Омилия

не–герои не–нашего времени
рядом с нами понуро бредут
глухотою эпохи разменяны
на грошовые выгоды смут

ни любви ни тепла им ни радости
не даёт виртуальный успех
кто же их развращает из младости
прививает испытанный грех?!

кто мы люди – случайные? лишние?
поколенья духовных калек?
то гордимся – звено наивысшее
то клянем государство и век

есть ли сила – воспрянуть и выбраться
из болота смертельного – в жизнь
отметая нечистые выбросы
просвещенного общества слизь

...и припав бы к источнику чистому
в отраженье увидеть своём
образ Божьего света лучистого
стать для Духа надежным жильем

а пока – все мечтами да взбрыками
самой зверской природы притом
все бредем – не-героями дикими
как бы жизнь отложив на потом…

Сияли-сияли звёзды во Вселенной, излучали-излучали на Землю свой загадочный свет по велению Божьему, «для отделения дня от ночи, и для знамений, и времён, и дней, и годов», вызывали-вызывали мечтательно-томные вздохи влюблённого (в себя) человечества, забывшего Создателя, да и заговорили меж собою. Об этом красиво сообщил нам Михаил Лермонтов: «Звезда с звездою говорит».
О чём беседовали звёзды ─ Бог весть…Однако вскоре Спаситель получил звёздную челобитную: "О Боже Справедливый! Человеки погрязли в грехах. Ничтожно мало среди них праведных, верных. Поистине, «мир лежит во зле»! А мы ведь светим для всех одинаково, все нашим сиянием наслаждаются. Сделай, о Боже, так, чтобы верные Тебе влюблённые вздыхали под нами, а грешные пусть не вздыхают и свет наш не лицезреют. Созданные Тобой Андромеда, Альтаир, Вега, Полярная звезда (и ещё две с половиной тысячи видимых с Земли подписей)".
И начертал Владыка Человеколюбец: «О творения Мои, светила на тверди небесной, неучи мироздания, учитесь у Солнца, которое даже безбожник Владимир Маяковский ничтоже сумняшеся похваливал:
Светить всегда,

Облако было легким и воздушным, нежным, серебристым и очень мягким. Все любовались на облако и радовались ему…пока оно не превращалось в тучу. Тогда облако становилось серым, мрачным, и очень раздражительным, с ним было душно и неприятно. Завидя почерневшее облако, все скорбно качали головами и прятались от него в своих домах.
Да и самому облаку не нравилось быть тучей, такое состояние тяготило облако, утяжеляло, мешало и даже останавливало его полет. Облако-туча нависало грозно и обреченно, и долго мучилось от своей мрачности. Оно чернело, гремело и росло, покуда, наконец, не проливалось слезами. Слезы оживляли его. И часто, наплакавшись вдоволь, оно из тучи снова становилось облаком. Еще не таким легким и воздушным, еще печальным и задумчивым, но уже прозрачным и мягким.
Однажды после очередной грозы, облако плакало: «Почему со мною так происходит? Почему я всегда не могу быть светлым? Почему я мрачнею и превращаюсь в страшную тучу?»
Выглянувшее солнышко улыбнулось облаку: «Потому что ты не зовешь меня на помощь!»

Ночью прошумел грозовой ливень, и почва по обеим сторонам неширокой заасфальтированной дорожки превратилась в настоящее месиво. Впереди меня инвалид-колясочник неосторожно съехал с тропинки и основательно завяз в грязи. Чертыхаясь, он пытался рывками выкатить на асфальт свою коляску, но, измазывая об её колёса руки, увязал ещё больше.
Когда я поравнялся с «местом дорожного происшествия», молодой человек уже почти исчерпал лимит безобидных слов и готовился разразиться выражениями, хоть и оскверняющими слух, но облегчающими страдания. Помогая ему выбраться из грязи, я тоже порядком измазался, но вскоре мы вместе спускались к Комсомольскому озеру, ибо нам было по пути. Знакомясь, парень, вытерев руки носовым платком, сказал: «Называйте меня Лёхой, как друзья зовут». Лёха оказался разговорчивым, слегка навеселе и за бойким словом в карман не лез.
─ Товарищ Лёха
Живёт неплохо, ─
продекламировал молодой человек, подмигнув мне и поблагодарив за помощь. ─ Вы, наверно, осуждаете: мол, инвалид, но туда же ─ лишь бы выпить.

