятеля. Иногда забегает с дружками в церковь, чтобы получить конфет от паломников. Сам же настоятель не балует эту компанию, но и не отталкивает, а ставит условия для исправления.
К 8 часам пришли строители. Одна бригада продолжает возводить стену монастыря, другая отделывать комнаты в гостинице (братском корпусе), т.е. у нас. Евроремонт. Работают, кажется, по договору, но вчера о.Феодосий сказал, что будет набирать постоянных рабочих.
“Подадите в вере вашей добродетель, в добродетели же разум, в разуме же воздержание, в воздержании же терпение, в терпении же благочестие, в благочестии же братолюбие, в братолюбии же любовь…”
(Иеромонах Сергий - бывший боярин Федор Михайлович Салтыков, основавший в 1650 г. на Смоленщине Крестовоздвиженский Бизюков монастырь. И передал в его вечное пользование имение свое - село Бизюково, со всеми крестьянами и землей. Монастырь был ставропигиальный, и в 1803 г. с перенесением его в Херсонскую губернию на Днепре близ г. Берислава упразднен. Здесь и утвержден был Cвято-Григорьевский Бизюков мужской монастырь.)
