Омилия

Целясь в цель,
обретаю слог,
голос-логос.

Как будто Бог
слово дарит
и цельность вмиг.

Ветхий днями
меня настиг.

Целое,
белое —
пелена.

Проступает
пути
вина.

Логос — суть,
голос — путь:

не
свернуть.

Так называется один из рассказов Леонида Андреева. Как-то пролистывая томик писателя, я задержался глазами на этом произведении и невольно стал его перечитывать. Если в двух словах, ангелочек — это восковая игрушка с елки, которую для бедной детворы устраивали преуспевающие Свешниковы. Сашка, герой повествования, эдакая блеклая, но упрямая травинка из подпола, влюбившись в светозарного ангелочка, увидев его на Рождественской елке, буквально выклянчил игрушку у хозяев, стоя на коленях. И трепетно принес домой. Когда ворчливая мать, наконец, угомонилась на своей кровати, отец с сыном подвесили ангелочка за ниточку на заслонку от печки над кроватью, чтобы лучше можно было любоваться им. Весь Рождественский вечер смотрели они на удивительно изящную, тонкую игрушку, чье-то чужое счастье, думая каждый о своем.

Он боится панически смерти
И кричит от малейшей боли.
О загробной жизни не смейте
Никогда говорить ему боле.

Он старательно держит диету,
Очищает все органы скопом,
Отстоит и молебен, при этом
Сверит жизнь свою по гороскопу.

Он – слуга своей собственной воли,
У Божественной – низкий рейтинг…
Он душевной  не ведает боли,
Но боится панически смерти.

1.
Того, кто стоять не может, — жаль,
но противен тот, кто стоять не хочет.

Кто не хочет, тот и не может.
Потому что не хочет. Но ведь не может.

Если бы он захотел...
Но ведь не хочет...

Жаль его? Да!
Но противно.

2.
У кого есть рот — говорит,
у кого есть глаза — смотрит,
у кого есть уши — слушает.

Жаль, что больше всех говорит тот,
кто не смотрит и не слушает.

Заключительный этап существования Пастырско-миссионерской семинарии при Григорие-Бизюковом монастыре Херсоно-Одесской епархии охватывает революционные 1917-1920 гг. Факт пребывания в семинарии и монастыре преподавателей и насельников, просиявших подвигом мученичества и исповедничества, общеизвестен, однако представляется немаловажным выявить 1) максимально полный список лиц преподавателей семинарии и насельников обители, стойко исповедавших веру Христову в годы гонений, как прославленных в лике святых, так и не прославленных, 2) обстоятельства жизнедеятельности монастыря и семинарии в 1917-1920 гг., а также в 1921-1922 гг., когда монастырь был обращен в приходской храм, 3) свидетельства исповедничества и мученичества преподавателей и братии на территории монастыря в 1918-1922 гг. Немаловажным представляется также устранение ошибок и стереотипов, связанных с историей монастыря и семинарии в 1918-1920 гг.

Маленький Вуук живет в городе. На Аляске тоже есть города. Там гудят машины и автобусы, взрослые спешат по делам, и дети с ранцами идут в школу. Вуук пока в школу не ходит. Он пойдет в следующем году. А сейчас он собирает свои вещи.

Альбом для рисования, цветные карандаши, гоночная машинка, старый папин барабан,…что ещё ему может пригодится? Вуук осматривает комнату. Плюшевая собака? Или конструктор?

— В деревне тебе скучать не дадут! — улыбается мама. — И для игрушек совсем не будет времени.

— А что я буду там делать? — спрашивает мальчик.

— Аппа¹  тебя займет. — уверяет отец. — станешь настоящим алеутом²!

Вуук завтра отправляется в своё первое путешествие. Он едет к дедушке и бабушке на Рождественские праздники.

От обычного захоронения некрополь отличается известностью захороненного лица. Сама по себе могила для каждого православного христианина есть место молитвы, заупокойных богослужений, поддержания захоронений в благопристойном виде [1, 42]. Благодаря общественной значимости некрополей священнику, миссионеру, церковному педагогу и православному экскурсоводу легче пробудить интерес у слушателей и, пользуясь возможностью, затронуть темы основ православной веры, загробной участи, заупокойных богослужений, важности поминовения на Литургии [2, 51], истории Церкви и государства, подвижничества и святости.

