Белый Ангел

Книга о наших православных братьях-славянах, живущих в Сербии и Черногории

Из всех народов, живущих на земле, самым близким, самым родным, самым верным является для нас, русских, народ сербский. О ком бы мы ни говорили — о болгарах, о греках, о киприотах — ни один народ не вызывает в наших сердцах такого сердечного, такого искреннего отклика, как этот. Нас объединяет, во-первых, живая вера во Христа, во-вторых, молитва друг о друге и, в-третьих, общность судеб.

Россия и Сербия — это единое целое. Можно сказать так: Сербия — это маленькая Россия, а Россия — это большая Сербия.

(эпиграф ко всей книге)

Предлагаемая вниманию читателей новая книга церковного писателя Николая Кокухина «Белый Ангел» представляет собой собрание впечатлений и размышлений, записанных им во время путешествий по Сербии и Черногории. Выбор темы и объекта внимания отражает определенную тенденцию, наметившуюся в последние годы и десятилетия в русском обществе. Речь идет о все возрастающем интересе к своим духовным, культурным и историческим корням: русско-славянским связям и отношениям. Прежде всего, речь идет о Сербии и сербах – народе, который из всех славянских народов наиболее близок нам, русским, не только по вере и происхождению, но и по своему менталитету и исторической судьбе.

Характерно название книги, указывающее на основную тему ее содержания: знаменитая фреска с изображением Ангела, сидящего на Гробе Господнем и возвещающего женам-мироносицам великое чудо Воскресения Христова: «восста, несть зде» (Мк. 16:6). Этот удивительный шедевр сербской средневековой храмовой росписи, получивший всенародное наименование «Белый Ангел», бережно сохраняется в известном монастыре Милешева, где до конца XV века покоились мощи святого Саввы, величайшего святителя и первого сербского архиепископа. Изображение Белого Ангела стало духовным символом Сербии, подобно тому, как белый орел на сербском гербе – ее государственным символом. Любовь к белому цвету является свидетельством аристократизма сербской традиции и приверженности сербов своим древним южнославянским и индоевропейским корням. Эта традиция отразилась во многих сербских обрядах, в особенностях празднования ими Рождества Христова, преломлении славского хлеба, кружении сербского танца коло, а также в народной символике: четыре буквы «С», вписанные в сербский православный крест. По народной этимологии – первые буквы слов, составляющих известную фразу: Само Слога Србина Спасава («Только согласие спасет сербов»), на самом деле представляют собой четыре огнива (часто их изображают в виде корон). Единство веры и крови, православного креста и солнечного (огненного) символа расы является отличительной чертой сербской традиции. Одновременно сербский национальный дух всецело проникнут Пасхальной радостью, что прекрасно выразил сербский подвижник преподобный Иустин (Попович) (1894-1979), говоривший, что «каждый христианин есть обновленное Воскресение Христово».

Основу книги составили рассказы о встречах и впечатлениях последних пятнадцати лет. Ее тематический охват достаточно широк: автор описывает различные сербские области, включающие в себя собственно Сербию и Черногорию, дополняя многочисленными сведениями исторического, культурологического и страноведческого характера. Структурное построение книги имеет несколько планов: дневниковые записи, житийные повествования, исторические справки и интервью. Удачно выбранный дневниковый жанр позволяет автору передать сокровенные чувства сердечного внимания и восторженной любви, которыми согрето все повествование.

В книгу вошли сюжеты о долге и чести, о лжи и лицемерии, о правде и верности, героизме и преданности, жертвенности и служении. И еще о большой Красоте, которой Господь благословил эту удивительную и прекрасную землю.

Елена Осипова,
сербист.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

СЕРДЦЕ ЕВРОПЫ

Еще одно усилие — лес расступился, и мы увидели гигантскую отвесную скалу серого цвета. Святитель Василий отыскал в этом месте глухую пещеру, чтобы в уединении, вдали от людей, предаваться аскетическим подвигам и возносить молитвы Господу Богу обо всем грешном мире.

Б Е Л Ы Й А Н Г Е Л

Сердце Европы — это Сербия. Европа жива потому, что бьется ее сердце. Если сердце остановится (а это случится тогда, когда в Сербии исчезнет право­славная вера), Европа погибнет.

Сердце всего мира — Россия. Мир жив потому, что бьется его сердце. Если сердце остановится (а это случится тогда, когда не станет православной веры в России), мир погибнет.

Сердца Сербии и России бьются в лад. Они бьются согласно с Иисусом Христом, нашим Спасителем. Мы со Христом и во Христе, а это значит, что смерть не имеет над нами никакой власти.

УЧАСТНИКИ

С чего мне начать свой рассказ о паломническом путешествии в Сербию и Черногорию? Может быть, с описания восхитительно свежего раннего утра в мона­стыре Раковица, когда солнце еще было за горой, а под ногами, на зеленой траве, словно драгоценные жем­чужины, блестели капельки росы, и так приятно было дышать ядреным чистым воздухом; а может быть, с сербских мальчиков и девочек, которые играли в мяч на горе Фрушка, как их звонкий смех разносился далеко вокруг и как им было весело; а может быть, с чудесного густого вишневого варенья, которым нас угощала молодая монахиня в монастыре Градац и которое мы запивали глотком холодной воды?

Нет, не буду забегать вперед, а лучше начну с действующих лиц. Нас было много — семнадцать человек, так что и перечислить всех весьма затруднительно. Возглавлял нашу группу настоятель храма Трех Святителей на Кулишках протоиерей Владислав Свешников. В последний момент к нам присоединились школь­ники одной из московских православных гимназий (их опека­ли преподаватели), а также монах Киприан.

Поездке предшествовало множество хлопот. Был такой момент, когда все, буквально все, рассыпалось, и мы решили, что путешествие не состоится. Однако не зря мы усердно молились в течение не­скольких месяцев святителю Савве Сербскому, свя­тому благоверному Владиславу, королю Сербскому, и святому великомученику Стефану Дечанскому. Благо­даря их небесному заступничеству и ходатайству все чудесным образом и очень быстро — за считанные часы — устроилось, и мы вылетели в Белград.

В путешествии нас сопровождали два человека — сначала настоятель Русского подворья протоиерей Ви­талий Тарасьев, а потом профессор богословского фа­культета Белградского университета Предраг Миодраг.

ПАТРИАРХ

Нашу поездку благословил Святейший Патриарх Сербский Павел. Встреча с ним была заранее обговорена, и мы с нетерпением ее ожидали. И вот однажды утром мы приехали в Сербскую Патриархию. Нас провели в зал приемов. Не прошло, наверно, и мину­ты, как из левой боковой двери показался Патриарх. Он был невысокого, а если точнее, маленького роста (секретарь, шедший рядом с ним, казался великаном), худой, щуплый, с аскетическими чертами лица, в буд­ничной, непарадной рясе; на голове у него был мона­шеский клобук. Мы сразу почувствовали в Патриархе естественную простоту, и остатки нашего волнения совер­шенно исчезли.

— Я очень рад, что вы к нам приехали, — сказал Патриарх, обращаясь к нам (голос у него ­негромкий, но отчетливый). — Мы должны знать друг друга лично, а не понаслышке. Нас объединяет православная вера, поэтому нас ничто не разъединит. Мне приятно видеть детей. Если наши дети станут верующими, то будущее наших стран будет хорошее. — Святейший немного помолчал, а затем добавил: — Не имея возможности делать добро лично, пользуюсь случаем совершить его по должности.

...Как-то мы совершали долгий переезд из одного монастыря в другой (то ли на пятый, то ли на шестой день путешествия), и я попросил Предрага рассказать что-нибудь о Патриархе.

— Он очень доступен, — сказал мой собеседник. — Когда была жива его сестра, он часто ходил к ней домой пешком. Он вообще любит ходить пешком — без охраны, без сопровождающих лиц. К нему может подойти любой человек и поговорить с ним. Каждый
день в своей резиденции он принимает посетителей. Люди идут к нему со своими нуждами, наболевшими вопросами. И для каждого у него находится ласковое слово утешения.

Встает он очень рано и, когда все еще спят, служит Божественную Литургию, молясь обо всем сербском народе. В его сердце — вся Сербия. Он мал ростом, но велик духом; у него хрупкие плечи, но на этих плечах он несет тяготы всей нации; у него слабые пальцы, но этими пальцами, сложенными в троеперстие, он по­ражает легионы демонов; на нем легкое нитяное облачение, но под этим облачением — душа великого подвижника.

Народ говорит: «Это наш Ангел, который своими крыльями защищает нас от сил зла».

РУССКОЕ ПОДВОРЬЕ

Знакомство с Сербией началось с храма в честь Пресвятой Троицы, который является подворьем Русской Православной Церкви в Белграде. Он расположен в самом центре сербской столицы, рядом с гигантским собором святого Марка (сразу напраши­вается сравнение Гулливера с лилипутом, однако, не­смотря на свои скромные размеры, Русская церковь, как ее здесь называют, нисколько не теряется в пест­ром городском ландшафте). Подворье является цент­ром религиозной жизни для русских эмигрантов, потомков которых и сегодня немало в Сербии.

Церковь была освящена в 1924 году. Получив разрешение правительства Королевства сербов, хорватов и словенцев (прежнее название Югославии), по благословению Сербского Патриарха Димитрия, русские люди построили ее на белградском Старом кладбище. Сейчас об этом кладбище ничего не напо­минает, потому что на его месте раскинулся живо­писный парк Тажмайдан...

Каждый русский, прибывающий в Сербию (и в прежние времена, и сейчас), прежде всего стре­мится посетить наше подворье. Не перечесть диа­конов, священников, монахов и архиереев, которые служили в нем. Стены храма помнят сердечные воздыхания русских людей, их сокрушенные слезы, горячие молитвы к Господу Богу о том, чтобы Он помиловал Русскую землю, освободил ее из сатанинского плена, вразумил русский народ и обратил его к покаянию (как великий и славный город Ниневию во времена пророка Ионы). Не один раз приносил Бескровную Жертву за престо­лом этой церкви митрополит Антоний (Храповиц­кий), первенствующий иерарх русской эмиграции; в своих проповедях он утешал соотечественников, призывал смиренно и мужественно нести жизненный крест, благословлял неутомимо проповедовать слово Божие народам Европы и Америки.

Часто заходил в этот храм великий русский пат­риот генерал Петр Врангель. В 1928 году он скоропо­стижно скончался в Брюсселе. Его останки — так завещал он сам — были привезены в Сербию и похо­ронены в Русской церкви, которую он очень любил.

Настоятелем Русского подворья является прото­иерей Виталий Тарасьев. Мы познакомились с ним по телефону, когда готовились к поездке. Он хлопо­тал о нас в Синоде Сербской Православной Церкви, разработал подробный маршрут нашего паломни­ческого путешествия, входил в наши повседневные нужды, — одним словом, гостеприимство его было на редкость радушным, и без его помощи у нас вообще бы ничего не получилось. Отец Виталий темноволос, выше среднего роста, одет в простую будничную рясу, говорит с едва заметным акцентом — ведь он родился и вырос вне России, хотя и в славянской стране. Его матушка — сербка, ее зовут Иоланта, она очень хоро­шо говорит по-русски, и то, что не успел или не смог из-за своей занятости сделать для нас отец Виталий, очень мягко и неназойливо восполнила она.

