Монастырский дневник 3

16 апреля, среда.

Встал в 6-25. Дима всю ночь ходил, не спал. Дверь била до утра. Сколько он выпил кофе накануне – даже он не скажет. Но в каждую чашку – 2 с верхом чайные ложки кофе и три сахара. Я, поддавшись соблазну, выпил вчера две таких чашки. Тяжесть в области сердца чувствовалась весь вечер и ночью.
Дима с утра богомудрствует. Позавтракав, философствовал в коридоре с Тамарой. Всё со смехом. Старец Иона из Одесского монастыря сказал ему, что он богоизбранный человек. Я никак до сих пор не могу его понять, но все, что он говорит – настолько проникновенно и «мудро», что теряешься. И это в 21 год!

Дима болен! Возможно, одержим. В психбольнице «Мадетен депо» кололи.
Заходил Виктор Демьянович – гл. инженер от Сергея Ивановича и предлагал помощь в случае проблем отношений с Димой. Я сказал, что пока не надо.
Как плохо еще я разбираюсь в людях. Мое первое впечатление при встрече с Димой было во многом гораздо правильнее. Тонкий мир души и её проявлений на поле духовной брани открывается в монастыре не сразу и не всем. Послушники (трудники), прожившие здесь более года, научились (обрели способность) определять человека с болезнью и бесом в душе. Хотя их суждения порой очень категоричны, и мне хотелось бы, чтобы они иногда были ошибочны.

17 апреля, четверг.

С утра похолодало, ветер усилился. В магазине продавщица сказала, что земля пересохла. А люди по огородам сажают картошку в надежде на урожай. Храм пустует. На что надеется народ?
Тяжело писать. Не думал, что так трудно будет. Очень непростой жанр, если можно так выразиться. Надо столько совместить из истории и современности монастыря, чтобы было кратко и интересно.
Вадим вчера угощал медом и чаем из шиповника и боярышника. Очень кстати. Вадим внешне суровый и немногословный. По его словам, ничего в жизни не сделал и ничему не научился, очень себя уничижает, когда разговорится. В нём течёт украинская, русская, еврейская, … кровь. Учился в институте, связанном с земледелием. Употреблял наркотики. В монастыре в лице настоятеля нашёл поддержку и помощь душе. Никуда отсюда не собирается. Выполняет любую работу, а последнее время настоятель благословил его помогать пасечнику Тихонычу. Этот пожилой человек поставил свои улики в монастырском саду и снабжает мёдом братию. Заниматься пчёлами Вадиму нравится. И, вообще, нравится эта скрытая от мира жизнь рядом с величественной природой в послушании и молитве. Решил остаться здесь и в будущем постричься в монахи, «если даст Бог».

Сегодня приехали двое с Ново-Александровского р-на. Бабушка и внучка. Бабушка привезла свою болящую (одержимую) маленькую, черненькую, плотную студентку. Врачи не смогли определить её болезнь. Она ночами часто кричит, и её не берут на квартиру.
Когда она вышла в коридор, я глянул ей в лицо. Она что-то отправляла в рот, взгляд её то-блуждал, то-останавливался, было в нём что-то нездоровое и настораживающее, предупредительное. Приехали они на “вычитку” второй раз.

Дима:
-…Поэтому я ночами не сплю и думаю – как тяжело потерять семью. … Поэтому она для меня умерла – бабушка и мама.
Даже на могилку к ним не приду. … Они хотели подчинить меня себе, закрыв в психушку, чтобы подавить мою волю, сделать из меня послушного дурачка. Не выйдет. Они закалили меня духом. Я в 12 лет имел уже 2-х реализаторов… У меня есть способности к бизнесу, связи в криминальной сфере.
День рождения Димы 10 декабря 1981 г. его святой покровитель – Димитрий Солунский.
Неисповедимы пути твои, Господи, за семью печатями тайны Твои…
Тихо опускается на Днепр ночь. Скоро задрожат где-то на том берегу огоньки дальних сёл. Замирает и Красный Маяк, и лишь редкие звуки нарушают этот покой. Стихает и без того не шумная дневная жизнь обители. В кельях горстка монахов и иноков ведут беседу с Богом, а пара трудников, чередуясь, будут до рассвета охранять покой монастыря. Когда-то монастырь со стороны Днепра защищала стена, по её краям возвышались небольшие башенки с окошками для наблюдения. Стена не уцелела во времени, на её месте возводят новую, а башенки сохранились. Только теперь в них никто не несёт стражу. Зато их вид каждый раз уносит мысли в прошлое, где была совсем другая жизнь.…
В такие часы иногда меня посещает вдохновение, я ложу перед собой чистый листок и пробую писать стихи:

Уж день погас
И на престол небесный
Брошен чёрный плат,
Таинственно-чудесный.

