Омилия

На моём пятнадцатом этаже

из окна видны лишь дома,

фонари, перекрестки, машины, снег:

в городе наступила зима.

На моём пятнадцатом этаже

отчего-то не видно звёзд

и луна, одетая в неглиже,

скромно прячется за небоскрёб.

На моём пятнадцатом этаже

ветер в щелочку мне свистит.

В детстве мама клеила щель

полосами старых газет,

и я, маленькая, у окна

собирала обрезки слов.

Я читала, что есть страна,

где живут ласточки зимой.

Там на южном песчаном холме

есть у ласточек город, дом.

На пятнадцатом этаже

вспоминаю о птицах с теплом,

даже кажется, можно жить

в мегаполисе как в холме,

Когда мы с мамой гостили у ее сестры в Крыму, повидать сестричек приехала и их подруга – Татьяна Семеновна. Или просто тетя Таня. Они все росли в одной деревне и дружили с детства. 
Энергичной походкой в калитку вошла невысокая кругленькая дама в брюках и в черных очках. Пепельно-каштановые волосы почти без седины, аккуратная короткая стрижка. На плече – дамская сумочка, в пакете – цветок для рассады. Татьяна Семеновна – страстная любительница цветов. Поэтому к тете Гале она всегда приезжает с подарком – каким-нибудь новым цветком. А подарив, сама же его и высаживает.
Всех обняв и расцеловав, гостья сразу заглянула в палисадник.
– Що у тебе за краса, Галочка! О це таки ж сами и у мене… – с любовью взирала гостья на довольно скромный тетушкин цветник. 

Ein Winterabend

Wenn der Schnee ans Fenster fällt,
Lang die Abendglocke läutet,
Vielen ist der Tisch bereitet
Und das Haus ist wohlbestellt.

Mancher auf der Wanderschaft
Kommt ans Tor auf dunklen Pfaden.
Golden blüht der Baum der Gnaden
Aus der Erde kühlem Saft.

Wanderer tritt still herein;
Schmerz versteinerte die Schwelle.
Da erglänzt in reiner Helle
Auf dem Tische Brot und Wein.

Зимний вечер

Кружится снег за окном.
Колокол мерно звонит.
Трапеза всех примирит,
Рад обитателям дом.

Путник однажды свернет
С темной дороги на свет.
Милость – на просьбы ответ,
Древом ветвистым цветет.

 Моё настроенье – отнюдь не отрада
 Мне, кажется, типа опять не везёт ,
 И эту печальную типа балладу
 Душа моя рваная типа поёт.
 
 Вчера  на свидание к тебе  торопился,
 Дрожало в  волненье моё существо….
 Не то, что так сильно я типа влюбился,
 Но чувствую –  кажется, типа того.

 С букетом фиалок я типа на крыльях
 Взлетел на двенадцатый типа этаж,
 Но дверь твоя мама сердито открыла –
 Совсем не одобрила мой эпатаж.

 Сверкнули глаза её типа тревожно,
 И  я типа понял,  что, кажется  влип!
 «Будь милая доченька с ним осторожна,
 Тебя он обманет, он тот ещё тип!»

Не знаю, друзья, хорошо или плохо,
Но вдруг наступила крутая эпоха.
Всё, лучшее, важное , сильное, злое –
Всегда и везде – однозначно «крутое».
Летят по проспектам крутые машины,
Крутые товары - в крутых магазинах,
На телеэкранах –крутые программы,
Где круто разводятся папы и мамы,
Где круто дерутся крутые бандиты,
Крутых комментаторов речи сердиты.

Любовью дышат небеса

Для тех, кто истинно свободны

От суеты метаний дня,

Чьи ночи тихи и спокойны.

Чья ярость, яростью была

Борьбы за злобное участье

В делёжке благостей труда,

Охраны собранного счастья,

Чья ярость тихо отошла,

Любовью дышат небеса.

Для тех, кто искренно способны

Хранить послание Христа,

Уйдя от мира в катакомбы,

Любовью дышат небеса.

