Проза для детей

Капа подошла к тумбочке и посмотрела на старый будильник. Его стрелки не шевелились. Она крутнулась на одной ножке и снова взглянула на циферблат. Это не помогло: стрелки стояли на том же самом месте.
«Сломался, что ли?» – подумала Капа и прижалась ухом к стеклу. Внутри будильника что-то простужено хрипело:
– Грипп-хрип… Грипп-хрип…
Капа повернула будильник боком и покрутила колёсико на его железной спине. Стрелки вздрогнули и побежали. Маленькая бежала еле-еле, а большая летела, как угорелая.
– Не отставай, – точь-в-точь как папа говорила большая стрелка.
– Ну, пожалуйста, не иди так быстро, – хныкала маленькая, – я за тобой не успеваю…
– А ты постарайся. Нашла время хныкать. На нас люди смотрят.
Стрелка-папа торопился сдать стрелку-Капу в детский сад, чтобы успеть на работу. Он шагал широко, и его ботинки сердито скрипели: «Грипп-хрип… Грипп-хрип…»
– Капитолина! Капитолина! – послышался голос бабушки Тони.

Жорик точно знал, кем станет, когда вырастет. На этот вопрос он отвечал чётко: «Когда я вырасту, я стану Егором Поликарповичем».
Взрослым такой ответ нравился. Они одобрительно хлопали Егорку-Жорика по плечу и смеялись. А громче всех смеялся папа Жорика – Поликарп Николаевич. «Слыхали? – с гордостью говорил он. – Второй начальник в семье растёт!»
Из папиных слов сразу становилось ясно, кто у них в семье первый начальник. И не только в семье, потому что каждое утро за папой приезжала длинная машина с чёрными стёклами. «Хорошая у папы работа, – думал Жорик, – только у дяди Кости лучше». Дядя Костя был папиным водителем. На зависть всему двору он разрешал Жорику близко подходить к машине. А однажды даже дал побибикать. Егорке бибикать понравилось, и он решил, что когда станет Егором Поликарповичем, будет сам крутить баранку, а дядя Костя пускай сидит рядом и показывает дорогу.
* * *

Для меня, как для педагога-дошкольника, это очень интересная и насущная тема, потому что? по большому счёту, хороших детских книг в стране почти нет. Есть прекрасные рассказы Осеевой, сказки Сутеева, Носова. А вот повестей не найти днём с огнём. Но дети любят именно их. Они любят, чтобы каждый день им читали по паре-тройке главок про одного главного героя. Они сживаются с ним, начинают рисовать о нём картинки, играть в него. И очень важно, чтобы этот герой был добрым и нравственным, но в тоже время и не лубочно-положительным.

Меня взяться за перо заставило засилье черепашек-нинзя и человеков-пауков. Надо было помочь ребятам вспомнить и заново полюбить русские народные сказки и хоть немного познакомить их с народной культурой.

Несколько главок получившегося результата я выкладываю здесь. Это начало, и середина, когда главные герои уже попали в Тридесятое царство.

О дороге, по которой нам идти до конца, о том, что на все благая воля Отца

На дворе моросил мелкий дождь.

«Ух, и грибов должно быть сейчас в лесу», — думал Ерошка. Он сидел, держа в руках книгу, у окна маленького домика, стоящего рядом с монастырской конюшней. Они с дедом поселились тут в конце лета, сразу, как только пришли в монастырь, да так и жили до сих пор.

Как дедушка говорил, так все и вышло: Ерошку приняли учиться в школу при монастыре, а дед остался здесь же приглядывать за монастырскими лошадьми. Жили они дружно. Наука, правда, давалась Ерошке нелегко, и все же, читать он уже мог, хоть и переползая с буковицы на буковицу. «Аз, буки, веди — страшнее, чем медведи», — ворчал он иногда. А дед его подбадривал: «Ничего, Ерофей, одолеешь медведей, заживем веселей!».

Отец Иероним, обучавший Ерошку, его особо не ругал.

О том, какими дорогами ходить, как слышать звон с небес и в небо плыть

Город был большой, и улицы у него были длинные. Внук с дедом шагали по той, что указал Фома, мимо высоких каменных домов, мимо белокаменных церквей. Ерошка смотрел по сторонам во все глаза, уж больно ему все чудным казалось: и нарядные люди, и золоченые кареты, и важные бояре. Он даже чуть было не убежал вслед стрелецкой сотне — так здорово пели стрельцы, прямо взял бы и ушел с ними, да разве бросишь деда. Но как бы интересно ни было вокруг, а все ж таки Ерошка вскоре измотался на каменных мостовых и площадях. Куда милее были ему лесные мягкие дорожки, и когда они с дедом наконец-то подошли к малым городским воротам, он даже немного заторопился вперед, туда, где виднелась зеленая трава и деревья у дороги. Он выбежал на дорогу и остановился посередине, вдыхая свежий лесной воздух и жмурясь под редкими лучами нежаркого солнца, выглядывающего из-за облаков.

