Притчи

Пел воробьихе воробей:
- Сама с детьми справляйся, женка…
Спешу я… Горе у друзей!
Подбросили им кукушонка.

Друзей не брошу я в беде,
Подкидыша кормить им нужно!
Помочь хочу! Таков удел, -
Я докажу на деле дружбу!

Когда ж, не чувствуя вины,
Вернулся он в гнездо родное,
То не нашел нигде жены,
И было гнездышко пустое.

- Куница унесла птенцов,
Когда еду искала мать, -
Воробышку в конце концов
Смогла сорока рассказать.

***
Спеши всегда добро творить,
Но здравый смысл не забывай:
Дары желая приносить,
Сначала ты долги отдай! 

Отшельник у старца спросил:
- Отец, почему у меня
В пустыне совсем нету сил
Без пищи стерпеть и полдня?

Ведь раньше, в обители сей
Прожить на одной лишь воде
Легко мог я несколько дней!
Где ж силы мои, авва, где?

- Признайся, своим воздержаньем
От братьев ты жаждал похвал,
И дух сладковатый тщеславья
Тебя ежедневно питал.

Когда ж ты постишься в пустыне,
Тщеславье не кормит тебя,
Поэтому алчешь ты ныне, -
Ответил наставник, скорбя. 

(Первоисточник притчи: "Сборник христианских притч")

– В окошко, Санек, посмотри, –
Сказала, зевая, жена,
Соседку из дома 103
Увидела утром она.

– Белье, ишь, развесила грязное,
Неряха, понятно же всем!
Все в пятнах оно, безобразное,
Стирать не умеет совсем!

А может быть, мыло дешевое!
Таким тяжело отстирать.
Вот так-то! Соседушки новые
Совсем скупердяи, видать…

И каждое утро судачила
Про эту соседку жена,
Но вскоре уже озадаченно
Смотрела она из окна:

– Смотри, Сань, стирать научилась –
Белье стало чистым и белым!
– Да нет, просто окна я вымыл, -
Сказал муженек между делом.

(Первоисточник притчи: "Сборник христианских притч")

Как тень земная жизнь дана,
И если мы стремимся к Свету,
За нами следует она,
Волнуя мало нас, при этом.

Но если мы бежать во след
За тенью нашею готовы, 
То мы промениваем Свет
На Тьму, где благ земных оковы.

Один человек шел во тьме и увидел вдалеке еле различимый Свет. Необъяснимая радость охватила путника, и он, забыв обо всем, пошел навстречу Свету. Вскоре человек с удивлением обнаружил, что Тьма осталась позади. И только ее кусочек в виде длинной тени тянется за ним. Но и тень с каждым шагом становилась все короче и короче.

На своем пути он встретил другого странника, спешащего в обратном направлении. Удивился человек и спросил:
- Куда же ты так торопишься, мил человек?
- За тенью своей, убегает ведь. Никак не могу догнать!
- Но ты же удаляешься от Света!

В полумраке комнаты был виден красивый большой круглый стол, покрытый мягкой скатертью. Огонь камина отражался в массивной стеклянной пепельнице, стоящей на столе, рядом лежал приоткрытый коробок спичек.

Рядом с ним из мягкого бархатного мешочка выглядывало огниво:

– Не знаю, что в тебе он нашёл, Огниво? Что у тебя за вид? Ты такое несуразное! Ни формы, ни цвета. Серость! По тебе бьют, бьют, а ты в ответ – нет – чтобы раскрошиться от злости и обиды – даришь искры пламени! Разве настоящие женщины так поступают? – обратилась к Огниву стройная Спичка с необычной модной зелёной прической.

Если долго-долго смотреть на звезды, то их свет покроет лёгким сиянием лицо глядящего. А если смотреть на звёзды ещё и часто-часто, то их свет проникнет внутрь глядящего столь глубоко, что изменится его внешний облик и лицо станет совершенно другим — неузнаваемым, звёздным…

* * *

Жила однажды среди красивых Балканских гор одна дружная семья. Братья всегда помогали отцу пасти овец и пахать землю, вместе они построили себе высокий новый дом, вместе отбивали набеги диких соседей — турков с южных гор и северных светловолосых варваров.

Как-то заболел отец и созвал своих сыновей.

— Дети мои, — сказал отец, — сердце подсказывает мне, что дни мои сочтены. Чувствую, трудно вам будет без меня, ну да что поделать, уж так устроена жизнь, человек не может вечно ходить по зелёной душистой траве, по родной своей земле...
Старшие братья закручинились, а младший, по имени Босняк, вроде бы и не очень расстроился. Правду сказать, очень уж ему понравилась одна черноглазая турчанка — её видел он пару лет назад, когда в горах проходила орда с юга. Знойная красавица полонила сердце легкомысленного юноши, и с тех пор Босняк о родственниках почти не думал — все мысли заняты были южной красоткой.

Как же ему хотелось к свету! Но сколько он ни тянулся, сколько ни толкал твердыню над головой, — пробиться не удавалось. Толща асфальта разделяла его и солнце. Воля к жизни была велика, жажда света была ещё большей. И он всё толкал и толкал мрачную и равнодушную к его устремлениям твердыню. Нежная головка хрупкого одуванчика поднимала над собой и разламывала тяжёлый асфальт.