Das Land der Hinkenden.

Vor Zeiten gabs ein kleines Land,
Worinn man keinen Menschen fand,
Der nicht gestottert, wenn er redte,
Nicht, wenn er gieng, gehinket hätte;
Denn beides hielt man für galant.

Ein Fremder sah den Uebelstand;
Hier, dacht er, wird man dich im Gehn bewundern müssen,
Und gieng einher mit steifen Füssen.
Er gieng, ein jeder sah ihn an,
Und alle lachten, die ihn sahn,

Und jeder blieb vor Lachen stehen,
Und schrie: Lehrt doch den Fremden gehen!

Der Fremde hielts für seine Pflicht,
Den Vorwurf von sich abzulehnen.
Ihr, rief er, hinkt; ich aber nicht:

Кругами на воде цепочки лет уходят звенья,
когда-то камнем брошенные в тишину
рукой безжалостной, и неба отраженье
не освящает больше глубину.

А высь так терпелива бесконечно;
чиста, прозрачна, словно воздух на заре!
В ней отразится ложь и скоротечность
того, что происходит на земле.

Печалью не томи себя: круги растают.
Пусть успокоится волненье чувств
в краеугольном камне. Позабыв усталость,
я благодарную молитву прошепчу.

Окт. 2018

Под низким потолком не выпрямить души,
и даже объяснять не стоит что к чему.
Не пробовавший встать — не получал ушиб,
и не поверит он обзору птичьему.

Ах, этот низкий дом и этот ветхий хлам —
мне хочется бежать подальше от таких.
Дорога напрямик при свете тусклых ламп, 
но голос-проводник в среде чужих затих.

11 декабря 2018

Вы когда-нибудь летали на машине времени? Мне на днях довелось: вылетев из Домодедово взрослой дамой вполне солидного возраста, я уже через пару часов почувствовала себя обычной школьницей, вместе с мамой прибывшей в Крым навестить многочисленную родню. Потому что раньше в Крым я приезжала именно в детстве и много раз. Вместе с родителями, конечно. 
На этот раз мы прилетели с мамой всего на три дня, в течение которых меня не покидало ощущение, что детство вернулось, и я перенеслась во времени лет на тридцать назад. 
В Симферопольском аэропорту почему-то пахло морем… До моря было далеко, но благодаря ветру оно уже встречало нас своим соленым дыханием. 

От наших слов, не высказанных в прошлом,
от мира перештопанных картин, 
я не возьму ни золотых горошин, 
а только образ легкий, как сатин. 

В едином вздохе с трепетом вселенной, 
Даль- образ, переложенный на быль, 
И словно небыль - суета мгновений, 
Осталась на дороге, вскинув пыль. 

Что разлетится ветром. Но осилит! 
Дорогу к свету выбиравший путь, 
И камни слов невысказанных с силой 
Ударят солью в горевую круть. 

И зацветет неведомо ограда 
Планеты с именем родным Земля, 
и примут первой зелени награду
уставшие от засухи поля.

Когда пройдёшь по всем земным погостам,
И встретишь мертвых, ожидающих суда,
Где вглубь земли распластанные кости
Запеленал тот камень, что и города,
И уготовил приговор комфорту
Игравших в судьбы маленьких людей.
Гранитные надгробия по сорту
Бессильны разделять - покой везде.
Живые спят мертвее тех, что встанут
Из ровной необъятной взглядом мглы,
Возносятся строительные краны
По ранам огнедышащей земли. 
Но вычитан сюжет и сжалось время
Над городами жаждущих всех благ!
Забыли. Без любви любое племя
Толпа, чеканящая маршем шаг.

Была ли души темнота
До боли изучена,
Но радость останется там,
Где самое лучшее.
И взорам чужим не прочесть
(Там дали заоблачны)
Как мир помещается весь
До каждой подробности.
Всей ширью и всей высотой,
Аккордами, красками,
И в самой былинке простой
Откроется Пасхою.
И жизни плеснет правота,
Обратная случаю –
Та музыка ветра, и та,
Из сердца поющая.
Всем бедам и злу вопреки
Надеждою, верою –
Аккорды в четыре руки
За клавиши белые,
За черные клавиши – ввысь
Мажорно, отчаянно…
Мгновение, остановись! –
А дальше – молчание.