И за окном звезда дрожит,
Мерцая робко.
Над Днепром невидимою тропкой
Серп месяца восходит осторожно,

Скоро можно
Увидеть будет отраженье
В зеркале спокойных тёмных вод.
И далеко-далёко поплывёт
Его небесный чёлн
Под звёздным хороводом
В дрёме волн…

Но в монастырской башне
На стене
Уж не зажжёт монах
Свечу в окне…

Из разговоров с настоятелем монастыря о нуждах обители и о селе.

Мы беседовали с игуменом Феодосием в гостинице для паломников, куда он ежедневно заходил справиться о работах по ремонту бывшего братского корпуса (гостиницы), переговорить с бухгалтером, дать распоряжения. В этот раз заглянул и ко мне. Мы разговорились. Тема коснулась сегодняшних нужд обители и жизни села. Игумен поделился о наболевшем:
- Как болото… Наёмные рабочие ропщут, - мало платят, хотя расценки, в сравнении с райцентром, высокие. Качество хромает.
О себе добавляет:
- Где то взять, где то взять, где подешевле? Где денег взять?
В древности в Апостольских правилах было записано, что о монастыре должен заботиться полностью епископ. Он должен снабжать монастырь питанием, всем необходимым. А монахи должны только сугубо заниматься молитвой, деланием монашеским. А у нас сейчас наоборот. Смотрят на монастырь, как на подведомственную организацию, которая должна зарабатывать деньги на епархию и так далее.
Здесь я уже 5 лет. Что происходит сейчас? Позавчера я сидел на заседании сельсовета и подумал: вот монастырь, - как дерево, которое распустилось, цвело, было зелёным. На него напала тля и “пожрала”, монастырь почернел… Потом отравили эту тлю, дерево стало восстанавливаться. Теперь он вновь оживает. И - вот эта (новая) «саранча», которая сожрала всё, что было. Сейчас они умирают… . Они не знают, что делать. Воды нет в селе, у них ничего не получается, хаос. Сельское админуправление, депутаты в агонии мечутся у разрушенного хозяйства, ругаются, обвиняют друг друга. Они не способны принять никаких разумных решений. Ничего не могут конкретно предложить. Только один другого обвиняет, злоречат. Посмотрел, думаю: Да-а,.. на столько оскудели.
Землю сейчас получили. Думают – кому её отдать? Т.е. надо кому-то отдать в аренду. Фермер взял, что-то вырастил, продал. Не уродило, не нравится, - забирай свою землю. Вот тебе 50 грн. в год и всё. Пришёл другой хозяин... Председатель говорит:
- Давайте землю отдадим голландцам, они нам и то и это, все сделают, благоустроят, рай будет.
А чтобы монастырю земли вернуть или, допустим, дамбы, - нет. А так обманом и за долги скупают всё. А чтобы что-то сделать, дорогу отремонтировать, - ничего.

18 апреля, пятница.

Сегодня уехал Дима. Об этом с утра ему объявил Виктор Демьянович – рослый, бородатый прораб, которого прислал Сергей Иванович. Он забрал его с собой. Дима оставил мне продукты, кроме банок со шпротами и своего любимого кофе. Перед отъездом ходил курить, потом предложил попить кофе. Мы зашли в трапезную. Последний раз поговорили. Мне захотелось оставить ему что-то на память, и я подарил Диме свой брелок АНМАТ ТЕА для ключей, а он мне маленькую ламинированную иконку Ангела-хранителя из храма Михаила Тверского, что в Николаеве. Мы пожали руки и распрощались.