Отец Виталий Тарасьев стал настоятелем год назад, сменив на этой должности своего отца. Митрофор­ный протоиерей Василий умер два года назад, во дни светлой Пасхальной седмицы. Его отпевали Святейший Патриарх Сербский Павел и архиепископ Берлинский и Германский Феофан (Московская Патриархия). Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алек­сий II прислал телеграмму-соболезнование.

Вся жизнь отца Василия была посвящена возлюбленному Отечеству — России, хотя он родился и жил вне ее. Каждый день он молился о ней, духовно окормлял русских людей, которые жили в столице Югославии, благоустраивал подворье. По отзывам людей, знавших его (а знали его очень многие), это был ревностный подвижник благочестия. Пастырь, душу свою полагающий за овец (ср.: Ин. 10, 11). Ему придверник отворяет (двери. — Н. К.), и овцы слушаются голоса его, и он зовет своих овец по имени и выводит их. И когда выведет своих овец, идет перед ними; а овцы за ним идут, потому что знают голос его (Ин. 10, 3-4).

Настоятельскую «эстафету» протоиерей Васи­лий принял от своего отца — Виталия Тарасьева, который родился в России и эмигрировал на чужбину, спасаясь от большевиков. Как видим, на серб­ской земле, в Белграде, существует целая русская священническая династия — явление, не такое уж частое и в самой России.

-Мы можем вам только позавидовать, — сказал отцу Виталию руководитель нашей группы, когда мы беседовали в тесном кругу.

-Отчего же?

-Да оттого, что вы жили и воспитывались в нормальной, естественной христианской среде, в которой сохранились и преемственность традиций, и уклад церковной жизни, и знание святоотеческих преданий. Мы были всего этого лишены, так как церковная жизнь в России была беспощадно изуродована.

Знакомя нас с подворьем, отец Виталий остановился около двух надгробий, установленных у се­верной стены храма, под окном.

— Это могилы моего отца и деда, — сказал он. — Местные власти любезно разрешили похоронить их внутри храма.

Мы отслужили панихиду по усопшим, молясь о наших братьях во Христе, чья жизнь прошла вдали от Родины, но которые являлись (и являются!) ее частичкой, ее кровинкой, которые всегда думали о ней и делали все возможное, что было в их силах, для ее скорейшего возрождения.

Из церкви мы прошли в музей (расположенный в небольшом домике на территории подворья), посвященный истории русской эмиграции в Югославии. Идея создания этого музея принадлежит отцу Васи­лию. Первые экспонаты появились в нем около пяти­десяти лет назад. Что они из себя представляли? Например, умирал монах или монахиня, архиерей или священник. По просьбе отца Василия, родственники приносили облачения, нагрудные кресты, митры, камилавки, иконы, богослужебные книги, принадлежавшие духовным лицам. Многие русские люди до Второй мировой войны служили в воору­женных силах Югославии. Их парадные мундиры, ордена, медали, погоны, личное оружие и другие вещи были никому не нужны, даже их родственникам. А в музее они нашли свое почетное место.

В Сербии жило (да и сейчас живет) немало русских художников. Каждый из них подарил музею одну из своих картин. Вот, например, портрет митрополита Антония (Храповицкого), вот — протоиерея Василия Тарасьева, а вот — сербский пейзаж. Из подаренных картин можно было бы составить отдельную экспо­зицию и показывать ее не только в Белграде, но и по всему православному миру.

-Обратите внимание на эти изящные броши, — сказал настоятель, остановившись около одной из витрин. — Они интересны тем, что сделаны из... пуль. Скажем, во время сражения русский офицер или солдат получал ранение; его доставляли в госпиталь, и из пули, извлеченной во время хирургической операции, делали брошь.

-А сейчас экспозиция музея пополняется? — поинтересовался я.

-Да, конечно. Все русские люди, которые живут в Белграде, знают о нашем музее и постоянно приносят нам что-нибудь интересное. Жалко, что поме­щение, где мы находимся, стало для нас тесным и не вмещает все экспонаты, которыми мы располагаем.

СВЯТАЯ ПЕТКАНА

В каком бы храме или монастыре мы ни были (и не только в Белграде, но и далеко за его пределами), всюду встречали икону святой Петканы. Да практи­чески в каждом сербском доме имеется ее образ! «Как любят сербы эту святую, — подумал я. — У нас, в России, такого почитания нет».

В Сербии очень много храмов, посвященных святой Петкане. Самый древний из них находится в Калемегдане — Старой крепости, построенной в том месте, где река Сава впадает в Дунай. Здесь всегда много народу, а особенно в выходные и праздничные дни: приходят и молодые, и пожилые люди, и мужчины, и женщины, и гражданские, и военные, и жители Белграда, и провинциалы, в храме можно принять Таинство Святого Крещения, купить крестик или лампаду, поставить свечу перед иконой святой Петки (так в Сербии зовут святую Параскеву) и помолиться перед ней.

-В чем причина такой сильной любви сербов к святой великомученице Параскеве? — спросил я настоятеля этого храма Радомира Поповича.

-Она вовсе не великомученица.

-А кто же?

-Преподобная.

-Она... сербская святая?
-Да.

Света Петкана родилась в Сербии, в селении Епиват. Родители ее были благочестивые люди, они всегда исполняли заповеди Божии и щедро подавали милостыню. Девочка очень любила посещать церковь. Однажды за Божественной Литургией она услышала такие евангельские слова: Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мф. 16,24). Стрелой пронзили эти священные глаголы сердце юной Петканы. Выйдя из храма, она отдала свое красивое и нарядное платье первой же нищенке, а сама одела ее лохмотья.

Родители Петканы пожурили дочку за такой поступок и снова одели ее в чистую и хорошую одежду. Через некоторое время девочка опять явилась домой в нищенских лохмотьях.

-Чадо, отчего ты поступаешь таким образом? — спросили родители.

-Я хочу жить так, как учит Христос, — ответила святая Петкана.

После смерти родителей Петкана продала свое имение, а деньги раздала нищим. Затем она отправилась в Царьград и поклонилась его святыням.

По совету духовных людей она поселилась при уединенном храме Покрова Пресвятой Богородицы, где в молитве, посте и слезах провела пять лет. Здесь Петкана приняла пострижение в Ангельский чин.

Потом, исполняя свое давнее желание, она посетила Святую Землю. Поклонившись местам, связанным с важнейшими событиями земной жизни Господа нашего Иисуса Христа, Петкана осталась жить в Иорданской пустыне. По примеру пророка Илии и Иоанна Крестителя она питалась только пустынными злаками, употребляя их в очень малом количестве, и то после заката солнца. Лукавый враг, завидуя ее добродетельной жизни, пытался устрашить ее разными призраками и мечтаниями. Приняв вид страшного и лютого зверя, он устремлялся на святую, желая изгнать ее из пустыни. Однако угодница Божия, осенив себя крестным знамением, легко устраняла все козни диавола.

Однажды ночью Петкана, как обычно, стояла на молитве. Внезапно в образе прекрасного юноши пред нею предстал Ангел Божий.

-Оставь пустыню и возвратись в свое отечество, — сказал он, — ибо там тебе подобает отойти ко Господу.

Святая Петкана вернулась в свое родное село Епиват и через два года мирно почила о Господе. Это про­изошло в первой половине ХI столетия.

Прошло много лет. И вот случилось так, что близ того места, где была погребена святая Петкана, волны выбросили на берег тело утонувшего неизвестного моряка. От него исходил такой удушливый смрад, что мимо невозможно было пройти. Благо­честивый столпник, подвизавшийся в этом месте, спу­стился вниз и попросил рабочих предать тело земле. Когда рабочие стали копать могилу, то обнаружили чьи-то нетленные мощи. Будучи людьми неопытными и несведущими, они не придали этому никакого значения и снова засыпали мощи землей, бросив в могилу и смрадный труп.

Один из рабочих (его звали Георгий) ночью увидел во сне светлую царицу, сидящую на престоле, а во­круг нее множество красивых воинов в белоснежных одеждах. Георгий в страхе упал на землю. Тогда один из воинов поднял его и сказал:

-Зачем ты со своими товарищами надругался над святыми мощами святой Петканы? Немед­ленно исправь свою ошибку.

А светлая царица добавила:

-Побыстрее перенеси мои мощи в достойное
место, потому что я не могу больше терпеть удушливого смрада.

Утром Георгий рассказал о своем сновидении людям. Жители Епивата, возжегши свечи, с благогове­нием обрели мощи святой Петканы и торжественно перенесли их в храм. Около великой святыни происхо­дило множество чудес: слепые прозревали, прока­женные очищались, согбенные выпрямлялись.

Слух об этих удивительных чудесах дошел до благочестивейшего Иоанна Асеня II, царя Болгарского. По его приказу мощи святой Петки в 1238 году были перенесены в престольный град Болгарской земли — город Тырнов. Через некоторое время турец­кий султан Баязид покорил Болгарию; храмы он разрушал, церковные драгоценности и украшения раздавал воинам.

Православные христиане успели тайно перенести мощи святой Параскевы в Валахию. Однако нога нечестивого завоевателя вскоре ступила и сюда. Тогда княгиня Сербская Милица попросила турецкого султана отдать ей мощи святой Петканы. Тот неожиданно согласился, и святыня была доставлена в столицу Сербии Белград.

Прошло сто двадцать лет. Началась новая полоса грабительских войн. Турецкий султан Сулейман II, взяв Белград и разграбив его, увез с собой в Констан­тинополь несметные богатства. Среди них находились и честные мощи святой Петканы. Слух о многочисленных чудесах, которые происходили око­ло великой святыни (исцелялись не только христиане, но и мусульмане), с быстротой молнии разнесся по всему Константинополю. Турки, убоявшись, что эти чудеса нанесут немалый вред магометанству, передали святые мощи константинопольским христианам, а те с честью положили их в патриарший собор.

Кроткий и богобоязненный Василий-Лупул, воевода и господарь Молдавский, узнав о великой свя­тыне, пожелал, чтобы она прибыла в его владения для упрочения веры и благочестия среди его поддан­ных. Константинопольский Патриарх Парфений, рассмотрев этот вопрос и внимательно выслушав мне­ния своих иерархов и пресвитеров, счел возможным удовлетворить смиренную просьбу молдавского госпо­даря. В 1641 году мощи святой Петканы прибыли в Яссы, первопрестольный град Молдавии (ныне — территория Румынии), где находятся и по сию пору.

-Не хотели бы вы, — спросил я у отца Радомира Поповича, — чтобы мощи святой Петканы снова прибыли в Сербию?

-Одного нашего желания мало, — ответил священник. — Надо, чтобы этого захотела и сама преподобная.

-Как вы считаете, почему святая Петкана покинула родную землю пять веков назад?

-По грехам нашим. Если бы вера нашего народа окрепла, и он вернулся в храм, то, думаю, и святая Петкана тоже вернулась бы в свое отечество.

-Будем вместе молиться об этом.