Нет, я, конечно, мимо не пройду,
на миг останусь и взгляну украдкой,
пытаясь вспомнить на каком году
жизнь перестала быть твоей загадкой.

Она, как птица, вырвалась в полёт:
не сфинкс, а феникс. Просто горстка пепла.
Ведь я ждала, когда же запоёт
твоя душа — и, пламенея, крепла.

Дорога птиц — дорога не для всех:
такая высь закружит понапрасну 
любого, кто искал себе утех,
заискивая к путнику пристрастно.

Нет, я, конечно, мимо не пройду,
на миг останусь и, взглянув украдкой
на дерево дорог, склонюсь к плоду,
чтоб горечь мне сказалась манной сладкой.

4 декабря 2018

Помоги мне, Господи, помоги!

Заплутал я в долгой долине лет.

За спиною горести и  долги

Тяжелы веригами дольних бед.

Отпусти мне, Господи, отпусти

Всё, чем я пресытился и устал!

Эту нить, которой ты мог вести -

Я рукой упрямою распускал.

Расплескал я, Господи, не донёс,

Раздробил на мелкие черепки…

Принимал серьёзное не всерьёз,

Променял достоинства на грехи.

Отвори мне, Господи, отвори!

Я ключи к закату не подобрал.

То, что смерть настояна на крови –

Ты явил и этого не скрывал.

Как я мал, и беден и нищ и наг,

От дождя и ветра продрогший весь,

Но я силюсь сделать свой первый шаг.

Помоги мне, Господи, где Ты есть?!

Знакомых незнакомцев развелось,

Как сытых летних мух на распродаже.

Сегодня сообща, а завтра – врозь,

И были ли они, не вспомнишь даже.

Такие никого нигде не ждут

Ни там, ни тут, ни там ни тут.

Другая жизнь, другие времена,

И, прошлую шумливость забывая,

Я знаю, что такое тишина

Блаженная. Звенящая. Глухая.

И никого, и никаких проблем.

Я глух и нем, я глух и нем.

Убив в себе наивного ферзя,

Наследника технического века,

Впервые говорю своим «нельзя»

От имени простого человека:

«Не верю ни словам, ни временам

Назло ушам. Назло глазам».

Укроюсь с головою тишиной,

Уйду в себя до самой-самой глуби.

Взгляну на дальние просторы,

Железной поступью пойду.

Я этот мир и эту землю

Как няньку старую люблю.

Взгляну повыше горизонта

И неземная простота

Из старца сделает ребёнка,

Из недотёпы мудреца.

Я стала тем, чем видеть вас желала,
что вам дарила, тем сама владею.
Едва жива —  тверда, как снег лежалый,
и всё ж хвалю погибшую идею.

Она цветком взошла на небосклоне
и распахнула сердце всем тревогам. 
Но я звала того, кто к ней не склонен —
лишь песнею души моей растроган.

2 августа 2018

Ради здоровья и престижа

В конце семнадцатого века прусский король Фридрих первый, одержав победу над королем Франции Людовиком XIV, он был ослаблен. Ему прописали нюхать янтарные пары. Узнав о целебных свойствах янтаря, король приказал создать Янтарную комнату. Янтарь для подобных целей никогда прежде не применялся. Заказ был выполнен, но комната была готова уже после смерти Фридриха и установлена в Большом королевском дворце в Берлине. В 1716 году, в ознаменование подписания союзного договора с Россией, прусский король Фридрих Вильгельм первый преподнес Янтарный кабинет в подарок российскому императору Петру первому. Кроме красоты и целебных свойств янтаря эта комната имела значение для престижа Пруссии: она демонстрировала наличие огромных залежей этого ценного камня.