Среди кладбищенских могил
Стою, о смертных размышляя:
Сынам, покинувшим сей мир,
Не многим быть под кровом рая.
В наш век о смерти разговор
Не принят, даже нетактичен:
В земную персть поникший взор
К лучам небесным безразличен.
Суéт избравши круговерть,
Не той мы преданы Отчизне.
Радéть бы нам…
И станет смерть
Началом светлой, вечной жизни.
30.08.2010 г.
Для чего кем-то скрещены наши пути,
Видно есть в этом Промысел Божий.
Мы хотим от греха свои души спасти,
А любовь, а любовь нам поможет!
Пусть болтает, кусается всякая мразь,
Если так уж ей сильно неймётся…
Я готов быть растоптанным в самую грязь,
Может это, хоть как-то зачтётся.
Только прожитых лет не вернуть, так и знай,
Если жил на земле, как придётся.
Просто так никому не попасть в Божий рай,
За любовь свою нужно бороться.
2011
Мать Евмения умирала. Тихо и спокойно, день за днем, как будто догорала свечечка в безветренный день. Она теперь все больше лежала и молчала, слабо улыбаясь. А сестры бегали. Суетились. Тормошили старушку. Никому не хотелось отпускать её, а она уходила.
«Мать, мы уж фундамент поставили в новом корпусе – взгляни в окошко, там и для тебя келейка будет» - говорила матушка игуменья, когда навещала инокиню.
Мать Евмения улыбаясь, кивала. Отводила глаза.
«А вот смотри – розы распустились, мы тебе букет принесли, как ты любишь…» - вставляла послушница Степанида.
Благодарная улыбка старушки была словно чуть-чуть виноватой, будто прощения просила. Простите, умираю...
«А хочешь, мы тебе книгу прочитаем?» - предлагала строгая келарь Панкратия.
Та молчала, покорно слушала книгу, нюхала розы, складывала ладони под благословение матушки настоятельницы, поправляла беленький платочек на голове, и продолжала лежать, глядя на потолок. Жизнь уходила из неё.
имена — горы
имена — лужи
имена в сердце
имена снаружи
имена добрые
имена важные
имена глупые
имена страшные
пустотой звенят
полнотой манят
то ли ввысь зовут
то ли боль сулят
Маленький верблюжонок был милым серебристым комочком с большими немного грустными глазами. Мама целовала верблюжонка и приговаривала: «Ты у меня самый-самый красивый!»
«А когда я вырасту я тоже стану самым-самым красивым?» - спросил малыш.
«Конечно, если захочешь!» - ответил папа-верблюд.
«Хочу, хочу!» - радостно воскликнул верблюжонок.
«Хорошо, - согласился отец и добавил - тогда, во-первых, тебе придется научиться трудиться, ведь наша красота – это горб. Вскоре у тебя вырастут два больших горба, на которых ты будешь возить путников и их тяжелые баклажки…»
Верблюжонок нахмурил лобик.
Папа продолжал: «Во-вторых, тебе понадобится смирение, ведь наша красота – это стертые колени. Чем мудрее верблюд, тем он послушней и тем больше морщин на его коленях…»
Верблюжонок с жалостью поглядывал на свои пушистые ножки.
«В-третьих, тебе надо выработать спокойствие, ведь наша красота - неторопливый шаг и сохранение мира при любых обстоятельствах… "
Она ─ не жена чужая…
И двери соседят наши…
И страстные зовы мая
У входа её ─ не стражи…
Букет мой шикарен ─ розы…
Звонок источает стоны…
В глазах у соседки ─ слёзы…
В прихожей молчат иконы…
Миновала Пасха. Припекало солнце, и дотаи¬вал снег. В общем, пришла пора пускать в ручьях игрушечные корабли и строить запруды. Надев резиновые сапоги, Сережа вышел из дома и направился к школьному двору, где были лучшие во всей округе лужи. Под окнами спортзала разлилось целое море или даже Северный Ледовитый океан. Ломая около берега корочку льда, Сережа с замиранием сердца шагнул в воду. На середине глубина лужи была такая, что казалось, будто вода вот-вот хлынет через край и заполнит сапог. Пройдя самое глубокое место, мальчик вдруг наступил в скрытую на дне яму и зачерпнул хорошую порцию ледяной воды. Теперь нужно было срочно бежать домой и парить ноги, чтобы не разболеться.
Диалог между богословием и наукой — это весьма перспективное направление, важное для обеих сторон. Наука на пути осмысления религиозного опыта может открыть для себя реальности иного плана бытия и обогатиться не только в содержательном плане, но и в методологическом. Ибо очевидно, что тех средств, которыми она обладает, катастрофически не хватает для раскрытия загадок человеческой жизни.