СОБОР СВЯТИТЕЛЯ САВВЫ

Кого из сербских святых мы хорошо знали до нашей поездки? Конечно, святителя Савву. Мы читали его большое, подробное, прекрасно написанное житие, у нас есть акафист этому угоднику Божию, который мы пели самое малое один раз в год, в день его памя­ти. И еще мы знали, что в святцах Сербской Пра­вославной Церкви есть святой Владислав, король Сербский, — это имя мы помнили только благодаря протоиерею Владиславу Свешникову, с которым свя­заны давними духовными узами. Мы догадывались, что в Сербской земле просияло еще много угодников Божиих, но — кто они, где именно подвизались, какими чудесами прославились в своей стране и за ее преде­лами, — об этом мы знали очень мало или совсем ничего не знали...

В один из первых дней нашего пребывания в Белграде мы начали знакомиться с местами, связанными с именем святителя Саввы. Сначала отец Ви­талий показал нам малый храм. Он очень красивый — как снаружи, так и внутри. Красивые намоленные ико­ны, красивый иконостас, красивая церковная утварь. У левой, северной, стены — гробница Сербского Патриарха Варнавы. На южной стене большая кра­сочная роспись — она изображает историческое со­бытие, которое знает каждый православный серб, — сожжение турками мощей святителя Саввы. Это про­изошло в 1595 году.

Рядом с малым храмом находится большой. Как озеро отличается от океана, так и первый собор отличается от второго. Через северные двери входим внутрь. Здесь величественные размеры собора пора­жают еще больше, чем снаружи (по­добное впечатление у меня было в соборе Святой Софии в Константинополе — самом большом храме Вселенского Православия). Закидываю голову и смот­рю вверх — купол так высоко, что даже не верится (высота храма, включая крест, восемьдесят два метра). Вот здесь, в восточной части, должен быть алтарь — пока его нет, одно гулкое пространство да узкие прямоугольные окна... пока вообще ничего нет в соборе. Даже пол не вымощен каменными плитами, под ногами у нас темный мелкий шлак.

-В этом месте и были сожжены мощи святого Саввы, — сказал серб-священник, сопровождавший нас во время осмотра. — Сначала этот клочок земли был просто помечен камнями. Но и без камней верующие сербы знали, где произошло святотатство, и прихо­дили сюда, чтобы поклониться праху великого угодника Божия.

Уже после того, как построили малый храм, в котором вы только что были, - продолжал священник, - возникла идея возвести большой собор. Почему именно большой? Почему нельзя было ограничиться храмом ну хотя бы средних размеров? На мой взгляд, дело здесь не только в благочестии сербского народа, - слишком велик духовный вклад свя­тителя Саввы в становление Сербской Православной Церкви и самостоятельного Сербского государства; он - Небесный покровитель всей сербской земли.

Безбожные власти долго, в течение многих десятилетий, не позволяли строить собор, хотя Синод Сербской Православной Церкви и хлопотал об этом. Разрешение было получено только в 1985 году. Собор строится исключительно на пожерт­вования сербского народа, государство не вложило в это дело ни одного гроша. С 1991 года строитель­ство пошло быстрыми темпами, и мы думали, что вскоре в соборе состоится первое богослужение.

Однако... все круто переменилось: началась война в Боснии, возникли экономические трудности — и стройка замерла...

-Как, по-вашему, будут развиваться события дальше? -
спросили мы.

Серб-священник, немного помолчав, ответил:

-Мы смотрим в будущее оптимистично. По молитвам святителя Саввы, его племянника, святого короля Владислава, и других сербских святых собор будет благополучно завершен, и в нем начнутся богослу­жения. Здесь смогут молиться одновременно пятнад­цать тысяч человек. На четырех колокольнях будут установлены пятьдесят два колокола, и когда они все разом зазвучат... это будет... А лучше всего — приезжайте к нам еще раз и услышите, что это будет такое...

Добавлю, что под храмом предполагается построить большой зал для церковных Поместных Соборов. На улице, за алтарем, выделено место для захоронения сербских Патриархов. Останки Патриарха Варнавы будут перенесены сюда же — согласно его последней воле.

Собор святого Саввы — после завершения строительства — станет самым большим православным храмом в Европе.

РУССКОЕ КЛАДБИЩЕ

Вторник, 23 сентября, был для нас особенным - в этот день мы посетили Русское кладбище в Белграде. Это - частичка России, ушедшей, давней, но которая навсегда осталась с нами — в нашей памяти, в наших мыслях, в наших сердцах. Под сенью высоких, раски­дистых густолиственных деревьев, вдали от шума и суеты, стоит Иверская часовня, небольшая, светлая, с легкими изящными колоннами и с двумя высокими наружными иконами — на южной и на северной сторонах.

Напротив часовни, в каких-нибудь двадцати шагах, — памятник Императору Николаю Второму и двум миллионам русских воинов, сложивших свои головы во время Первой мировой войны; среди них — отряд военнопленных, которые отказались грузить снаряды, отправлявшиеся на русский фронт. Памятник пред­ставляет из себя артиллерийский снаряд, на вершине которого - крылатый Ангел с мечом в руке, чуть ниже — герб Российской империи, а еще ниже, у подножия, — русский офицер в энергичной позе: он взмахнул обнаженной шашкой, защищая боевое знамя.

-Часовня и памятник неразделимы, — сказал отец Виталий. — Это единое целое. Идея создания комплекса принадлежит русскому полковнику М. Скородумову, автором проекта является архитектор Р. Верховский, а строил военный инженер В. Сташевский. Комплекс открылся в 1935 году. Под этими крестами, которые вы видите вокруг (наш собеседник провел рукой сначала влево, а потом вправо), — деревянными и железными, каменными и алебастровыми, малень­кими и большими, лежат русские люди. Это целый город. Город вечности и покоя. Тут погребены свя­щеннослужители, монахи и монахини, писатели, ху­дожники, актеры — всех не перечислить.

Приложившись к иконе Иверской Божией Матери, которая находится в часовне, мы отслужи­ли панихиду по всем русским людям, нашедшим на этом кладбище свое последнее пристанище. После богослужения к нам подошли несколько пожилых людей. Это были потомки русских эмигрантов, ко­торые живут сейчас в Швейцарии и Америке. Они приехали сюда, чтобы поклониться праху своих родителей и родственников.

Сухой высокий старик, узнав, что мы из России, сказал:

-Счастлив тот человек, который умирает на родине.

НАРОДЫ-БРАТЬЯ

Увидев своими глазами могилы наших соотечественников и вспомнив исторический путь как Сербии, так и России (они очень схожи), начи­наешь хорошо понимать всю глубину сокровенных ду­ховных уз, которыми соединены наши народы-братья.

Начнем с того, что автором-редактором Жития преподобного Сергия Радонежского, Игумена Свя­той Руси, великого молитвенника и собирателя Рус­ских земель, был серб - иеромонах Пахомий Логофет. Кроме того, он написал Жития святителя Алексия, митрополита Московского, и преподобных Кирилла Белозерского и Варлаама Хутынского. Его перу принадлежит около пятидесяти духовных произведений (церковных служб, канонов, похвальных слов и житий).

Первый предстоятель Сербской Православной Церкви святитель Савва, младший из сыновей основа­теля Сербского государства Стефана Немани, принял монашеский постриг не где-либо, а в Русском Свято-Пантелеимоновом монастыре на Афоне.

Россия издавна покровительствовала братским славянским народам, в том числе и сербам. Она давала приют тем из них, которые искали спасения от бедствий и притеснений на родине. В царствование Елизаветы Петровны, например, в Россию переселилось несколько тысяч сербов, образовав на юге России военную колонию с именем «Новая Сербия»; при Екатерине Второй число переселенцев в этой колонии резко увеличилось, достигнув ста пятидесяти тысяч.

Сербская Православная Церковь во все времена пользовалась духовной, дипломатической и материальной поддержкой России и Русской Православной Церкви. Сербские приходы получали из России иконы, богослужебные книги, облачения, церковную утварь, сербы учились в наших семинариях и духовных академиях, некоторые из них рукопо­лагались у нас и возвращались на родину уже в свя­щенном сане.

В городе Призрен мы посетили духовную семинарию, ректор которой рассказал много интересного про русского консула Ивана Степановича Ястребова.

-Если бы не помощь Ивана Степановича, то наша школа вряд ли бы выстояла, — сказал он. — Ястребов помогал нам всем — и советом, и деньгами, а самое главное, своими дипломатическими связями. Его имя знает каждый православный житель При­зрена. Мы установили ему памятник. Своему един­ственному сыну — в честь святителя Саввы — он дал имя Растко (таково было мирское имя святителя). Наша школа не закрывалась даже во времена турец­кого ига — благодаря поистине героическим усилиям русского консула. Перед кончиной все свое иму­щество и большую личную библиотеку он завещал нашей школе...

В 1914 году само существование Сербии как государства было поставлено на карту. Одиннадцатого июля Австрия предъявила сербскому правительству ультиматум, совершенно неприемлемый для независимого государства. В этот же день Государь Император Николай Второй получил от сербского королевича-регента Александра телеграмму. В ней говорилось: «Мы не можем защищаться. Посему молим Ваше Величество оказать нам помощь возможно скорее… Мы твердо надеемся, что этот призыв найдет отклик в Вашем славянском и благородном сердце».

Через три дня русский Император отправил в Сербию ответ. «Пока есть малейшая надежда избежать кровопролития, — писал он, — все наши усилия должны быть направлены к этой цели. Если же, вопреки нашим искренним желаниям, мы в этом не успеем, Ваше Высочество может быть уверенным в том, что ни в коем случае Россия не останется равнодушной к участи Сербии».

В ответной телеграмме королевич Александр писал: «Тяжкие времена не могут не скрепить уз глубокой привязанности, которыми Сербия связана со святой славянской Русью, и чувства вечной благодарности за помощь и защиту Вашего Величества будут свято храниться в сердцах всех сербов».

Пятнадцатого июля Австрия объявила Сербии войну. Она подвергла Белград артиллерийскому обстрелу, в результате которого погибло много мирных жителей. В ответ на это Россия провела частичную мобилизацию, через несколько дней — всеобщую. Австрии пришлось большую часть своих войск перебросить на восточный фронт, и таким образом Сербия была спасена. Сербский народ называет нашего Государя Императора Николая Второго своим спасителем.

Минуло всего несколько лет, и пришла очередь Сербии оказать помощь русским братьям. Спасаясь от большевиков, сотни и сотни тысяч русских людей покинули родину и стали беженцами. Сербия первой из европейских стран проявила к ним милосердие. Архиереи и рядовые священнослужители, великие князья и офицеры, казаки и графы, солдаты и юнкера — все они нашли приют на гостеприимной земле Сербии. Король Сербии Александр I лично покровительствовал русским беженцам.

В 1921 году в Сремских Карловцах состоялся церковный Собор, в котором приняли участие сто шестьдесят три человека. В обращении Собора к чадам Русской Церкви, в рассеянии и изгнании сущим, в частности, говорилось: «И ныне пусть неусыпно пламенеет молитва наша — да укажет Господь пути спасения и строительства родной земли, да даст защиту вере и Церкви и всей земле Русской и да осенит Он сердце народное; да вернет на всероссийский престол Помазанника, сильного любовью народа, законного православного Царя из дома Романовых».

ЦАРЬ-МУЧЕНИК

У подножия памятника русскому Государю - живые цветы. Их приносят не только наши соотечественники, но и сербы, которые свято почитают Царя-мученика.

В 1925 году в сербской печати появилась необычная статья. В ней говорилось о видении одной пожилой сербке, которая потеряла на войне трех своих сыновей. Однажды после горячей молитвы за всех воинов, погибших в последней войне, женщина заснула и увидела во сне Императора Николая II.