Весть день напряженно писал. В эту неделю не взял ни одного интервью у местных жителей. Спешу завершить работу. Много растянутых сложных предложений. Информативность и духовность материала еще не нашли оптимально-краткого выражения. Это должно прийти со временем, при многократном прочтении и исправлении написанного.
В трапезной в обед угостил Вадима и Сергея набором из сухих овсяных хлопьев, изюма и орехов. Вадим вскоре ответил тем же, принеся чищенные грецкие орехи и черный хлеб с изюмом. Вообще, он умеет быть щедрым и располагать к себе. Хотя внешне по-прежнему суров, а в разговорах на определенные темы горяч и ортодоксален. Сам Вадим относит эти свойства характера к свойству своих кровей, называя себя «ашхинази».
Вечером он дежурил по братскому корпусу и следил за энергоустановкой отопления, той, что стоит здесь в трапезной. Отсюда же из окна, через специальное зеркало, можно следить за входом в гостиницу. После ужина мы разговорились. Когда коснулись имени Димы, мне пришлось хорошо «получить», хотя и в тактичной форме. Вадим убеждён, что Дима болен, возможно, одержим, и ему нельзя давать повод «вешать на уши». Тогда он становится самоуверен, и его «несёт». Дима почти не появлялся на службах, не проявлял ни малейшей инициативы в окружающих проблемах, только «жёг напропалую» газ, варил кофе и спал. Получалось, что я питал его болезнь, т.е. я, по словам Вадима (не явно сказанным), – теплохладный. Наш разговор заставил меня ещё раз серьёзно поразмышлять.

19 апреля, суббота.

Встал поздно. Такого ветра не было всю неделю, холодина. Сегодня (если не ошибаюсь) иудейская пасха. Единый Бог в самой природе благословляет или осуждает дни особых событий нашей жизни. Сердится Бог на евреев (иудеев).
Вчера затянулся разговор с Вадимом. Вадим – трудник, приехавший сюда из Белгорода-Днестровского (под Одессой), бывший студент, бывший наркоман. Как сам себя признаёт - «полукровка» и всегда при случае «кроет», жидов, как может. Всё по Климову… Слава Богу, что он в монастыре. Очень хороший парень. Мы сблизились душами. Вадим подарил мне знаменитый «Лавсаик», книгу Паисия-святогорца и крест из дуба, что стоит в Псково-Печерской лавре. Под этим древним дубом когда-то убили святого. Крест привезла его мама из паломничества.
Пасмурно, завывает ветер. «Еврейские кучки» – в эту неделю до Вербного Воскресения ничего сажать не принято, говорят, не уродится. Но народ сажает. Земля сухая. Скорее бы Пасха Новая – Светлое Христово Воскресение. А сегодня, говорят, иудейская пасха. То-то оно и завывает…
Тамара гремит в коридоре кастрюлями. В гостинице пусто. Вчера приехало несколько женщин. Заметно, что среди них есть болящие. Паломницы попросили вчера Сергия разбудить их в 2-30, чтобы к 5 утра вычитать правило к причастию. А в 3 часа ночи, я сквозь сон слышал ужасные крики. Проснувшись узнал, что только что ловили ту самую, невеличку-девичку, что приехала с бабушкой - студентку Наташу. Она металась по коридору и кинулась на верхний этаж гостиницы. Там из любой пустующей комнаты можно было выброситься в окно. Девицу поймали на лестнице. Время спустя, через стену было слышно, как бабушка долго и громко успокаивала внучку. Позднее она рассказывала мне в коридоре, что отец Наташи после того, что случилось с дочерью, поседел. Теперь он стал ходить в церковь, помогает батюшке, возит его на своей машине. Про мать ничего не удалось узнать.

За моим окном напротив, часть только что вновь восстановленной монастырской стены. Рядом груды аккуратно сложенного камня ракушника. Ветер носит по двору мусор и пыль. У самой стены два пня от старых спиленных деревьев. Один – просто огромный, с метр диаметром. Сколько лет было этому великану, и кто его сажал?

О древне-русском молитвенном пении.