не–герои не–нашего времени
рядом с нами живут в тишине
глухотою эпохи разменяны
на грошовые выгоды не–…
…–красоты –высоты –БожьейРадости
где ж им взяться – героям –для–всех
если «новь» растлеваем из младости
культивируем вычурный грех?
нам бы просто – с рассвета до вечери
белых просфор замес сотворить
непрестанно запепливать свечечки
тихих-тихих горячих молитв…
 

Повесть из времен императора Александра Севера (продолжение)

* * *

-Кто она? – спросил я Руфа, как только мы остались одни.
Он с недоумением уставился на меня.
-Это ты о ком?
-О ней… - произнес я, не решаясь произнести вслух сладкозвучное имя очаровательной Мирталис.
Его ответ возмутил меня до глубины души:
-Ты говоришь о той пройдохе, что липла к тебе? Неужели она тебе понравилась? Право слово, я думал, что ты умней…
-Как ты смеешь так говорить, Руф? А еще друг называешься!

Что пожелать тебе сегодня,
Мой улыбающийся сын?
Над чёрной бездной преисподней
Земных небес ярка ли синь?
Иль чрез озоновые дыры
Иная проникает власть?
Но полно, звонки наши лиры,
Их звон не даст совсем пропасть.
Что пожелать тебе, счастливый,
Спокойный за свою судьбу?
Подруги нежной и красивой,
На труд способной и мольбу?
Иль, чтобы дальняя дорога
Под ноги скатертью легла?
За схваткою с единорогом
Не ждёт ли ратоборца мгла?
Желать ли тишины сторонней,
Оторванной от всех и вся?
Иль преклоненья пред иконой,
На коей крест несёт, скользя
По склонам выцветшей Голгофы,
Христос?.. Чего тебе желать?
Чтобы слились в поэму строфы
Иль вечно не старела мать?
Чтоб приспособиться к лукавству
Эпохи, одержимой злом?
Чтобы на всякий случай маску
Иметь, снимая перед сном,
А утром снова одевая?
Чтоб лгать умно себе, другим?
Что пожелать тебе?.. Не знаю,
В судьбу ступивший пилигрим.

Мило - каменщик

Давным-давно жил в одной стране каменщик по имени Мило. Встанет солнце — он уже на ногах. А работа его тяжёлая: наколоть щебня, погрузить в старую тачку, да к вечеру продать, чтоб на ужин купить кусок хлеба. В зной или стужу, дождь или снег всё стучал он своей киркой, а к вечеру падал с ног от усталости.
И не нравилась Мило такая жизнь.
Раз утомился он, прилег в тени и принялся ворчать и сетовать на горькую судьбину. «Эх, — думал он, — вот если б стать мне богатым! Лежи себе на боку, спи сколько влезет, да живот набивай. Бывает же такое счастье!»
Вдруг, не успел он оглянуться, как очутился в покоях великолепного дворца, а вокруг суетятся слуги — приказаний ждут. Удивился Мило. Вынесли его в сад, разлегся он под цветущей вишней, нарадоваться не может.

Пролежал с полчаса, от нечего делать стал на дорогу смотреть. И увидел шествие: скороходы бегут, всадники на белых конях скачут, слуги несут царский паланкин. Рядом с паланкином рабы идут, опахалами машут, мух от царя отгоняют. А обшит паланкин бахромой с колокольцами.

Друзья, начала новую подростковую повесть. Названия ещё не придумала. Выкладываю начало на ваш суд.

— В одном чёрном-чёрном городе стоит чёрный-чёрный дом, в этом чёрном-чёрном доме есть чёрный-чёрный стол. На этом чёрном-чёрном столе стоит чёрный-чёрный компьютер, -проговаривал про себя Федя, торопливо нажимая кнопку «пуск» на компьютере сестры Юльки, вредной, как сто китайских мопсов.

Почему мопсы вредные, и почему их именно сто, Федька объяснить не мог, но сестру характеризовал именно так, и никак иначе.

Если Юлька увидит, что он без её позволения шарит по интернету — пиши пропало. Крик поднимется на весь дом.

Папа сразу демонстративно поднимет брови и сделает погромче телевизор, а мама скажет свою обычную фразу:

— Будете ссориться, выброшу компьютер в окно.

Но все знают, что компьютер в окно не вылетит — за него деньги плачены, а мама пошумит-пошумит и уйдёт в кухню готовить ужин.

Трудный вопрос

Один детский писатель был приглашён на читательскую конференцию, посвящённую выходу в свет его очередной книги. Автор рассказал младшеклассникам об истории её написания, прообразах героев. Затем, как обычно, ребята делились впечатлениями о прочитанном, задавали вопросы. Тут встаёт одна девочка и говорит:
─ Книжка мне очень понравилась, но почему вы, дядя Володя, не приходите больше к моей маме в гости?..

Другое дело

В пору расцвета добровольных народных дружин дефилировали как-то трое их достойных представителей по проспекту. Стояла промозглая осень. Холодно. Дежурство близилось к концу.
─ Что-то стало холодать… ─ произнёс сакраментальную фразу Пётр Иосифович. ─ А у меня кое-что есть. ─ И он начал открывать свою сумку.
Его напарники встрепенулись, расправили плечи, заулыбались, а один из них сказал:
─ И у меня кое-что есть ─ бутерброд будет весьма кстати. ─ И щёлкнул замками «дипломата».
Пётр Иосифович наконец открыл сумку, извлёк из неё… кепку, напялил на голову и удовлетворённо произнёс:
─ Вот теперь другое дело!