— Не горюй, — сказал Царь-мученик, — один сын твой жив. Он находится в России, где вместе со своими двумя братьями боролся за славянское дело. Ты не умрешь, пока не увидишь своего сына.

Прошло всего несколько месяцев, и счастливая мать обняла своего любимого сына, который вернулся из России. Об этом событии узнала вся страна. В сербский Синод потоком хлынули письма, в которых люди, чаще всего простые, сообщали о том, как горячо любят русского Государя Императора.

Через некоторое время в Сербии произошло и другое чудо, связанное с памятью Царя-мученика. Русского художника и академика живописи С. Колесникова, который жил в Сербии, пригласили в древний монастырь святого Наума, что на Охридском озере. Ему поручили расписать купол и стены храма, предоставив полную свободу в творчестве. Художник решил, в частности, написать в овалах лики пятнадцати святых. Четырнадцать ликов были написаны быстро, место для пятнадцатого долго оставалось пустым — какое-то необъяснимое чувство заставляло Колесникова повременить.

Однажды в сумерки он вошел в храм. Внизу было темно, и только купол был освещен лучами заходящего солнца. В дивной игре света и теней все казалось каким-то неземным. В этот момент художник увидел, что чистый овал ожил: из него глядел скорбный лик Императора Николая II. Пораженный этим чудесным видением, Колесников некоторое время стоял в оцепенении. Затем, охваченный молитвенным порывом, он, не нанося углем контуров чудного лика, сразу начал писать кистью. Наступившая ночь прервала работу. Художник не мог спать и, едва забрезжил рассвет, был уже в храме и работал с таким вдохновением, какого у него давно не было. «Я писал без фотографии, — рассказывал позже Колесников. — В свое время я несколько раз близко видел Государя, давая ему объяснения на выставках. Образ его запечатлелся в моей памяти. Портрет-икону я снабдил надписью: “Всероссийский Император Николай II, принявший мученический венец за благоденствие и счастье славянства”».

Вскоре в монастырь приехал командующий войсками Битольского военного округа генерал Ристич. Он долго смотрел на написанный русским художником лик Царя-мученика, и по его щекам текли слезы. Обратившись к Колесникову, он тихо молвил: «Для нас, сербов, он есть (и будет) самый великий, самый почитаемый из всех святых».

ПЕВЕЦ РУССКОЙ СКОРБИ

Глядя на памятник Николаю II и на цветы у его подножия, думая о святой жизни нашего Государя, я вспомнил о поэте Сергее Бехтееве, который прожил в Сербии девять лет. Это был особенный поэт. Вера православная, святая Русь, Царь-мученик — вот о чем он писал и чему остался верен до конца жизни. У него был негромкий голос, но этот голос, взяв верный тон, никогда не ошибался. Красной нитью через все творчество Бехтеева проходит тема Царя-мученика; поэта всю жизнь терзала жгучая боль за нашего Государя.

Он мне грезится всюду, венчанный Изгнанник,

Осененный терновым венцом,

Неповинный Страдалец, Небесный Избранник,

С величавым и кротким лицом.

Поэт скорбит о русском народе, так легко предавшем своего Царя, воспевает Голгофу, на которую он взошел со своей Августейшей Семьей, восхищается его кротостью и смирением на всем протяжении его крестного пути. О, если бы каждый русский человек обладал хотя бы тысячной долей той любви к Божиему Помазаннику, какая жила в сердце христианина Сергея Бехтеева! Тогда не случилась бы с Россией великая беда, и мы не оказались бы на дне ада!

«Видение дивеевской старицы», без сомнения, — лучшее стихотворение поэта. В нем описывается реальное событие — явление Царя-мученика насельнице Дивеевского монастыря Ксении. Стихотворение несет в себе заряд величайшего духовного торжества.

Падают слезы из стареньких слепеньких глаз,

«Батюшка Царь, помолись ты, кормилец, за нас!» —

Шепчет старушка, и тихо разверзлись уста;

Слышится слово, заветное слово Христа:

«Дщерь, не печалься; царя твоего возлюбя,

Первым поставлю Я в Царстве святых у Себя!»

Половину своей жизни Сергей Бехтеев провел в изгнании, на чужбине, однако сердце и душа его остались на родине, обездоленной, обманутой и несчастной, и ей, только ей, он посвящал свои пронзительные строки, полные скорби и слез. Лишь один раз он «изменил» себе, написав стихотворение «Благородной Сербии». Эти строки вылились из сердца, которое умело быть благодарным. Свое произведение поэт посвятил сербскому королю Его Величеству Александру I.

Кому поверить нашу муку

И боль бесчисленных обид,

Кто нам пожмет с любовью руку,

Кто нас в изгнанье приютит!

Кто с кроткой радостью обнимет

Героев-нищих после сеч,

Кто с честью рыцарской поднимет

За нас священный, славный меч.

Увы, где те, кто к нам стремились,

Где наши прежние друзья?

От нас с презреньем отстранились

Цари, народы и князья.

Одна лишь Сербия родная,

Храня преданье о добре,

Не изменила, нас спасая,

Своей беспомощной сестре.

Одна она в толпе безбогой,

У терний русского венца,

Сестре бездомной и убогой

Осталась верной до конца.

ГИМНАЗИСТЫ

Православная гимназия в Ховрине — одно из немногих учебных заведений в Москве, где дети изучают сербский язык.

— Мы сделали ставку на славянские языки, — говорит завуч гимназии. — Если везде изучают романские и восточные языки, то мы — славянские. Как же мы будем общаться со своими славянами-братьями, как мы будем крепить с ними единство, если не будем знать их язык? Сербский язык у нас преподает Илья Михайлович Числов, славист и переводчик. Он очень любит Сербию и ее народ, знает ее культуру, переводит на русский сербских прозаиков и поэтов.

-Я провожу уроки только на сербском языке, — добавляет Илья Михайлович. — Мы полностью погружаемся в язык. О чем мы говорим в первую очередь? Конечно, о Сербии: ее истории, культуре, обычаях, традициях. Ну и, конечно, о Сербской Православной Церкви и ее святых. Поэтому дети знают сербский язык, и прежде всего разговорный, очень хорошо. В Сербии для них не существовало языкового барьера. Именно им, детям, лучше и быстрее, чем нам, взрослым, удавалось коснуться сердечных струн сербов.

В городе Нови Сад мы были в гостях у епископа Бачского Иринея (он, кстати, возглавляет Отдел зарубежных связей Сербской Православной Церкви). После богослужения в кафедральном соборе епископ представил нас своей пастве и сказал несколько теплых слов о русских детях. В ответ они прочитали (конечно, на языке оригинала) гимн святителю Савве Сербскому, произведение, которое знает каждый серб, начиная со школьников и кончая пенсионерами. Надо было видеть, какое умилительное впечатление произвело это на присутствующих. Кое-кто прослезился. Мужчины и женщины, обнимая наших детей, засыпали их подарками.

В Сремских Карловцах мы посетили духовную семинарию. Ее воспитанники дали прекрасный духовный концерт, порадовав нас слаженным и гармоничным пением. Илья Михайлович, подойдя к нашим детям, стал с ними о чем-то совещаться. После этого они, выйдя на сцену, рассказали собравшимся (разумеется, это был экспромт) житие святителя Саввы Сербского. Семинаристы наградили юных гостей дружными и громкими аплодисментами.

ОМОФОР ЦАРИЦЫ НЕБЕСНОЙ

Это случилось в 1711 году в одном из уединенных уголков обширной, плодородной Бачской низменности. Один крестьянин-скотовод пас в поле овец. Был жаркий день, и он присел под дерево отдохнуть. Вдруг всю округу осиял необыкновенный ослепительный свет, ярче солнечного, и мягкий женский голос произнес:

— Отныне этот луг будет местом исцеления Моего народа. Вода, которая здесь потечет, станет водой жизни.

Крестьянин от охватившего его ужаса долго не мог прийти в себя. Он не понимал, что все это значит. На другой день скотовод, отправляясь в поле, взял с собой заступ; в том месте, где было видение, он стал копать землю. В ту же минуту появилась вода, она все прибывала и прибывала и вскоре потекла маленьким ручейком. В течение нескольких дней крестьянин вырыл колодец, сделал для него сруб, а рядом поставил скамеечку.

Однажды сюда пришел слепой; когда он умылся этой водой, то прозрел. Весть о святом цельбоносном источнике разнеслась далеко вокруг. К нему стало притекать множество людей. Глухие и немые, прокаженные и бесноватые, согбенные и хромые, испив воды, становились здоровыми.

Прошло три века. По благословению Святейшего Патриарха Сербского Павла на месте явления Божией Матери было решено основать монастырь в честь Ее имени. Епископ Бачский Ириней пригласил нашу группу посетить эту великую святыню.

Бачская низменность — гладкая и ровная, как паперть. Автобус катится и катится по дороге, а глазу не за что зацепиться. Одно село осталось позади, второе, третье — все они похожи одно на другое как две капли воды. Поворот, еще один поворот, остановка.

Легкие железные ворота. Дорожка, выложенная квадратными каменными плитками. Маленький храм в честь Успения Божией Матери. Неподалеку, в каких-нибудь пятидесяти шагах, еще один храм — летний. Он открытый, у него нет ни одной двери; это, по сути дела, только алтарь — для священнослужителей, а сам храм — там, где молятся люди, — под открытым небом.

Ну а где же знаменитый источник? Где святая целебная вода, ради которой люди оставляют свои дела и преодолевают десятки, а порой и сотни километров? Она здесь, в монастыре, на том же месте, как и три века назад. Тут, среди цветов и фруктовых деревьев, возвышается большое мозаичное панно; оно изображает национального героя сербского народа старого Богдана Юга и девять братьев Юговичей, о которых я расскажу чуть позже; у подножия панно — несколько кранов, здесь можно утолить жажду.

В том, что обитель открылась именно в наши дни, есть глубокий духовный смысл. Божия Матерь как бы призывает к Себе весь сербский народ, который увлекся земными, материальными делами, забыв о Небесном Отечестве. Власть, слава, деньги, увеселения — вот что предпочел сербский народ, и потому стали разрушаться храмы, и крапива с чертополохом в изобилии покрыли те места, где раньше возносилась к небу молитва, горели восковые свечи, звучали дивные слова акафистов. И как расплата за отступление от Бога — война, голод, беженцы, слезы. Все как у нас! Сходство судеб поразительное! Даже в нечестии.

Но Божия Матерь ждет и надеется, когда сербский народ, ужаснувшись содеянному, очнется, придет в себя и возопит велиим гласом:

— Прости нас, Царица Небесная! Согрешили против Неба и пред Тобою. Покрый нас Своим омофором и не лиши Своих милостей.

Хочется надеяться, что монастырь, открывшийся на том месте, где было явление Божией Матери, приблизит сей вожделенный час.

ДАР

Сремски Карловцы — город, который вошел в историю русского зарубежья и который упоминается в каждой книге, посвященной этой теме. Мы с большим интересом знакомились с его достопримечательностями. После теплой встречи с воспитанниками местной семинарии и их наставниками у нас выдалось немного свободного времени. Был чудесный солнечный осенний день, и я вышел на улицу. Под деревом стояла скамеечка, я присел отдохнуть. Через несколько минут ко мне подошел семинарист.