— Ох, деда, как хорошо-то! — Ерошка широко развел руки. — Когда обедать станем? — вдруг спохватился он.

О том, как товар возить на базар, как вместе жить и одно делить

Они шли сквозь множество народа. Ярмарка кипела, всюду сновали люди: покупали и продавали, разносили пироги да блины. Но дед шел дальше. Вскоре они уже вышли на крайние ряды, где торговали мукой да крупой. Вдруг старик остановился.

Возле груженой телеги, запряженной рыжей кобылой, стояли два коренастых рыжебородых мужичка и громко ругались друг на друга.

— А я тебе говорю: мое это место! — кричал первый.

— А я говорю — мое! — отвечал второй.

— Нет, мое!

— А я сказал…, — первый кинулся выдергивать оглоблю, — мое!

О шубе новой и медвежьей беде, о принце заморском и осином гнезде

Утром дед с внуком уже были у городских стен. Большой город встречал их широко распахнутыми воротами, по обеим сторонам которых стояли высокие стражники с огромными, сверкающими на утреннем солнце секирами. Они прошли под высоким сводом, и толпа нарядного люда тут уже подхватила их и понесла прямиком на городскую площадь, окунула с головой в шум и суету праздничной ярмарки.

Ерошка еле поспевал за дедом. Вокруг было столько интересного, а тот знай себе шагает вперед, помахивает посохом.

— Не отставай! — в который уже раз остановился дед, поджидая внука. — Топай быстрее, гляди веселее!

— Я и гляжу, — подскочил Ерошка, — да только быстро не получается. — Ой, смотри: медведь!

Рядом с ними прошел невысокий вертлявый мужичок с медведем на цепи.

О дырках в небе и чужом рубле, о правде и невечернем дне

— Дед, а дед, а как звезды на небе висят?

Ерошка лежал на спине, подложив руки под голову, и смотрел в высокое звездное небо. Дед сидел тут же рядышком, у костра. Уже давно стемнело, да что-то им обоим не спалось, вот и полуночничали, болтали о том, о сем.

— А как они светят? — не унимался мальчишка. Он и не замечал, что дед иногда и вовсе не отвечает на его вопросы.

— Эх, вот бы знать, — Ерошка на минутку замолк, да вдруг как подскочит на месте, — а я знаю! Они не висят!

Дед оглянулся на внука:

— Ты чего это развоевался на ночь глядя?

— Они дырки!

— Это как же?

О добрых людях, разбойниках, да стрельцах, о каше острожной и рябиновых кустах

— Здравствуйте, люди добрые! — дед низко поклонился подъезжавшим всадникам. — Дозвольте под ваш щит встать, дорога у нас дальняя, а в небе уж братец-месяц с сестрицами-звездами хоровод заводит, лихим людям раздолье наступает.

Всадники, подъехав к путникам, остановились. Передний сидел, подбоченясь в седле, разглядывая свысока деда с внуком. Его Ерошка плохо разглядел, зато увидал сапоги добрые в золоченых стременах да богатую сбрую на холеном коне. Мальчишка протянул руку, чтоб приласкать жеребца, но тут с высоты раздалось:

— А ну брысь! — Ерошка поднял глаза и увидел рассерженное лицо молодого барина. — Не трожь коня, смерд, а не то прикажу — вмиг плети отведаешь!

Мальчишка нахмурился и отступил к деду, а старик прикрыл его рукой и стоял так, поглаживая внука, ждал ответа.

О даре от Бога и как его беречь, как людям помочь и беды не навлечь

Солнце склонилось к краю поля. Воздух летнего вечера был наполнен духом разнотравья, природа отдыхала после жаркого дневного зноя. Дед с Ерошкой приметили небольшой костер косарей, устраивающихся на ночлег, и пошли на их огонек.

— Бог в помощь! — странники подошли к костру.

Вокруг него сидела крестьянская семья: отец, два сына, годами постарше Ерошки, и мать с маленькой дочкой на руках. Косари готовились вечерять.