Для Церкви же очень важно найти новые формы общения в нецерковной среде и помочь современным людям приобщиться к Божественному Откровению, которое даровано всему миру, чтобы оплодотворить и преобразить человека и все богоугодные сферы его жизни. Церковь никогда не останавливалась на этом пути, не скрывала
Я буду говорить об одном из самых блестящих, самых музыкальных и глубокомысленных созданий Пушкина, стихотворной пьесе «Моцарт и Сальери». Это вторая из четырех «маленьких трагедий» иначе — «драматических сцен» или «опытов драматического изучения» (авторские варианты жанрового определения). Все четыре написаны шекспировским ямбом. Если Шекспир и был образцом для
В последние дни друзья и знакомые, живущие не в Киеве, с тревогой пишут: «Что там у вас происходит? Украинская Церковь отделяется от Московского Патриархата? Вы вообще понимаете, к чему это приведёт?».
Для начала несколько фактов.
8-го июля в Киево-Печерской Лавре проходил юбилейный поместный Собор УПЦ (МП). Его неожиданно быстрый созыв (без обстоятельного выдвижения делегатов от епархий) вызвал недоумение у той части верующих и священно-служителей, которым не безразлична судьба церковного единства.
«Христианами делаются, а не рождаются» (Тертуллиан)2
«Добро и зло местами не поменялись: что прежде, то и теперь…» (Д. Толкиен)3
Братья и друзья мои! Завершая путь земного странствия, решил я поведать вам о своих приключениях. Вернее, об одном, самом главном из них, без которого жизнь моя оказалась бы совсем иной. Или, скорее, вовсе не была бы жизнью. Ибо Господь наш Иисус Христос — это «путь и истина и жизнь» (Ин. 14, 7). Так пусть же свидетельством тому станет мой рассказ.
Маленькому Вадику приснился Ангел. Детям вообще часто снятся Ангелы, просто они об этом не всегда взрослым рассказывают. Боятся, что те сочтут их выдумщиками. А кому приятно, когда тебя в обмане упрекают?
Ангел был высокий, даже выше папы Вадика. Волосы золотистые, цвета солнечного зайчика, длинные, до плеч. А сам Ангел закутан с головы до ног в белоснежный сияющий плащ. Очень красиво! Вот только лицо у него было грустное.
Вадим сразу понял, что это Ангел. Но на всякий случай, чтоб не ошибиться, спросил:
— Ты кто?
— Я твой Ангел- хранитель», — ответил тот.
— А чего ты такой расстроенный? Тебя обидел кто-нибудь?
— Конечно, — печально ответил Ангел.- Ты меня все время обижаешь.
— Я?!
День памяти апостолов Петра и Павла можно назвать вторым Днем Святаго Духа. Потому как в жизни первоверховных апостолов действие Святаго Духа проявляется настолько явственно, что христианину остается только одно — всем сердцем, всей душой возблагодарить Господа за тот дар, который мы все получили в лице Петра и Павла.
Апостол Петр с самого начала Христова благовестия был рядом с Богочеловеком. Он видел множество исцелений и воскрешений, которые совершил Господь, он присутствовал и на Фаворе и в Гефсимании, причастился на Тайной Вечери и первый исповедал Христа Богом.
Но «аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии» (Пc. 126, 1). Пока Сам Господь не обновил Симона, он не стал Петром. Троекратное отречение от Христа показывает, что человеческая немощь может быть достаточно велика.
Но любовь Петра к Своему Учителю не погасла от такого предательства. Он говорит Христу: «Ты Сам знаешь, как я люблю Тебя» и это не пустые слова, потому как на них Господь отвечает словами полного доверия: «Паси овцы Моя» (Иоанн. 21).
Если притупить его проницательность,
освободить его от хаотичности,
умерить его блеск,
уподобить его пылинке,
то оно будет
казаться ясно существующим.
1
И меня удивило:
как спокойны воды,
как знакомо небо,
как медленно плывет джонка в каменных берегах.
Родина! вскрикнуло сердце при виде ивы:
такие ивы в Китае,
смывающие свой овал с великой охотой,
ибо только наша щедрость
встретит нас за гробом.
2
Я сегодня припомнил невольно
Всё, что было когда-то со мной.
Но довольно, довольно, довольно!
Прежний я, но уже и иной.
О разбитой судьбе не жалею,
К счастью скаредному не стремлюсь.