— Не помешаю?

— Наоборот, я очень рад.

— Меня зовут Александр, — сказал юноша, сев рядом. — Мы, сербы, очень любим русских. Эта любовь настоящая, она проверена веками. Я часто вспоминаю слова апостола Павла: Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем (Рим. 8, 38 и 39). Перефразируя Апостола, я могу сказать, что ничто, решительно ничто не может нас отлучить от любви к нашим русским братьям.

— Эта любовь взаимная…

—Она поможет нам выстоять в борьбе с любыми врагами и достичь вожделенного Небесного Отечества. А там она расцветет как весенний сад.

— Спаси вас Господи.

— Можно, я сделаю вам маленький подарок?

Я кивнул. Семинарист встал и быстрым шагом удалился. Вскоре он вернулся и протянул мне выполненный карандашом рисунок.

— Это ваша работа?

— Да.

— А на каком курсе вы учитесь?

— На пятом.

— У вас уже уверенная рука…

— А знаете, почему я подарил изображение Архангела Михаила? — спросил мой собеседник и, не дожидаясь ответа, быстро, взволнованно заговорил: — Мы, люди, относимся к Церкви воинствующей, которая каждую минуту ведет брань с мироправителями века сего. Архангел Михаил и прочие Небесные Силы Бесплотные относятся к Церкви торжествующей. И они, и мы — это единое целое, это одна Церковь Христова. Архангел Михаил и все Небесные Силы — наши самые первые помощники и покровители, они помогают нам — Сербии и России — в борьбе с врагами - как видимыми, так и невидимыми. «Кто как Бог» — вот что означает имя Михаил. И если он за нас, то кто против нас?! Все козни диавола и его клевретов превращаются в дым от одного дыхания Архангела Михаила…

— Земная история приближается к концу…

—Все признаки говорят об этом, — подхватил мою мысль собеседник. — Скоро или не очень (об этом знает один Бог) будут уже не две Церкви, а одна — Торжествующая. И все верные будут там, где сейчас пребывают Архангел Михаил и все Небесные Силы Бесплотные.

ЕДИНСТВО

Уже через несколько дней мы поняли, что наша поездка переросла паломнические рамки. Единство славянских народов перед лицом мирового зла — вот что стало главной темой наших диалогов; она руководила нашими мыслями и чувствами до конца путешествия. Впервые эта мысль прозвучала из уст настоятеля Белградского храма святого Александра Невского протоиерея Любодрага Петровича.

— Когда мы одиноки, когда мы каждый сам по себе, тогда враг может нас легко одолеть, положить на лопатки, — сказал он, — но, когда мы объединимся (и прежде всего молитвенно), когда мы будем чувствовать плечо друг друга, когда мы будем остро переживать наши боли и раны, тогда враг окажется бессильным.

Идея, высказанная нашим собратом, не нова, она волновала умы лучших представителей славянских народов и в прошлые времена. Например, известный русский мыслитель Николай Данилевский активно ратовал за создание Всеславянского союза. «Такой союз по большей части родственных по духу и крови народов, получивших в Царьграде естественный центр своего нравственного и материального единства, дал бы единственно полное, разумное, а потому и единственно возможное решение восточного вопроса, — писал он. — Владея только тем, что ему по праву принадлежит, никому не угрожая и не боясь никаких угроз, он мог бы противостоять всем бурям и невзгодам и спокойно идти путем самобытного развития, в полноте своих народных сил и при самом счастливом взаимодействии разнообразных родственных стихий, его составляющих, образуя соответственно своему этнографическому составу, религиозному просвещению и историческому воспитанию особый культурно-исторический тип, укрепленный долголетнею борьбою против враждебных внешних сил… Если присоединить к этому ту блистательную, величавую, миродержавную историческую роль, которую обещает такой союз всему славянству, то, казалось бы, что он должен составлять если не непосредственную цель стремлений всех славян, сознающих себя славянами, то по крайней мере предмет их желаний — их политический идеал».

Трудно крепить единство народов, не видя друг друга, не встречаясь друг с другом, не обмениваясь мнениями по самым важным вопросам. И мы решили, если, конечно, Бог даст и если будем живы, совершить паломнические поездки, во-первых, в Чехию и Словакию, во-вторых, в Болгарию и, в-третьих, в Польшу.

ОТЕЦ ФЕОДОР

В городе Нови-Сад произошла одна из самых неожиданных встреч за все время нашего путешествия. В храме Трех Святителей ко мне подошел священник. У него было типично русское открытое лицо, небольшая бородка, аккуратные усы, чистый красивый лоб; умные глаза смотрели остро и проницательно.

— Вы тоже из Москвы? — спросил я, увидев на нем наперсный крест (сербские священники таких крестов не носят).

— Нет, я из Америки.

— А где служите?

—В одном из приходов Русской Православной Церкви.

— Патриаршей?

— Нет, Заграничной.

Наше знакомство продолжилось в Бачском епархиальном управлении, куда нас любезно пригласил епископ Ириней. В старинном добротном здании на втором этаже находится часовня Василия Великого. Это, собственно говоря, храм, только небольшой, — такие есть и у нас. На северной стене мы увидели семь икон: Святителя Николая, святой царицы Александры, святителя Алексия, митрополита Московского, равноапостольной Ольги, Великой княгини Российской, мученицы Татианы, преподобной Марии Египетской и великомученицы Анастасии Узорешительницы — это Небесные покровители и заступники всех членов Царской Семьи.

В этой маленькой церковке служили и молились десятки, а может, и сотни русских людей, по воле Промысла Божия оказавшихся в свое время в Сербии. Они молились прежде всего о своей поруганной, несчастной Отчизне и о том, чтобы милость Божия не оставила ее. Они молились также о том, чтобы Господь помог им вынести бесконечные тяготы изгнания, нестерпимые муки ностальгии, не ожесточиться сердцем и остаться верными Христу.

Мы приложились к находившимся в храме святыням, вознесли молитву Всещедрому Богу, собравшему нас так неожиданно и счастливо вместе, и как-то само собой получилось, что у нас завязалась оживленная беседа.

— Мои дорогие братья и сестры, — сказал отец Феодор, — я никак не ожидал, что встречу вас в Сербии. Я расцениваю это как милость Божию ко мне (внешне он был спокоен, и лишь голос выдавал его внутреннее волнение). Я ни разу не был в России, и поэтому мне вдвойне приятно видеть русских людей. Я родился в Сербии и учился в русской православной классической гимназии в городе Нови Сад. У нас был прекрасный преподавательский состав: замечательные русские люди, блестяще образованные, эрудиты и, что самое главное, верующие. Закон Божий вел отец Владимир. Он был увлекательным рассказчиком, и мы ожидали его уроков с большим нетерпением. В том, что я стал священником, большая заслуга этого чудесного батюшки. — Отец Феодор чуть помедлил, собираясь с мыслями, а потом продолжил: — Когда мне исполнилось семь лет, я стал приходить в этот храм и помогать батюшке в алтаре. Мне это очень понравилось, и я старался не пропустить ни одной службы. Так продолжалось семь или восемь лет. А потом я с родителями уехал в Америку и вот уже почти пятьдесят лет там живу. В Америке я закончил университет (специальность — химик полимерщик), прекрасно знаю английский язык. В этой заокеанской стране много хорошего: мы, русские, можем свободно исповедовать свою веру, строить православные храмы, преподавать Закон Божий. Но в Америке нет и не может быть той духовной культуры, которую дает Святое Православие. Американцы построили Вавилонскую башню цивилизации, а чем заканчивается такое строительство, мы прекрасно знаем из Священного Писания.

Мои юные друзья, сейчас я обращаюсь к вам: не увлекайтесь материальной культурой Запада. Это — Троянский конь. Внешне красивый и привлекательный, он погубит вас, если вы введете его в свою ограду. И у сербского, и у русского народа есть богатство, которому нет цены, — Святое Православие, замечательная духовная культура; не променяйте этот слиток золота на западные побрякушки. — Рассказчик вздохнул и переступил с ноги на ногу: — У меня сегодня особенный день, я буду вспоминать о нем до конца моей жизни… Вернувшись в Сербию через полвека… могу сказать, что я вернулся на Родину. Жаль, что не могу так сказать о России.

Все мои мысли там, в России, с русским народом, я ловлю каждую весточку оттуда, переживаю за все, что там происходит, и молюсь, молюсь, молюсь о стране, где я мог бы родиться, но не родился, где мог бы жить, но не живу, где мог бы собирать цветы на берегу тихого ручья, но не собираю, где мог бы полюбить единственную, ненаглядную невесту, но не полюбил, где мог бы служить в храме, но не служу, где мог бы радоваться со своими друзьями, но не радуюсь, где мог бы печалиться с ними, но не печалюсь, где мог бы умереть и быть похороненным на родной земле, но… я умру совсем в другом месте, и меня положат в чужую землю! — Отец Феодор замолчал, опустив голову, а мы стояли рядом; никто не проронил ни слова, боясь нарушить тишину и то особое состояние души, которое овладело в эти минуты нашим собеседником… Наконец священник поднял голову и… улыбнулся: — Я вспомнил одну маленькую интересную деталь: когда я прислуживал в алтаре, то всегда открывал южную дверь, чтобы диакон или священник вошли в алтарь. Но уловить этот момент было всегда затруднительно. Тогда я соскоблил краску на стекле, почти у самой дверной ручки, совсем небольшой кусочек, и в это маленькое «окошечко» наблюдал за диаконом или за священником — и всегда вовремя открывал алтарную дверь. Посмотрите сюда: это «окошечко» сохранилось до сих пор, как бы дожидаясь моего возвращения.

«Невозможно написать историю России без упоминания Сербии и невозможно написать историю Сербии без упоминания России», — подумал я, когда мы вышли из храма. Наши судьбы переплетены так, что мы - единый организм. И нам, русским, совсем не безразлично, что происходит с Сербией, так же как и сербам совсем не безразлично, что происходит с Россией. Посему, — как сказал Апостол Павел, — страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены (1 Кор. 12, 26).

БЕЛЫЙ АНГЕЛ

Монастырь Милешева, расположенный в южной части Сербии на берегу горной речки Милешевка, наверняка знает каждый житель Югославии. Это один из самых древних монастырей страны — он основан в тринадцатом веке. Люди приезжают сюда не только из Боснии и Черногории, не только из городов и сел Балканского полуострова, но и со всего мира. И есть из-за чего.

Когда с благоговением переступишь порог храма и, осторожно пройдя вперед, поднимешь голову, то на правой стене, над гробницей святого короля Владислава, увидишь изумительную по красоте фреску. Она изображает Ангела в белом одеянии. Тут мы должны вспомнить Евангельское событие: По прошествии же субботы, на рассвете первого дня недели, пришла Мария Магдалина и другая Мария посмотреть гроб.

И вот, сделалось великое землетрясение, ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем; вид его был, как молния, и одежда его бела, как снег; устрашившись его, стерегущие пришли в трепет и стали, как мертвые.

Ангел же, обратив речь к женщинам, сказал: не бойтесь, ибо знаю, что вы ищите Иисуса распятого; Его нет здесь — Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь, и пойдите скорее, скажите ученикам Его, что Он воскрес из мертвых и предваряет вас в Галилее; там Его увидите. Вот, я сказал вам (Мф. 28, 1–7).