— Благодарствуйте, — глава семейства поднялся с земли, быстро и внимательно оглядел странников и пригласил к столу, — присаживайтесь, люди добрые, отобедайте с нами, чем Бог послал.

— Спасибо, — поклонился старик, и, сняв с плеча суму, отдал ее Ерошке. — А ну-ка, погляди, Ерофей, чего там у нас есть для людей.

Ерошка раскрыл дедову суму:

О путях-дорогах и черном крыле, о святой молитве и небесном щите

На другой день, только-только солнышко выглянуло, дед с Ерошкой уже были в дороге. Мальчишка все время старался держаться рядом с дедом: так по нему соскучился, ожидаючи в трактире, что решил больше никогда и никуда его не отпускать. Он шагал вприпрыжку, и ему казалось — еще чуть-чуть, и он сможет порхнуть воробьем над дорогой.

— Дед, а дед, — повернулся он к старику, — вот бы нам птицами стать. Да?! Мы бы тогда всю землю облетели, от края до края. — Он запрокинул голову к небу, и закружился на месте, широко раскинув руки в стороны.

— А если бы устали лететь, — мальчишка остановился, — сели бы на облако и отдыхали.

Дед взглянул на проплывающие над головой облака:

— Нет, — сказал он, — я не согласный.

— Чего так? — удивился Ерошка.

О людской памяти и давней беде, о добром разумении и прянике в руке

День проходил за днем, а дед все еще никак не возвращался, и Ерошка уже начал скучать взаправду. Народу в трактире стало поменьше, и хозяйка как-то вечером, подозвав его к себе, предложила:

— Завтра утречком Иван Прокопыч, приказчик наш, в деревню едет. Яичек там да сметанки прикупить. Съездил бы и ты с ним, чего тебе тут сидеть-то!

Мальчишка с радостью согласился. Ивана Прокопыча, еще не старого, хромого на правую ногу мужика, он уже немного знал. Тот хоть и ходил по двору, строго покрикивая на работников, однако частенько замечал Ерошка взгляд его веселых озорных глаз из-под мохнатых бровей.

Об узкой дорожке и лихой беде, о вере великой и прощеном грехе

— Ну вот, Ерошка, сиди у печи да поглядывай в окошко, — дед, улыбаясь, потрепал внука по голове. — Не печалься, не на век расстаемся...

Старик уходил на несколько дней по каким-то своим надобностям, а Ерошка оставался на это время в придорожном трактире на попечении у хозяйки, доброй и еще нестарой женщины. Хозяйку этого трактира, стоящего совсем недалеко от города, они знали давно, как-то уже останавливались у нее, и потому так выходило, что о разлуке больше переживал Ерошка: он-то в тепле и сытости, а вот деду нужно идти в непогоду.

На улице моросил дождь. Мальчишка вышел к порогу проводить деда да так и стоял у открытой двери, смотрел старику во след, пока тот вовсе не пропал из виду.

О том, как в гостях бывать, что есть и что пить, и когда спасибо сказать

Ерошка бежал вприпрыжку по дороге, оставив деда шагать далеко позади. Рано утром они вышли из города, где прожили несколько дней в гостях у старого купца Мармеладова. Купец был богатый, торговал на городском базаре разными сладостями из дальних стран. Принимали их хорошо: Мармеладов, видимо, давно знал деда, разговаривал с ним уважительно, даже звал остаться насовсем. Но дед махнул рукой, отшутился: «Мне дома сидеть, только чахнуть да болеть».

Ерошке же в гостях очень понравилось, да еще кухарка перед уходом насовала ему пряников и леденцов, так что настроение у него было преотличное.

О рыбе, землянике и дровах, о козе без рогов и радуге в облаках

Солнце только-только поднялось над землей, пробуждая мир. Его лучи пронизывали утренний воздух, совсем его не нагревая. Луг, засверкавший капельками росы на листьях и цветах, потихоньку просыпался.

Любопытный жаворонок с интересом выглядывал из травы. На земле, на подстилке из еловых лап, спал веснушчатый мальчишка. Спал, сладко посапывая, как умеют спать только маленькие дети. Рядом с ним сидел худощавый старик.

Дед сидел тихо, только время от времени вертел головой, посматривая вокруг, бормоча что-то себе под нос. В ногах сума и дорожный посох. Смотреть на деда жаворонку было неинтересно, ему гораздо интересней было другое: к верхней губе мальчишки прилипла маленькая пушинка, и всякий раз, когда он, сопя, втягивал воздух, она была готова залететь в его веснушчатый нос. От неудержимого любопытства жаворонок даже выбрался из травы, приблизился совсем близко к мальчишке, уселся перед самым его лицом и, наклонив головку, внимательно следил за пушинкой.