Разговор зашел о церковном пении. Замечая уже не раз, что здесь, в Свято-Григорьевско-Бизюковом монастыре, службы проходят как-то по особенному, принося душе особый мир и покой, я спросил о.Феодосия об этом.
- Пение у нас близко к древнему – Знаменный распев крюковой нотации, - пояснил настоятель, - Сейчас нота отображает высоту звука, а раньше было не так. Существует три вида молитвы. Первая – это внутренняя, самая высокая. Вторая – умственная, это уже ниже. И последняя – это внешняя молитва, слабая. Внешняя молитва – это когда человек отсылает слова к Богу.
Сначала молитва перешла с внутренней на умственную, естественно и пение. Возле крюков стали ставить знамена, которые отображали высоту этих крюков. А уже когда молитва перешла на внешнюю, пошло полное падение. Крюки убрали, оставили одни знамена, потом пошли «концерты». Хотя было постановление Синода петь Знаменным распевом, но уже по обычным нотам. У старообрядцев осталось что-то чуть-чуть от Знаменного, но и они после Никоновских реформ утратили многое.
В уме же Иисусова молитва прокручивается как кольцо вечности. Это отображение вечности, недвижимость, безвременье. Вместе с этим идёт отсекание помыслов, т.е. борьба с помыслами. С помыслами обычно люди не борются. Когда молитва уходит в сердце, внутренняя молитва, тогда помыслы искореняются и тогда молитва чистою становится. Вот до 16-17вв. молитва была внутренняя. Тогда существовал Знаменный распев крюковой нотации. Эта крюковая нотация отображала не высоту звука, а только переход снизу вверх и сверху вниз, поэтому человек понимал автоматически, не раздумывая – что надо петь или что-то удерживать. Всё внимание было в молитве, И вместе с тем каждый крюк отображал внутреннее состояние души. Не только высоту и переходы, но и настрой - толи на плачь, толи на радость, толи на покаяние. Основатель монастыря и первый его настоятель - игумен Феодосий в молодые годы был в учениках у Паисия Величковского, а там ещё была Иисусова молитва. Со времён Петра 1-го, с переходом на обычные ноты, ситуация изменилась. Запад влез к нам, и пошло падение.
Мы могли бы, например, взять в хор мирян, чтобы красиво петь. Но смысл то не в этом. Богослужение не в красоте пения, смысл богослужения в молитве, т.е. в беседе с Богом. Мы пришли и просто беседуем с Богом. Но для того, чтобы службы как-то украсить чуть-чуть, оно поётся. Много у нас Валаамского, но у них своё, своеобразное пение.
Вообще же, для внутренней молитвы нужно полное уединение. Мы хотим к этому подойти. Забор поставить, какую-то часть монастыря сделать полностью закрытой. Хотя это тоже не совсем возможно, потому, что законы в государстве сейчас такие, что будут лезть, проверять, куда денешься. Но курс такой мы хотим держать. Внутренняя жизнь ещё не налажена, братии мало, зданий много. Нужны люди. Монашество на чём зиждется? На полном послушании, на полном отсечении своей воли. Из этого – исповедание помыслов каждый день для братии. Полное не стяжание. Идёт борьба… Лукавство здесь выявляется быстро. Если оно проявляется, то человек не способен к монашеству.

О будущей жизни вечной.

- Вы живёте и ходите на работу не потому, что в этом утешение получаете. У вас семья, вы знаете, что её надо содержать. Вы идёте потому, что знаете, что нужны деньги. Правда? А мы знаем, что Господь пришёл нас спасти, открыть нам дверь в Царство Небесное. Чтобы туда войти, надо исполнять какие-то законы. Мы знаем, что это так. Нужно быть глупым или …, чтоб не идти туда, потому, что ты для того предназначен, чтобы жить там. Как это туда не идти? Ради каких-то ложных увлечений туда не идти?

О некоторых внутренних сторонах жизни обители.

Игумен Феодосий привёл мне несколько примеров из жизни монастыря, когда малая ложь некоторых поселенцев-трудников приводила к серьёзным невесёлым последствиям. Для них самих, в первую очередь. Обычно такие люди вскоре покидали обитель. Дальнейшая их судьба, как правило, была не завидной. Поэтому при поступлении нового кандидата здесь есть свои условия. Они просты и понятны:
- Трудников мы принимаем, если человек желает стать монахом, с рекомендации священника. Братии в монастыре мало, поэтому здесь нужны люди, за которыми не надо особенно следить и контролировать. А искушений для обители всегда хватает, - пояснил настоятель.
Что касается обеспечения, то теперь насельники сами выращивают фрукты, овощи и делают консервации, многое по личным рецептам о.Феодосия. Здесь есть правило: продукты не покупать, жить только на подаяние и от своих трудов. Было время, когда монастырь только оживал из руин, тогда приходились дни, что на четверых была одна луковица и всё.