Чем больше смотришь на Белого Ангела (так называют эту фреску в Сербии), тем больше им восхищаешься. Без сомнения, это шедевр средневековой фресковой живописи. Здесь все совершенно: и поворот головы Ангела, и глаза, и асимметричный размах крыльев, и движение руки, и легкая, изящная, как бы невесомая фигура. Вид сияющего Ангела трепетно-радостен, — да и как же может быть иначе: ведь он возвестил людям самую восхитительную, самую радостную, самую невероятную весть из всех вестей на свете, — что Христос воскрес из мертвых и Его нет больше во Гробе!!!

Отойдешь немножко назад — взгляд Ангела с тобой, приблизишься к гробнице — он властно держит тебя, этот взгляд, и ты никак не можешь освободиться от него, ты во власти сообщенной Ангелом потрясающей неземной вести.

Таким увидел Божиего посланника средневековый безымянный мастер — и оставил его нам для восхищения и благоговейного созерцания, чтобы мы остановились, пораженные, и простояли на одном месте и час, и другой, и третий, не замечая ни времени, ни пространства, ни самих себя…

Белый Ангел стал духовным символом Сербии. Его изображение встречается везде — и в гостинице, и в салоне междугородного автобуса, и в студенческой аудитории, и в келье монаха, и в кабинете министра. Авиакомпания «ЮАТ» летает как бы на крыльях Белого Ангела, — взяв в руки авиабилет, каждый пассажир встречается с завораживающим взглядом Небесного посланника.

Почему это произошло? Почему Белый Ангел начертан, в сущности, в сердце каждого серба? Потому что он, Белый Ангел, возвещает Воскресение Иисуса Христа, а значит, и воскресение каждого верующего серба, каждого верного последователя Христа, воскресение всей прекрасной Сербии.

«СЛОБОДНА ВОЖНЯ»

На лобовом стекле нашего автобуса было написано: «Слободна вожня» — «Свободный маршрут». Это означало, что наш маршрут был намечен лишь в общих чертах, а в деталях мы были свободны: захотели — свернули в сторону от основной трассы, чтобы познакомиться с очередной святыней Сербии, захотели — остановились ночевать в полюбившемся монастыре, захотели — сделали краткую остановку в тенистом ущелье, чтобы сфотографировать шумный сверкающий водопад.

Очень часто нас поджидали сюрпризы: например, когда мы приехали в монастырь Святителя Николая в селе Хопово, то обнаружили здесь мощи… великомученика Феодора Тирона, к которым мы благоговейно приложились, испрашивая его святых молитв и всегдашнего заступничества; а в окрестностях города Нови Пазар мы познакомились и с самым древним храмом на территории Сербии (он назван именем первоверховного апостола Петра), и с древним монастырем святого великомученика Георгия Победоносца. Этот монастырь находится в восхитительном месте, на вершине пологого холма; на все четыре стороны света открывается захватывающая панорама; долго мы переходили с места на место, любуясь горными предзакатными далями, тихими патриархальными селениями, приютившимися в зеленых долинах, рыже-пунцовой грядой облаков, как бы застывшей над древними стенами монастыря, — такое ощущение, что отсюда мы увидели сразу всю Сербию…

Автобус бежит и бежит на юг. Однообразная плоская равнина постепенно переходит в холмистую местность. Невелика Сербия, но все увидеть и со всем познакомиться никак невозможно, и мы выбираем самое главное.

Вот монастырь Жича, расположенный в самом центре страны. И в стародавние времена, и в нынешние его несколько раз разрушали; в 1941 году фашистская авиация превратила монастырский собор и другие постройки в руины. Сейчас в обители спасаются около пятидесяти монахинь.

— Жича — это факел Православия, — сказал духовник монастыря архимандрит Герасим. — Свет этого духовного факела освещает всю страну, душу каждого православного серба.

А вот монастырь Студеница. Он расположен в горах. Из автобуса мы направились в храм. Совершалось всенощное бдение под двунадесятый праздник Воздвижения Честного Животворящего Креста Господня; служба шла на церковнославянском языке — все было понятно, лишь в некоторых словах ударение было не на том слоге, как у нас, но это нисколько не портило картины: нам казалось, что мы находимся дома, в одном из русских монастырей.

Через некоторое время, уже на утрени, мы освоились настолько, что приняли участие в богослужении. Иеромонах Антоний, который вел службу (кстати, он закончил Московскую духовную академию), узнав, что мы из России, благословил нас встать на клирос - петь и читать.

Обитель по праву гордится своими редчайшими святынями: посреди храма, у стены, гробница преподобного Симеона Мироточивого, отца святителя Саввы; она очень высокая и строгая на вид; внизу, у основания гробницы, широкий каменный желоб, в который собиралось миро от мощей святого; но это было давно, в лучшие времена православной Сербии, а потом излияние мира прекратилось. Слева от Царских врат — рака с мощами преподобной Анастасии, матери святителя Саввы, а справа — рака с мощами преподобного Симона, брата святителя Саввы. Мы приложились также к ковчегу, в котором собраны частички мощей многих святых, в том числе Святителя Николая и священномученика Харалампия Магнезийского.

Назавтра, за Божественной Литургией, мы почти все причастились Святых Христовых Таин.

Ну а разве можно было проехать мимо монастыря «Печская Патриархия»?! В нем находится чудотворная Печская икона Божией Матери. История ее на редкость интересна и поучительна. Она была написана семнадцать лет спустя после Воскресения Господа нашего Иисуса Христа. До пятого века святыня находилась в Иерусалиме, а затем византийский император Лев Великий перенес ее в Царьград. Опасаясь, что икона попадет в руки воинственных турок, христиане доставили ее в Херсон. Отсюда — не без Промысла Божия — равноапостольный князь Владимир привез святыню в Киев. Осчастливив своим пребыванием и новгородцев, чудотворная икона вернулась в Иерусалим. Святитель Савва, прибыв в Святую Землю и получив в подарок святыню, принес ее в Сербию.

Круг замкнулся — Сама Божия Матерь, взяв русский и сербский народы под Свой честной омофор, повелела хранить нам святое неразрывное единство пред лицом сатанинского зла: тайна беззакония по-прежнему в действии, а противопоставить ей мы можем только наши совместные молитвы и тесные, сплоченные ряды.

В обители три больших храма, которые находятся под одной крышей (четвертый — совсем маленький — расположен отдельно). В них так много святынь, что перечислить их просто невозможно; назову в первую очередь гробницы с мощами сербских святителей Саввы II, Саввы III, Саввы IV, Никодима, Арсения, Патриархов сербских Иоанникия и Ефрема, а также ковчег с главами святых мучеников Евстратия, Евгения, Мардария и Ореста.

Особо хочу остановиться на монастыре «Црна река» («Черная река»), который приютился в тесном горном распадке. Здесь подвизался святой Петр Корежский. Трудно найти более дикое и неприступное место. Но то, что отталкивает людей мирских, очень привлекает монахов. Высоко над обрывом, в скале, угодник Божий нашел небольшую пещеру и стал в ней жить. Со временем тут образовалась обитель.

— Судьба наших монастырей очень схожа с судьбой монастырей русских, — сказал настоятель обители игумен Николай. — В безбожные титовские времена наша обитель была разорена и закрыта, а монахи рассеялись кто куда. Нормальная жизнь возобновилась совсем недавно. Устав у нас весьма строгий, и это идет всем на пользу. Приведу один пример: настоятели таких известных сербских монастырей, как Высоки Дечаны и Сопочаны, — бывшие наши насельники.

— Те, кто подвизаются в нашей обители, ну и, конечно, наши гости находятся под незримым покровом преподобного Петра Корежского, — продолжал настоятель. — Однажды к нам прибыла группа паломников. Дело было поздним вечером, погода стояла пасмурная, дождливая; молодые люди долго блуждали по лесу, промокли, устали, настроение у них было неважное. Более всех был недоволен некий Гвозден.

-Глупец я, больше никто! Самый настоящий глупец! — ворчал он, ходя взад и вперед по веранде. — И зачем, спрашивается, согласился идти сюда?! Время только напрасно загубил! Сидел бы себе дома, в тепле и уюте, телик бы смотрел. Никогда себе этого не прощу!..

Молодой человек спрыгнул с веранды и скрылся в темноте. Через минуту послышался отчаянный крик, и… все смолкло. Почуяв неладное, мы бросились на поиски. Гвоздена мы нашли в самом неожиданном месте — на дне глубокого каменистого оврага. В темноте он не заметил ни самого оврага, ни мостика, который был через него перекинут.

— Гвозден, ты жив? — обратились мы к нему.

— Да, жив.

— Руку или ногу не сломал?

— Нет.

— А что ты делаешь?

-Я кушаю бутерброд и жду, пока вы вытащите меня наверх…

Отец настоятель показал на дно оврага и сказал:

-Посмотрите, какая высота, — восемь метров, не меньше. А камни какие!.. Падая вниз, Гвозден был неверующим, а когда поднялся наверх, стал верующим… Вот этим симпатичным деревянным мостиком мы и пройдем к нашему храму — я хочу показать вам его.

В маленьком скальном храме было полутемно, теплилось лишь несколько свечей. Чувствовалось, что он очень благодатный, в нем хотелось задержаться подольше.

— Многие паломники приезжают к нам специально для того, чтобы исцелиться, — сказал игумен. — Они остаются на всю ночь в храме — на ложе, которое находится под ракой преподобного. Во сне они и получают исцеление.

Когда все паломники вышли из храма, я решил полежать на благодатном ложе. Нагнувшись, я увидел, что кто-то меня опередил. Это был монах Киприан.

— Ложись со мною рядом, — предложил он.

Я последовал его совету, и через несколько минут мы… уснули.

Нас разбудил кто-то из братии:

— Вас зовут, все уже уходят.

Как ни жаль было расставаться с целебным ложем, пришлось встать и бегом догонять группу.

Прошло несколько часов, мы уже приехали в другое место, и только тут я внезапно понял, что исцелился от одного своего недуга.

«Слободна вожня» (ну как не сказать об этом) привела нас в один из самых старинных и самобытных монастырей — Грачаницу.

— Грачаница — это задужбина сербского короля Милутина, — пояснил Предраг. — Он был очень благочестивым правителем. «Сколько лет я буду царствовать, столько храмов я и построю», — заявил он при вступлении на престол, в 1282 году.

— Ну и сколько же он построил?

— Сорок храмов!

— Ого! А что такое «задужбина»?

— Задужбина — это храм или даже монастырь, построенный кем-либо во спасение своей души. За-дуж-бина — за ду-шу.

— Значит, у короля Милутина было сорок задужбин?

— Выходит так.

— Воистину он был человек Божий.

«Слободна вожня». Она одарила нас незабываемыми впечатлениями, совершенно неожиданными встречами, обогатила духовно, дала возможность ощутить аромат сербской жизни, узнать, как один народ может по-настоящему любить другой.

Покидая монастырь и прощаясь с нашими братьями или сестрами во Христе, мы обычно говорили:

— Хвала!

И слышали в ответ:

— Богу хвала!