И мечту, между прочим, имею,
Что восстанет Великая Русь.
Скажет сноб: «Конъюнктурная тема…»
Замолчи, замолчи, арлекин!
Не спешу ни в Кремлёвскую стену,
Ни смердеть в мавзолее один.
Я хочу быть при Ниле монахом –
Пред иконой упасть и не встать!
Бремя власти хочу с Мономахом
Поделить, и поход, и полать.
Я утешить хочу Ярославну.
Я хочу знать, кем прадед мой был,
Видеть Сергия велию славу,
Серафима молитвенный пыл.
Я хочу тронуть мощи святые,
А в Ипатьеве – дыры в стене,
Ополченье на хана Батыя,
И Москву под французом в огне,
След Царицы Небесной на камне,
Камень в Вырице, с виду простой…
Я хочу, чтобы Прошки и Ваньки
За окном гомонили гурьбой.
И, могучей державы наследник
Не могучий, я видеть хочу
Евдокии цветастый передник,
Малыша, что прирос к куличу.
Я хочу, чтобы поле и небо,
Чтоб снопы, и косцы, и река,
Чтобы с клиром – на раннюю требу,
Чтоб дорога была далека.
Я хочу сарафаны из ситца,
Перезвон, помазанье, елей.
Я хочу лет в семнадцать жениться,
Однажды на уроке в воскресной школе батюшка Александр рассказывал о подвигах преподобного Сергия Радонежского. Сережа, который носил имя преподобного Сергия и очень любил своего небесного покровителя, с восторгом слушал о том, как святой трудился на самых тяжелых работах и во всем подавал пример монастырской братии. И сейчас, сидя на уроке, он подумал, как было бы хорошо жить в то время и совершать в монастыре какой-нибудь подвиг. Но так как машина времени все еще не была изобретена, а совершать подвиг очень хотелось, мальчик решил подыскать уединенное место в округе, где можно было бы основать монастырь. Но основывать обитель из одного себя показалось Сереже неправильным, и он решил взять с собой еще кого-нибудь.
Памяти моего мужа Михаила Николаева
Бог меня — одну поставил
Посреди большого света.
— Ты не женщина, а птица.
Посему: летай и пой!
Марина Цветаева
Душевный строй поэта располагает к катастрофе.
Осип Мандельштам
Много лет уже мне хотелось поехать в Елабугу, город, где провела последние дни Марина Цветаева, посмотреть сам город, кладбище, где она похоронена, а может быть, и повидать людей, которые ее там знали. И вот осенью 1966 года, когда исполнялось двадцать пять лет со дня ее гибели, желание это стало непреодолимым, и я решила проделать по ее следу последнее путешествие Цветаевой: из Москвы в Елабугу водой — по Волге мимо Костромы, Горького, Казани, а потом мимо Чистополя по Каме.
Литературовед Виктория Швейцер уже больше 30 лет живет в США в городе Амхерст (штат Массачусетс), ведет семинары по русской литературе в одном из частных колледжей. Книга Швейцер «Быт и бытие Марины Цветаевой», увидевшая свет в 1988 году в парижском издательстве «Синтаксис», была переведена на четыре иностранных языка и почти сразу попала в пятерку бестселлеров в жанре
— Расскажите, с чего началось ваше увлечение Цветаевой в годы, когда ее имя практически не упоминалось?
— Да, в школе тогда ее не упоминали, в университете тоже. Но однажды, кажется в 1955 году, поэтесса Зинаида Константиновна Шишова, из группы
Итогом нежных летних дней,
Людскому роду в утешенье,
На пир души зовёт гостей
Пречистой светлое Успенье.
Не осквернив стезей ни в чём,
Она надежды воскресила,
И в Сыне, Господе Своём,
Спасенье миру подарила.
Но вот…
Бесплотных голоса
Легли в согласный гóрний трепет:
Она взошла на Небеса,
Чтоб нас, как Мать, с любовью встретить.
28.08.2010 г.
1
На телеграфном бланке, протянутом мне моей собеседницей, было крупно выведено:
«Асеев и Тренев отказали в прописке».
— Нет, такую телеграмму посылать нельзя, — сказала я. — Вы же сами говорите, что Марина Ивановна в дурном состоянии. Да и подумаешь — высшая инстанция: Тренев и Асеев! Да и подумаешь, столица — Чистополь! Здесь прописывают литераторов всех без изъятия. Были бы невоеннообязанные.
— А вы с Треневым или Асеевым знакомы? Беретесь уговорить? Без них нельзя. В Чистополе они представляют Президиум Союза писателей.