Такого сильного ветра, как сегодня, не было за все предыдущие дни. После обеда показалось солнце. Но «северо-восток» не унимался. Внизу на Днепре видны белые гребни волн. Весь день пишу. Не пошёл на вечернюю.

20 апреля, Воскресение.

Вход Господень в Иерусалим (Вербное воскресение)

Сегодня в монастырском храме было много людей. Пришли местные, в основном, женщины и молодежь. Во время богослужения настоятель сделал много замечаний за разговоры и шум в храме. А в конце литургии сказал длинную, как всегда, проповедь, в которой прозвучали такие слова:
- Если православный христианин не исповедуется и не причащается (кроме причины болезни или особых обстоятельств), то он отлучается от Церкви. Для православных Пасха – это не творог и тесто, а причастие плоти и крови Христовых…
Проповедь была проста, но в Святом Духе, и до многих, видимо, дошло сказанное. Затем звонили колокола…
У игумена Феодосия настоятельский посох (жезл) из дерева. Венчает его «череп с костями». Такой же был и у первого игумена обители – старца Феодосия.
После обеда ходил за Пропастную балку на «скалу», как называют её местные жители. Место это особенное, у историков и археологов отмечено оно, как древнейшее в Европе городище. Здесь не редко промышляют «чёрные археологи». На этой во многом рукотворной горе (сохранилась кольцевая дорога, поднимающаяся на верх, к довольно просторной территории) по преданию стояла турецкая крепость. Позднее здесь возник «запорожский городок», в котором, говорят, даже пушки лили. А внизу, в днепровских плавнях, мыли золото (точных исторических данных об этом я не нашёл). На «скале», после освобождения этих земель от турок, на самом возвышенном месте в начале 19 века была основана пустынь – Софрониевское подворье. Первым настоятелем стал игумен Феодосий, близкий друг светлейшего князя Григория Потёмкина. От пустыни и образовался Свято-Григорьевский Бизюков монастырь. Но основное место его застройки было определено за Пропастной балкой позднее, на более ровной и просторной территории. Там, где сегодня расположилось село. К сказанному стоит добавить, что небесным покровителем знаменитого строителя Малороссийского края – Г.А.Потёмкина, был св.Григорий, просветитель великой Армении. О его удивительной жизни повествуют «Жития святых». В его честь и была названа образовавшаяся обитель.

Вид на днепровские дали с высоты старой крепости очень живописный. Можно лишь попытаться представить какая первозданная красота пребывала здесь в начале прошлого века. Дивная картина природы и творений рук человеческих открывалась путнику, спускавшемуся правым берегом Днепра к этому освещаемому молитвой месту. Возносился дух его «горе» от вида красоты этого места и присутствия благодати Божьей. С высоты птичьего полёта мог любоваться странник великолепием спокойных и могучих вод Днепра, прилегающих к ним плавней, каменистых отвесных круч, переходящих в холмистые берега, покрытые пышной растительностью. Но самым главным, что восхищало его взор, был сияющий внизу и устремленный к небу, монастырь. Стоял он здесь, раскинувшись обширно и радостно, как дивный град.
Какое-то время я стоял, отдаваясь своим мыслям, простору и захватывающей панораме. Уходить отсюда, как всегда, не хотелось.
Обратная дорога через Пропастную балку возвращала к прозаической реальности настоящего. Тропа меж редких деревьев вела вниз. На дне ущелья мужики с помощью техники откапывали остатки труб, то ли канализации, то ли бывшего сельского водоснабжения. Чуть в стороне, взревев мотором, под непечатную брань «команды», лодка понесла на середину Днепра местных браконьеров-рыболовов. Здесь своя жизнь…