КОСОВО ПОЛЕ

На шестой день нашего путешествия мы прибыли на Косово поле. Оно простиралось направо и налево, — насколько хватало глаз. А уже там, вдали, ближе к горизонту, акварельно проступали контуры невысокого плоскогорья. Перед нами стояла высокая башня, сложенная из грубо отесанных камней; ее окружала довольно большая площадка, выложенная гладкими плитами и окаймленная низеньким парапетом. Обойдя башню, мы обнаружили вход в нее, а внутри — ступеньки, ведущие наверх.

— Кто хочет увидеть сразу все Косово поле, за мной! — сказал Илья Михайлович, обращаясь к своим воспитанникам, и первым стал подниматься по ступенькам.

Мы последовали за ним.

Четыре лестничных марша — по четырем сторонам башни. Один круг, другой, третий, пятый… скоро я сбился со счета. Дети убежали далеко вперед. Я запыхался и стал подниматься не так скоро, как в начале. Да, башня оказалась гораздо выше, чем я ожидал. Но вот, кажется, последний круг и последняя ступенька.

Отсюда, с вершины башни, видно все: и неровности Косова поля, и большой город с дымящимися трубами заводов, который все ближе и ближе подступает к историческому месту, и ресторан для туристов почти у самого подножия башни (построенный в виде старинного сельского дома), и стоянка для транспорта около него.

— Косово поле для сербов — это то же самое, что Куликово для русских, — вид учителя настраивал на серьезный разговор. — В конце четырнадцатого века турки-османы напали на Сербию, на каждом шагу сея смерть и разрушение. За короткое время они захватили значительную территорию - Сербия была раздроблена на отдельные феодальные владения, и князья враждовали между собой. Главное сражение произошло на Косовом поле. Там, где мы сейчас находимся, решалась судьба сербской нации.

Сербское войско возглавил отважный князь Лазарь (кстати, Сербская Православная Церковь прославила его в лике святых). Широко известно заклятие вождя сербов, в котором говорится, что пусть будет проклят тот, кто не выйдет на битву с турками, пусть не будет у него потомства — ни мужского, ни женского — и ничего не родится в поле его. Слова этого заклятия вы только что видели внизу, они начертаны на лицевой стороне башни.

Существует красивое и суровое сербское сказание о том, как старый серб (его звали Богдан Юг) отправился на битву с турками вместе со своими девятью сыновьями, и все они в грозной сече сложили свои головы.

— А как протекала сама битва? — спросил один из гимназистов.

— Ход сражения нам поможет восстановить простая и доходчивая схема, которая находится перед вами, на парапете (спасибо авторам памятника, которые придумали ее). Битва началась ранним утром 28 июня 1389 года. Казалось, сама земля, сам воздух помогали сербам, и в первые часы сражения успех был явно на их стороне. Этому способствовало одно важное обстоятельство. Молодой сербский воин Милош Обилич, «горя сердцем и душою», как сказано о нем в сербских народных песнях, в бою мечом поразил турецкого султана.

В стане турок возникло замешательство. Казалось, чаша весов военного успеха окончательно склонилась в пользу сербов. Однако турки быстро пришли в себя. Сын султана, взяв на себя командование, бросил в бой стоявшую в резерве отборную гвардию, и та значительно потеснила сербские войска (интересная деталь: верные люди Баязида сначала убили его брата, как соперника на турецкий престол, а потом уже ринулись на противника).

Наступил критический момент битвы. Сербы сражались, как львы, а турки дрались, как пантеры. Первые призывали на помощь Бога, а вторые надеялись на свою храбрость и острые мечи. Трудно сказать, чем бы закончился этот исторический поединок (скорей всего православные сербы с Божией помощью одолели бы проклятых басурман), если бы…

— ???

— Если бы не Вук Бранкович.

— Кто он? — спросило сразу несколько голосов.

— Предатель.

— И среди сербов есть предатели?

— Увы, люди везде одинаковы.

— Что же он сделал?

— Он увел с поля боя двенадцать тысяч (!) латников и полностью оголил один из флангов сербского войска.

— Негодяй!

—После этого исход битвы был предрешен. Сербское войско было полностью разгромлено, а многие воеводы, в том числе и князь Лазарь, взяты в плен и казнены. Сербия на несколько веков попала под иго мусульман.

Мы стояли, молча глядя на Косово поле, вновь и вновь перебирая в уме перипетии давней битвы, и легкий ветерок, прилетев с той стороны, где храбро рубился князь Лазарь и его дружина, освежал наши лица, шевелил вихры мальчишек и косынки девочек.

— Ну, а кто мне скажет, почему это произошло? Где корни этой трагедии? — Илья Михайлович переводил взгляд с одного детского лица на другое. — С ответом не спешите, подумайте хорошенько. Вот вам наводящий вопрос: «Почему Господь попустил это бедствие для сербов?»

— Потому что они отступили от Христа, — последовал грустный ответ.

— Совершенно верно. Это единственно правильное духовное объяснение происшедшей трагедии. Беды для народа (для любого народа — русского, сербского, болгарского) начинаются только тогда, когда он забывает Бога. Недавно мы пересекли исконно сербские земли — Косово и Метохию. Кто там живет?

— Сербы.

— Еще кто?

— Албанцы.

— А кого больше?

— Албанцев.

— Намного?

— Да сербов тут почти и нет.

—Вот видите: инославные вытеснили православных… А как вы считаете: почему мы потеряли русские окраинные земли?

— Причина та же.

— Правильно! Но русский народ до сих пор этого не понял. Он мается, страдает, а почему мается и почему страдает — не ведает. Вот что значит жить без веры. Если так будет продолжаться и дальше, то через какой-нибудь десяток-другой лет на исконно русских землях — в Ярославле, Владимире, Костроме, Ростове Великом — будут жить уже не русские, а например, те же турки или китайцы… Без веры, без нашей истинной православной веры все мы — и взрослые, и дети, и старики — пропадем, исчезнем, сгинем с лица земли, превратимся в рабов, в скот, в пыль, которую будет попирать сапог наглого завоевателя. Запомним это крепко-накрепко и навсегда…

Мы постояли еще некоторое время на вершине башни, взволнованные увиденным и услышанным (мы стали гораздо лучше понимать и свое прошлое, и свое настоящее, и, главное, свое будущее), а потом отправились вниз.

ЦЕТИНЬЕ

Много чудесных стран на свете, но Черногория среди них занимает особое место. Это — горная страна поразительной красоты, и чтобы описать ее, нужно недюжинное перо. Ее горы покоряют своей величавостью и задумчиво-созерцательным видом, ее долины, небольшие по размерам, настраивают на поэтический лад…

Дорога вьется по склонам, покрытым буком, грабом, а кое-где и зелено-палевой сосной, упорно взбирается все выше и выше, и вот наконец мы достигли перевала. Дух захватывает от высоты, на которой мы оказались, а еще более — от поистине потрясающей панорамы: перед нами высятся неповторимо прекрасные, первозданные, как бы библейские хребты — они круто падают вниз, образуя глубокие отвесные ущелья, на дне которых блестят тонкие ниточки хрустальных потоков; а там, еще дальше, возникают другие серо-скалистые гряды, за ними — еще и еще, и кажется, что этим горным валам нет ни конца, ни края.

В этих неприступных горах нет места для дорог, но дороги все же существуют: с гигантским трудом, метр за метром, люди отвоевали их у скал и горных пород. Дороги поэтому очень узкие — две машины, особенно грузовики, еле-еле могут разъехаться. Едва покинув один тоннель, дорога ныряет в другой — и так без передышки.

— Это единственный наземный путь сообщения между Сербией и Черногорией? — спросил я Предрага.

— Нет, есть еще и железная дорога, — ответил наш гид.

— Где же она? Я что-то ни разу ее не видел!

—Она идет в скалах, лишь изредка вырываясь на белый свет. Она строилась много десятков лет, а введена в строй совсем недавно.

Проехав почти всю Черногорию, мы прибыли в город Цетинье, где находится духовная семинария. У входа нас встретила группа учащихся.

— Ну, что вы нам споете? — спросил отец Владислав.

— Об этом вы легко догадаетесь сами, — ответили ребята.

И верно: мы без особого труда догадались, что семинаристы спели тропарь святителю Петру Цетинскому. А через несколько минут, войдя в храм семинарии, мы прикладывались к честным и цельбоносным мощам святителя. Затем началось вечернее богослужение, и протоиерей Владислав Свешников прочитал акафист святому Иоанну Предтече (его десница покоится в раке святителя Петра). Заключительный стих каждого икоса: «Радуйся, великий Иоанне, пророче и Крестителю Господень» мы пели все вместе — и гости, и хозяева. Это была глубокая соборная молитва, которая наверняка запомнилась всем.

А потом любезные хозяева познакомили нас с ризницей — это довольно большой музей, в котором мы увидели и старинные иконы, и архиерейские облачения, и древние манускрипты, и напрестольные Евангелия.

В Цетинье у нас осталось много друзей, и мы, конечно же, будем часто вспоминать о них. Наш визит лишь укрепил давние дружеские узы, которые связывали Россию и Черногорию. В прошлом веке две черногорские княжны, Анастасия и Милица, прибыв в Россию, стали женами Великих князей — Николая Николаевича (младшего) и Петра Николаевича. Напомню, что княжны были дочерями князя Негоша, впоследствии черногорского короля Николы. Тут уместно рассказать об одном историческом факте, который несправедливо забыт и который должен знать каждый русский человек.

На одной из встреч с послами европейских стран (это произошло в середине 80-х годов девятнадцатого века) Государь Император Александр III произнес знаменитый тост:

— Я пью за здоровье моего единственного друга князя Николы Черногорского!

На другой день эти крылатые слова стали известны всему миру.

В этой истории хочется отметить два важных момента. Во-первых, этот замечательный тост прозвучал не в кругу Царской Семьи, не в кругу близких друзей и единомышленников Царя, а на встрече с известными дипломатами европейских стран, но нашего Государя мало беспокоил тот резонанс, который вызовет этот тост, — Россия в то время была столь велика и могущественна, что Царь мог не обращать внимания на подобные пустяки. И во-вторых, и в прошлом веке, и в настоящем истинные друзья России могли быть только в Сербии и Черногории.

ОСТРОГ

Мы вышли во двор семинарии, и нестройный шум (гвалт, крики, голоса, усиленные современной аппаратурой), который едва проникал в здание, обрушился на нас шквалом.

— Что это? — поинтересовались мы.

— Политический митинг.

— Предвыборный?

— Да.

— Все как у нас.

— Балаганы везде одинаковы.

— Может, нам остаться у вас на ночь? — спросили мы у хозяев.

— Нет, нет, — ответили они, — вам лучше уехать: во-первых, здесь могут быть разного рода беспорядки, а во-вторых, вас уже ждут в монастыре Острог.

Большого труда стоило выбраться с автомобильной стоянки, так как она была до отказа забита транспортом (хорошо, что «балаган» к этому времени подошел к концу и машины стали разъезжаться).

Уже стемнело. Мы долго петляли по узким улочкам, пока выбрались за город. Была освещена только неширокая полоска шоссе, а кругом царила темнота, и в небе одна за другой зажигались звезды. Дорога стала подниматься в горы — освещения тут не было никакого, и фары выхватывали лишь небольшой кусочек дорожного полотна. Мы ехали таким образом довольно долго, и вдруг автобус остановился: развилка — одна дорога вела прямо, другая уходила влево.

— В чем дело, Миле? — спросили мы у водителя.