На Северной Бериславщине к особенно известным могилам, массовым и одиночным захоронениям относятся некрополи Григорие-Бизюкова монастыря,  Каменской сечи, храма Покрова Пресвятой Богородицы с. Качкаровка и руин храма Архангела Михаила на территории прежнего расселения с. Меловое (теперь Мыловое), перенесенного через залив Днепра после затопления котловины Каховского водохранилища.

Знаешь, любить – это, очень не просто…
Взрослым – не просто. С годами душа,
Не омываясь, греховной коростой
Так зарастает, что трудно дышать –
Души забиты по горло – у взрослых…
Дышит любовь лишь в душе малыша.

Слышал ли ты аромат малыша?
Ландышем, росами… нежно и просто.
Чу… он едва уловим…, но не взрослым!
Взрослая вряд ли услышит душа.
Та, что по горло…, привыкла дышать
Едкостью – паром гниющей коросты.

Вырубали аллею –
Расширяли дорогу,
О потомках радея,
Отлагая тревогу.

Чахнет зелени семя,
Смог накрыл города.
Мы приходим на время –
Губим мир навсегда.

3.03.2011 г.
 

Загусне біль, загусне втома,
І піде білий-білий сніг.
Гілля, немовби непритомне,
Тамує спогади рясні.

Хиткий мій світ двокольоровий
Сидить сорокою в траві.
Була б лиш матінка здорова,
І молитви були живі… 

Прокинусь вранці та безшумно 
У просвітлілий вийду двір.
П’янке повітря щось віршує,
Думки вселяючи нові.
 

Нахилився паркан на дорогу,
Надивитись хотів вдалину,
Там дерева стоять одноногі,
Одягнувши гілля в сивину.

Замела хуртовина пороги,
Кволо хвірткою вітер скрипить,
І хатини – неначе барлоги,
І життя в них не схоже на мить.

Если не купили вам пирожное,
И в кино не взяли вас родители,
То из дома уходить обиженно
Не спеши, есть средство эффективнее.
Лучше пригрози им строгим голосом
Позвонить на «телефон доверия»,
Зарыдают громко мама с папою,
Станут делать все, что пожелаешь ты.

Ну, а если строгое внушение
Вдруг не вразумило папу с мамою,
То звони скорее доброй тетеньке,
Объяснит она, как пишут жалобу.
И потом в приюте с ликованием
Будешь наблюдать в окно с решеткою,
Как рыдают горько мама с папою,
Как жалеют, что тебя не слушались.

(2010г., стихотворение написано для статьи «Вредные советы от ювеналов») 
 

Сквозь толщу тёмных облаков
За переплётом снов,
Я жажду видеть яркий свет -
Иду на вечный зов.

Глаза из прошлого глядят,
Слова ещё шумят.
Я жажду истины святой -
В ту глубину мой взгляд.

Я погружаюсь в тишину,
Чтоб победить войну.
Я жажду волю Бога знать
И быть рабой Ему.

От лжи до истины – прозренье,
Где каждый миг, как чистый лист,
Так нелегко собрать каменья,
Под улюлюканье и свист,

Когда не узнана и радость,
и не открыли - красоту,
Мы шли вперед, гонимы гладом,
Учуяв сердцем простоту.

Стихотворение из «Петербургского цикла»

На Васильевском острове - сойка     
Присела на воду передохнуть.    
Ростральных колонн высятся стойки.    
Птице, увы, не взлететь, ни вздохнуть. 

Синеет пятно на ее боку,  
Столетним дождем слезятся глаза.  
Она подражает всем голосам:   
Запоминая, впевает в строку.

Работая ночью с невской водой
Гортанно лопочет, а утром спит. 
И дни - облака текут чередой.
А песня ее все громче звенит.

Давно уже город врос в позвонки. 
Не слышит он звуков в ее груди. 
И лишь на Смоленском дрожат венки, 
И в Черную речку текут дожди.

Они подражают всем голосам. 
Запоминают. Впевают в строку.
Васильевский остров. Птичьи глаза. 
Вздрогнула венка на синем боку.