Настоящий мужчина

Захотелось уйти из дому,
Хуже нет, чем себе надоесть,
В те края, где рады любому,
Просто так, потому что ты есть.

Где с утра не ругнётся матом
Грязный мусорщик, пьяный и злой.
И соседка, в одном халате,
Не зайдёт посудачить со мной.

Где тепло и плевать на моду,
И с другими не так одинок…
Первый раз за многие годы
Не лечу, не спешу на звонок.

Понимаю, играть в аскета –
Всё равно, что страдать ерундой,
Потому от пустых обетов
Воздержусь, кроме мысли одной:

Мне, с рождения городскому,
Покажите, сочту за честь,
Те края, где рады любому,
Если в мире края эти есть!
2011

Ева - Адаму

Мне ветер говорит: "венчайся,
прошу тебя, со мной одним!"
И луг влечет: "ты оставайся!
я буду женихом твоим!"
И лес открыл свои объятия,
свою главу склонив к моей,
Но не найти мне с ними счастья:
другой живет в душе моей.
Простой, земной, но вечный все же,
в ком дух и прах слились в одно.
Он -человек - творение Божие,
а я сама - его ребро.

Адам - Еве

Мне так радостно тебя любить,
Знать, что есть ты,
Здесь ты,
Будешь ты со мною.
Бытие с тобою разделить
Этой жизни и войти в иное Царство
Вместе,
В Вечность,
За руки держась -
Трудности сольют нас воедино.
Мне так радостно
Любить
И лепить
Тебя
Словно из глины.

Я не желаю ложь вкушать,
Себя оправдывать смирением,
И раболепно потакать
И побеждаться чуждым мненьем,
Я не желаю надевать
На лицо маску словно кожу.
Желаю думать, верить, знать,
Уметь решенья принимать
И быть в ответе за них тоже.
Лишь честность дарит душе мир –
Смиренье ложно в заточении.
Нас всех Господь на бой крестил,
Свободу даруя в Крещении.

12.01.2011

«В половине седьмого утра метро — молчаливое место. Сонное. Сесть бы да вздремнуть еще хотя бы остановочку… А еще лучше — лечь» — так рассуждал большой черный пес, забегая в вагон московского метро зимой рано утром.

«Эх, все занято! Коленки, коленки… А это что так вкусно пахнет?» — пес остановился и стал обнюхивать брюки пожилого мужчины с кожаным чемоданчиком. «У меня тоже собака, друг!» — будто оправдываясь перед псом, а вернее — перед человеческими пассажирами, бормотал мужчина — «ну не такой как ты, пудель у меня, маленький…» Нанюхавшись вдоволь, пес побежал по вагону дальше, весело виляя хвостом. Дружелюбный мужчина его обрадовал, хороший видимо, повезло пуделю!

— Выходи, выходи! — показал псу жестом на двери юноша в красной спортивной куртке — а то ведь уедешь, что делать будешь?

(Сентиментально-едкие заметки)

Панкратьевна приковыляла к остановке и решила подъехать автобусом, хотя до почты недалеко. Нога вновь разболелась, да и скользко, слякотно ─ не осилить ей, старой, двух остановок по раскуроченному грязному тротуару. В ожидании автобуса Панкратьевна прислонилась к тополю и погрузилась в размышления, давно уже ставшие для нее безотрадными.

Интервью с преподавателем иконописного отделения Днепропетровского театрально-художественного колледжа иерея Андреем Пономаренко.

ЧТО ТАКОЕ ИКОНА?

— Отец Андрей! Исходя из Библии, можно сказать, что первым иконописцем был сам Бог. Его Сын - «образ ипостаси Его». Да ведь и человек создан по образу Божию. А что такое в нашем понимании иконы, написанные людьми?
— Вначале давайте разберемся, что такое икона. В переводе с греческого языка это слово означает «образ, изображение». Фотография в паспорте в техническом смысле слова - тоже икона.

Иногда в процессе обучения в голову приходят совершенно неожиданные мысли и рассуждения, которые казалась бы и возникать не могут. Но возникают. Всё-таки наука тонкое дело, наполненная различными дорогами и к моему удивлению, она тоже способна указать путь к совершенствованию и анализу собственной жизни.

Хотелось бы начать словами известного английского. историка и религиозного мыслителя Джона Роберта Силея (1834–95): «Науки — сестры религии; в том смысле, что они раскрывают часть законов, которые руководят Вселенной и жизнью человека. Таким образом, это ступеньки, ведущие к вере в Бога». И эти ступеньки действительно можно заметить. Нужно просто уметь смотреть на мир открытыми глазами, уметь сравнивать, анализировать и мыслить абстрактно.