Вечером Зоя, мать Лены медсестры, угощала борщом. Она повар-профессионал. Следом и Вадим принес монастырский борщ. Готовят его здесь по рецепту о.Феодосия. Получается отличный. Суть приготовления в том, что варить бросают все овощи сразу, причём целиком. После варки всё вынимают и трут, а растительное масло и зажарку из лука добавляют в конце. Поскольку я уже был сыт, то отказался. Тамара главбух ужинала вдвоём с Юлей, «дочерью монастыря» и подопечной о.Феодосия. Она накрыла «поляну» и праздновала Вербное воскресение. Только без вина. Зато была рыба – часть огромного копчёного толстолоба. У Тамары здесь сын – инок Арсений. Про себя я зову его ангел. Огромный, с большой рыжей бородой, он легко, торжественно и безшумно то появляется, то исчезает в храме и на территории обители. Просторные ризы его касаются самого пола. Глаза всегда опущены вниз. Талия туго стянута монашеским поясом, а круглая могучая спина прогнута назад. От этого он выглядит ещё шире в плечах и стройнее. Весь его вид вызывает почтение. В моём восприятии в этом иноке соединились смирение и какая-то праведная сила. Его мама, насколько это позволяет положение, проявляет заботу о нём и о братии, старается делать это незаметно. За всех переживает и в монастырь, в общем-то, пошла из-за сына. Иногда её можно видеть на небольшом огороде, который выделил ей настоятель, где она помимо основной обязанности бухгалтера что-то выращивает.
Тамара первое время пыталась командовать в гостинице трудниками обители, которые живут здесь же. За что выслушала от них справедливые речи. Монастырь, не светское заведение, здесь свой устав. Пришлось смириться, несмотря на привычку и «огненный» характер. На вопрос о муже её ответ пока однозначен:
- Тихий пьяница, в пост самогонки выпьет, сала поест, несчастный.
А вот трудники отзывались о нём положительно, видимо приоткрылась им тайна его души. Он иногда навещает супругу. Приезжает и она изредка к нему в город. И не всё так просто в духовной жизни. А пока трудники шутят, говорят, что, наверное, она своего мужа и била. Это ещё потому, что Тамара не только характером горяча, а и по комплекции женщина, не из хрупких. Но постепенно страсти оставляют её. И для монастыря она сейчас, наверное - приобретение.

21 апреля, понедельник.

Страстная седмица.

Проснулся рано. Ещё не было трех. Встал в 5-00. Вычитал «часы», правила. Потом для бодрости выпил настоя шиповника. Собирал его вчера по дороге в «запорожский городок», а Вадим заварил на ночь. Чудесный напиток.
Сегодня с утра пасмурно, прохладно, но ветерок уже слабый. Где-то горланят петухи. Ночью опять кричала студентка, но только пару раз. В корпусе – тишина. За работу.
Скворцы весь день стараются, заливаются на все лады.

Встречи дня.

Встреча первая. В 17-30 отправился к Воловик Александре Максимовне на Коцюбинского, 5. Она 1914 года рождения. Днем, когда я приходил в первый раз, сухонькая старушка была занята, трудилась в огороде. На мою просьбу поговорить, просила зайти вечером. И вот мы сидим в её доме, в небольшой простенькой кухонке. Мирно тикают старые настенные «часы-ходики». Александра Максимовна оказалась человеком добрым и общительным. Сложив натруженные руки на передник, она просто поведала о себе, что родилась в семье местного рыбака, который промышлял в плавнях. Пойманную рыбу отец менял в монастыре на все необходимое. Жизнь была размеренной и спокойной. После революции, в 20-х годах, будучи ещё маленькой девчушкой, запомнила особые трагические события того времени. Рассказывала Александра Максимовна, как во время службы в Покровском соборе ворвались туда махновцы (?). Забрав священников и монахов, отвели в «запорожский» винный погреб (он сохранился поныне, там до сих пор на стенах проступают тёмные следы крови, особенно во время заупокойных молебнов, там же иногда кричат одержимые). Мучеников порубали шашками. По рассказам старожилов села, бандиты требовали золото. Один монах чудом остался жив. Похоронив своих братьев, он сам на третий день умер от ран. Много монахов тогда пряталось в плавнях, пещерах. Гонения были страшные.
Александра Максимовна всю жизнь молилась Богу. В доме даже во времена Советов в «красном углу» висели иконы. И сейчас она каждый день молится, читает церковные книги. От нее исходит покой и добро простой русской женщины и христианской души.