— Я люблю, люблю тебя, дорогое солнце! — кричал он в предельном напряжении, чувствуя, что твердыня уступает его напору.

— С-О-Л-Н-Ц-Е !

Взрывом необычайной радости оглушил маленький одуванчик всю округу. Ещё бы, ведь он расцвёл! Он преодолел непреодолимое препятствие и пробился к солнцу! Он сам стал маленьким солнышком на радость всему миру!

1

Давно это было. Жили в одной деревне, только на разных её концах, два брата: Добрый и Злой. Братья они были родные, да привычки имели слишком разные. А привычка — это второй характер, который с годами становится даже первым, основным.

Так вот, один брат был скромным и даже стеснительным: он всегда скрывал свои добрые поступки; а другой, наоборот, любил славу и непременно хотел выглядеть перед людьми добрым, а потому всё недоброе, что было в нём, старательно прятал. Так и жили.

Какая бесстрашная ты,
Кормишь дворнягу с ладошки,
Тебя любят травы, цветы,
Кошки.
В доме Клары Ивановны, названной отцом в честь знаменитой тезки – кумира Советской эпохи, мусорное ведро маленькое.
Минул уже шестидесятый юбилей окончания войны – но дома все вещи нужные, и каждая служит удивительно долго. Родилась и выросла Клара Ивановна в те далекие времена, когда прежде чем выбросить, вещь чинили, латали, приспосабливали в новом качестве. Это же касалось и продуктов питания – безотходное производство. Огрызки, объедки, те, что привычным движением спешат в мусоропровод, у Клары Ивановны, находили применение. Поэтому мусорное ведро было, пожалуй, самой невостребованной вещью в доме.
Неважно, что там скрывается за белой дверью холодильника. Если у Клары Ивановны нет хлеба – дома голод. Не гурманская прихоть, а отзвук голодного военного детства.

Корабль Жизнь идет ко дну,
И вместе с ним мы погибаем,
И я стремительно тону,
Сама того не понимая:
Вода достала до колен,
До пояса и даже выше –
А я волнуюсь за мигрень,
За паутину, что на крыше…
Вода уж близится к плечам,
Уже почти дошла до шеи -
Я верная своим мечтам
В этот потоп совсем не верю…
Вода коснулася лица,
Вот-вот и в рот ко мне зальется –
Не замечаю я конца
И воду пью, как чай из блюдца…
Добрались Воды до ноздрей
И через миг сомкнут мне очи –
Я думаю: «Скорей, скорей!
Подводный мир красивый очень!»...

Корабль Жизнь ушел ко дну,
И вместе с ним я утонула,
Но Капитан Наш в глубь нырнул
И к Жизнии меня вернул,
И к Его в юнгам я примкнула.

21.12.10

Жила была ветвь, отломанная от ствола. Когда она была еще на стволе, ей было хорошо, ну, как минимум, неплохо. Всеми фибрами своей древесной фактуры она ощущала, как по ее волокнам течет живительный сок.
Ныне?.. Ныне дело обстояло хуже. Сок еще тек, но чувствовалось, как слабеет его течение. Еще висели набирающие силу плоды, еще ветке мечталось, а иногда даже пелось. Но уже было очевидно, что через неопределенное время наступит мертвенная сухость.
В недобром предчувствии ветка иногда вспоминала: как же произошло отпадение от ствола? Ах да! Сначала ей показалось скучным жить на стволе. Потом появилось желание стать самостоятельной. Затем захотелось самой стать стволом. Да, не больше ни меньше – стать стволом! Эх, хорошо бы тогда было спросить у Корня – а что Он думает о древесной иерархии - ствол, ветви, веточки, цветение, плодоношение…

В голодный год, в селенье, что у скал, зашёл путник. Мало кто выжил в этом селении. А те, кого не забрала смерть, еле вышли на улицу навстречу гостю с протянутой рукой, прося у него хотя бы крошку хлеба.
 — Не знаю, как поделить свой скудный скарб на всех? Возьмите сами, кто что хочет.
Накинулись жители на содержимое котомки путника и тут же стали поедать то малое, что было в ней, приговаривая:
 — Что тут есть? Нечем голод утолить?!
А было в ней всего-то несколько ломтей чёрного хлеба, да немного отварных холодных клубней картошки. Стали трясти сельчане пустую котомку, да не заметили, как выпало из неё несколько зёрен пшеницы, застрявших по углам, да пара маленьких клубней сырой картошки. Бросив пустую мешковину наземь и, отшвырнув клубни, ушли сельчане, не сказав спасибо путнику.

На самой вершине высокой-превысокой горы, выше которой и в воображении нельзя ничего представить, цветет сад. От его благоухания закружилась бы голова у любого человека, он даже умер бы, если б только мог попасть в этот сад прежде времени. Постоянно живут в нём только райские птицы, которые хранят здесь свои райские песни. Потому что это — Сад Песен.

Если услышит человек в сердце своём чарующую песню из дивного сада, то уже не может жить по-прежнему. Наоборот, он забывает обо всём на свете ради нескольких строк, зацепившихся за край одежды его воспоминания, и потом пытается вспомнить всю песню во чтобы-то ни стало — так она прекрасна. Но вспомнить ее можно лишь побывав в Саду Песен. А чтобы в него попасть, надо очень сильно захотеть спеть свою песню — другого пути нет.