— А-ап-чхи!

Пташка мигом порхнула ввысь, заливаясь веселой песенкой.

— Дед, а дед, а ты куда смотришь?

— Да на небушко смотрю.

— Чего там?

— А? Да вот, место себе приглядываю.

— Это как?

— А так. Помру, кости мои закопают, а душа-то на небо полетит. Вот и приглядываю, куда ей лучше-то. Чтоб не болтаться попусту.

Шел как-то Данила из Новгорода во Псков. И зачем шел, наверное, и сам теперь не припомнит, какие-то дела у него там были: то ли сестра попросила, то ли еще чего, нам не ведомо. Ну вот идет он день, два идет, в придорожных деревнях на ночлег останавливается. Добрые люди покормят, попоят, спать уложат, значит, с голоду-то не помрешь. На третий день припекло солнышко, Данилу-то и сморило, зашел он в лесок и прилег там под деревцем в тенечке передохнуть. Долго он проспал, сон крепкий, хороший был, проснулся, глянул и обомлел. Лежит он на траве, а вокруг него цветы дивные да деревья невиданные: листья у них из изумруда, цветки из прочих камений драгоценных, а стебельки где позолочены, где посеребрены, а где просто медью отделаны. И народ кругом ходит, парни и девушки все в дорогих нарядах, в шелках и парче, украшения у них прямо-таки княжеские; ходят, меж собой разговаривают, смеются, хороводы водят, песни поют, пляшут, через костры прыгают, из лука стреляют, разными играми забавляются. А посереди всего этого дива на золотом троне сидит старик, седой-преседой.

В Русском царстве, в русском государстве жило-поживало много купцов и богатых и среднего достатка и, так себе, мелких. Из месяца в месяц, из года в год ездили они по дорогам, плавали по рекам в города и села Руси, товар в тридешева покупали, свой втридорога той продавали, и даже с гнилой головешки могли приличный прикуп взять.

Опасное, рискованное это дело — торговля, и так-то торгуешь разориться можно, а тут и по дорогам и рекам небезопасно путешествовать: много всяких лихих людей, разбойников там промышляют. Выскочат-выпрыгнут на дорогу из лесу с топорами, с вилами, с дубинами и кистенями, стражу купеческую перебьют, самого купца свяжут и обдерут как липку, иногда и совсем в исподней рубахе да с крестом оставят. Но ничего, многие купцы и после этого поднимаются, еще пуще прежнего за дело берутся, прибыли более, чем до этого получают и все убытки так окупаются. А помимо разбойников и звери лесные по дорогам рыщут — волки свирепые, рыси когтистые. Ну, тут сам рот не разевай, за светло до селения людского добирайся, охрану для каравана хорошую бери, чтобы люди вооружены были, могли зверя, если что, отогнать.

В одной русской деревне жил крестьянин Иван. Крепкий был хозяин, работник хороший. И все у него в хозяйстве ладно было, только мысли о деньгах и богатстве почти не выходили из Ивановой головы. И утром, и днем, и на заре, и на закате, и в поле, и в лесу, в доме — всюду Ваня думал о том, где бы добыть злата и серебра. До этого он торговлей хотел промышлять, да ничего у него не вышло, расположенности ко всяким хитростям купеческим у него не было. Потому и вернулся Иван назад, на землю, и снова, как и все, пахал, сеял, жал, держал скотинку, и вроде на столе еда у него всегда была, и одежда, и сапоги на ногах, да все равно ему чего-то не хватало.

Принц одной сказочной страны, название которой давно никто не помнит, путешествовал по близлежащим королевствам. То ли приключений искал на свою голову, то ли суженую, кто теперь скажет. Но случилось ему заночевать во дворце знаменитого на всю округу Короля Волшебного Королевства.

Приняли его, как подобает: накормили, напоили, скоморохами развеселили да спать уложили. Но не спалось царевичу. Крутился он с боку на бок всю ночь, ну прям, как Принцесса на горошине. Лезли ему в голову всякие сказочные мысли и спать не давали. А поутру Принц еле ноги свои волочил от усталости, словно не на мягкой постели ночь провел, а в ратном бою с неприятелем. Заметил это хозяин да и говорит Принцу:

— Вижу, друг мой, обессилен ты очень, оставайся у меня, пока силы твои восстановятся. Гость для меня — великая радость. Чувствуй себя, как дома!