Страницы
О дырках в небе и чужом рубле, о правде и невечернем дне
— Дед, а дед, а как звезды на небе висят?
Ерошка лежал на спине, подложив руки под голову, и смотрел в высокое звездное небо. Дед сидел тут же рядышком, у костра. Уже давно стемнело, да что-то им обоим не спалось, вот и полуночничали, болтали о том, о сем.
— А как они светят? — не унимался мальчишка. Он и не замечал, что дед иногда и вовсе не отвечает на его вопросы.
— Эх, вот бы знать, — Ерошка на минутку замолк, да вдруг как подскочит на месте, — а я знаю! Они не висят!
Дед оглянулся на внука:
— Ты чего это развоевался на ночь глядя?
— Они дырки!
— Это как же?
— А так! Как у Мармеладова в горнице! Помнишь? — Ерошке никак не сиделось на месте: — Висит за печкой занавеска, и так гляди, и эдак — вроде целая, а как на свет посмотришь — так вся в дырочках, моль изъела. Вот и здесь, — он кивнул на небо, — занавесили от нас солнышко, а в занавеске-то дырочки, — заключил мальчишка, — в них солнышко-то и светит, а мы тут думаем — звезды сами горят.
Ерошка, довольный своей догадкой, снова улегся. Вроде, даже совсем успокоился, уже и набок повернулся, чтобы уснуть, да опять сел:
— Так это что же выходит? Выходит, там, за небом, ночи и вовсе не бывает, — он удивленно хлопал глазами, глядя на старика, — всегда-всегда солнце светит. Вот здорово! Да, деда?! — Ерошка весь просиял. — День никогда не кончается, и ночи не бывает! Там, наверное, и спать совсем не хочется!
Он вдруг замер:
— А если та занавеска упадет…?
— А ну, ложись, пострел, — старик, шутя, пригрозил ему хворостиной, — я вот тебе сейчас…
Ерошка рассмеялся на дедову угрозу, укутался в свое одеялко и завалился набок, а старик остался еще немного посидеть возле догорающего костра.
— Ишь ты, чего выдумал, — улыбаясь, качал он головой, — день без ночи и спать совсем неохота.
Он поднял глаза к небу, долгим взглядом осмотрел звезды:
— «Дырочки», говоришь. А месяц выглядывает — это, выходит, заплатка оторвалась, — старик, негромко разговаривая, наклонился к заснувшему Ерошке, посмотрел на него, подправил одеялко да и сам улегся рядышком.
На следующий день они снова шли по узкой, петляющей меж холмов дороге. Останавливались, где понравится, отдыхали, сколько хотели, а потом снова поднимались и шагали себе дальше. Ближе к полудню их догнал небольшой торговый обоз. Два брата, молодые купцы, везли в город на ярмарку свои товары. Обоз был небольшой: всего-то десять двуконных подвод с тюками да узлами и две подводы с утварью и запасами. Старик с внуком попросились к торговым людям дойти вместе до города, и те их с радостью приняли. Дед тут же нашел себе дело — стал помогать вознице управляться с лошадьми, а Ерошка залез на последнюю подводу и сидел теперь там, свесив ноги. Смотрел на пыльную дорогу, неспешно выползающую из-под колес. Братья купцы ехали верхом среди своих слуг впереди обоза и негромко переговаривались между собой.
Ехали долго. Но как только солнце начало клониться к темной кромке дальнего леса, обоз остановился. Быстро развернули стоянку. Тут же загорелись костры, в больших чугунных котлах закипела вода. Шум множества людей, ржание лошадей и запах костра наполнили собой все вокруг так, что теперь даже дикое поле как-то сразу вдруг показалось жилым и даже немного домашним. Ерошка ужом вертелся возле стряпухи: то воды ей поднесет, то сбегает, куда пошлют, а дед тем временем вдвоем со старым возницей распрягали лошадей, готовили их к ночи.
Тут к деду подошел молодой, нарядно одетый купеческий слуга, поклонился ему в ноги:
— Купцы Гордей да Прохор Удалые зовут тебя, дедушка, с внуком к своему столу отобедать с ними чем Бог послал.
— Спаси Господь, — дед поклонился в ответ. — Передай молодым купцам: придем, как только ноги принесут. А ты ступай, не жди нас.
Слуга ушел, а следом за ним неспешно пошли и старик с Ерошкой.
В купеческом шатре было шумно и весело, на разостланном ковре в изобилии стояла нехитрая еда. Гостей ласково приняли, сразу же проводили на почетное место, усадили. Шатер был полон людьми, во главе стола сидели сами хозяева, два молодых купца, а вокруг них служилые люди да попутчики. Ерошка осторожно присматривался: братья были и похожи друг на друга, и в то же время очень разные. Тот, что постарше, был темноволос и кучеряв. Ворот рубахи распахнут на широкой богатырской груди. Такому не парчой да шелками торговать, а воеводой служить. Он и разговаривал-то редко, все больше указывал, кому что делать. Видно было, что давно привык распоряжаться. Младший был молод и строен, а оттого, что часто шутил и смеялся, так и вовсе против старшего казался беспечным мальчишкой.