— Не знаю, куда ехать, — ответил он.

Невдалеке виднелись огоньки, там, скорее всего, находилась крестьянская усадьба. Предраг быстрым шагом направился в ту сторону. Мы вышли из автобуса. Южная, теплая ночь полностью вступила в свои права: звезды полыхали, как факелы в самый разгар карнавала; воздух был недвижим, и ничто не нарушало тишины.

Появился Предраг, он шумно дышал.

— Ну как?

— Дом на замке, никого нет.

—Пойдем прямо, — предложил Илья Михайлович, — кого-нибудь встретим и все узнаем.

Они ушли, а мы снова стали созерцать ночь. Прошло минут пять, а может, и больше, наши разведчики вернулись и сказали, что нужно ехать прямо.

Мы проехали всего несколько километров, когда перед нами возник тоннель. Медленно, очень медленно наш автобус стал не въезжать, а лучше сказать, вползать в него: один метр, другой, третий… Стоп! Дальше нельзя! Как обычная рубашка бывает тесна для геркулеса, так и этот горный тоннель был явно тесен для нашего большого городского автобуса. Миле осторожно открыл дверцу и, стоя одной ногой в автобусе, а другой упершись в скалу, внимательно осмотрел тоннель впереди себя. После этого — позади, обратив особое внимание на верхний свод и на зазор между ним и крышей машины.

— Дети, — сказал он, — если вы будете сидеть очень тихо, затаив дыхание, и не пророните ни звука, то я попробую миновать этот тоннель. Согласны?

— Конечно!

Затаили дыхание не только дети, но и мы, взрослые, потому что никто не знал, пройдет ли здесь наш автобус, не застрянет ли в скале, не станем ли мы пленниками этих гор, и вообще было неясно, чем все это кончится. Автобус двигался уже не метр за метром, а скорее, сантиметр за сантиметром; Миле смотрел то в левое боковое зеркало, то в правое, шевеля рулем лишь чуть-чуть, но от этого «чуть-чуть» и зависела сейчас наша судьба. Миле был похож в эту минуту на морского капитана, который с помощью чуткого руля ведет свой корабль сквозь опасную узкость.

Еще сантиметр, еще, Миле все чаще и чаще поворачивает голову, смотря в зеркала; Господи, помоги! Вот уже и конец тоннеля виден; ну, еще немножечко, еще! вот уже нос автобуса вышел из тоннеля — так лиса, озираясь, вылезает из норы; вот уже треть автобуса миновала тоннель, половина, две трети — мы все еще сидим, затаив дыхание. И вот Миле дал газ… это значит — тоннель позади… и в ту же секунду салон наполнился рукоплесканиями — мы благодарили нашего непревзойденного, нашего очаровательного Миле за то чудо, которое он совершил на наших глазах.

Узкая дорога вела нас все выше и выше; мы продвигались очень медленно, почти ощупью; в автобусе царила напряженная тишина. Вот дорога круто пошла влево; Миле, часто перебирая руками рулевое колесо, попытался преодолеть этот поворот, но у него ничего не вышло — автобус уперся лбом в каменную стену, — нет, эта дорога явно не для нашей машины!

Миле, проворно работая руками, стал сдавать назад — мы в один голос ахнули: ведь там же пропасть! Автобус качнулся — это Миле нажал на тормоз. Вовремя! Еще бы немножко — и… Наш водитель снова двинулся вперед — еще круче, еще! — и, слава Богу, миновал поворот. Мы — почти одновременно — выдохнули: пронесло!

Ко второму серпантинному повороту, который вскоре последовал за первым, мы отнеслись более спокойно — ко всему привыкаешь в пути.

Неожиданно подъем кончился, впереди блеснул свет, Миле прибавил скорость — и…

— Монастырь! — радостно воскликнул Предраг.

Наверно, с такой же радостью впередсмотрящий матрос после многомесячного скитания по бескрайним просторам океана кричит: «Земля!»

Мы поблагодарили святителя Василия Острожского за то, что он помог нам приехать сюда, и отправились в гостиницу. Это было большое двухэтажное здание (позже мы узнали, что в нем раньше располагалась школа).

— Вас долго не было, и мы очень волновались, — сказала дежурная по гостинице. — Устраивайтесь на отдых и чувствуйте себя как дома.

Мы чувствовали себя тут действительно как дома, а спали так крепко, как никогда.

Рано утром мы начали подъем в гору, в то место, где подвизался святитель Василий Острожский. Дорога идет «галсами», как бывает всегда, когда нужно преодолевать крутизну. Асфальт новый, — значит, дорога проложена совсем недавно. Один галс, девятый, семнадцатый… скоро мы сбились со счета. В самом начале пути нас обогнала легковая машина. «Надо было проголосовать», — пришла запоздалая мысль. А впрочем, нет, пешком лучше — мы идем к великой святыне - нужно потрудиться.

Скоро нам надоело идти по бесконечной асфальтовой ленте, и мы свернули на старую тропинку — более крутую, более трудную, но зато и более краткую: тропинка вьется между соснами; когда-то — в отдельных, особенно крутых, местах — она была выложена камнями, но сейчас их осталось уже мало, и, сдвинутые со своих насиженных мест, они только затрудняли путь. Выйдя на асфальтовую дорогу, мы ищем старую тропинку и снова углубляемся в лес.

Еще одно усилие — лес расступился, и мы увидели гигантскую отвесную скалу серого цвета. Святитель Василий отыскал в этом месте глухую пещеру, чтобы в уединении, вдали от людей, предаваться аскетическим подвигам и возносить молитвы Господу Богу обо всем грешном мире. Поднимаемся по ступенькам; нас встречает высокий почтенный старец — его зовут отец Иоиль; у него мудрые глаза, высокий лоб, движения неторопливы, размеренны, от него веет тишиной и спокойствием. «Вот человек, который не умеет суетиться», — подумал я.

Он приглашает нас в пещеру; она небольшая — всем нам не поместиться; у дальней стены стоит рака с мощами святителя; старец открывает ее, и мы один за другим прикладываемся к великой святыне.

-Святитель Василий для нас — то же самое, что преподобный Серафим Саровский для Русской земли, — говорит отец Иоиль. — Каждый день сюда прибывают сотни и сотни паломников, и все они получают духовное утешение…

Старец закрывает крышку раки.

— А теперь прошу вас в церковь Святого Креста, где я служу, - продолжает он. - Вот крест, который для нас дороже всех сокровищ мира, — в нем заключена частичка Животворящего Креста Господня. - Отец Иоиль подошел к ковчегу. — В нем находятся десница и шуйца мученика Станка; он пострадал от поганых турок.

— А что это за цепи? — спросил монах Киприан.

— С этими цепями связана очень интересная история, — ответил собеседник. — Как-то сюда привезли одного бесноватого мужчину. Он сам, а также его родственники слезно просили мученика Станка об исцелении, и тот изгнал беса. Цепи, которыми был связан мужчина, стали не нужны, и он оставил их здесь.

— Можно мне их примерить?

— Конечно.

Цепи были тяжелые и массивные, и, когда монах Киприан надел их, они стали похожи на почетные вериги.

— Если женщина мечтает об ожерелье, — сказал он, — то монах — о цепях, так как цепи для него — наилучшее украшение.

— Каждому из нас нужны какие-то цепи, чтобы укротить наши страсти, — заметил отец Иоиль.

Продолжая знакомство с монастырем, мы вышли на просторную площадку, очень похожую на балкон, а точнее, на лоджию в современной городской квартире. Отсюда открывался чудесный вид на далекие хребты, покрытые смешанным лесом, — на их склоны уже лег нежный багрянец осени.

— Вот чудо из чудес, — сказал хозяин, показывая на виноградную лозу, росшую на небольшом возвышении. — На этом месте, стоя на коленях и творя молитву, отошел ко Господу святитель Василий. Его кончина как две капли воды похожа на кончину преподобного Серафима Саровского. Тут выросла виноградная лоза, хотя на такой высоте (девятьсот метров над уровнем моря) виноград нигде не выращивают.

— Поведайте нам еще о каком-нибудь чуде.

— Сделать это очень легко, так как чудеса в нашей обители происходят очень часто. Однажды к нам приехала девушка, она была слепая; кроме того, она страдала тяжким неизлечимым недугом, и врачи от нее отказались. Она помолилась святителю Василию, приложилась к его мощам и исцелилась.

При спуске с горы подтвердилась старая истина: подниматься всегда легче, чем спускаться. Мы шли по старому пути, где ступенек уже не существовало, а камни лежали как попало, чаще всего острыми гранями вверх, и только по молитвам святителя Василия никто из нас не упал и не вывихнул ногу.

Ну а теперь еще дальше вниз, только уже вместе с Миле. Мы все очень волновались: как пройдет спуск с такой крутизны? Эти головокружительные повороты, эти бездонные пропасти в полуметре от колес; ну а если встречная машина попадется, как мы разъедемся? Поэтому мы, как только тронулись с места, запели молебен; мы просили святителя Василия Острожского, Николая угодника и других святых помочь нам благополучно миновать опасный отрезок пути. И они, конечно, были с нами. Тихонько, метр за метром мы возвращались обратно: и повороты миновали успешно, и узкий-преузкий тоннель, и со встречной машиной разминулись каким-то чудесным образом — и вот мы снова внизу, на равнине.

Автобус мчится на восток; снова хорошая гладкая дорога; слева — зеленая живописная долина, а за ней стеной встает угрюмый горный кряж.

— Вон — обитель святителя Василия Острожского! — говорит Предраг, указывая на белое пятно где-то посредине кряжа.

Ого! Даже не верится, что мы там были и что наши ноги ступали по священным камням этого монастыря.

СВЯТОЙ ВЛАДИСЛАВ, КОРОЛЬ СЕРБСКИЙ

Душой всей нашей паломнической группы был протоиерей Владислав Свешников. Душой и камертоном. Поездка была долгая (тринадцать дней), и он не позволял нам расслабляться, забывать о главном.

Он был и рупором нашей группы: куда бы мы ни приехали, он говорил от имени всех семнадцати человек. Кроме того, он несколько раз исповедовал и причащал нас.

Батюшка был самым заинтересованным лицом — он ехал не просто в паломническое путешествие, он словно летел на крыльях к своему Небесному заступнику и покровителю благоверному Владиславу, королю Сербскому, мощи которого покоятся в монастыре Милешево. В этот монастырь мы приехали только на десятый день нашего паломничества — все прежнее время батюшка как мог скрывал свое нетерпение. «Ничего, ничего, — подбадривали мы его, — уже скоро, только хребет перевалим. Чтобы попасть, например, к святой великомученице Екатерине, нужно пересечь весь Синайский полуостров, а тут совсем недалеко, рукой подать…»

И он терпел, то шуткой, то прибауткой маскируя свое волнение.

— Мне не нужно показывать место, где покоятся мощи моего Небесного покровителя, — сказал отец Владислав, когда мы подъехали к монастырю, — я почувствую его своим сердцем.

Так оно и случилось. Едва мы вошли в прохладный древний храм, как священник повернул направо и преклонил колена перед строгим высоким надгробием, на котором не было начертано ни одного слова. Сердце не обмануло седовласого пастыря: именно здесь, под спудом, и было погребено тело угодника Божия. Это произошло в тринадцатом веке.

— На какой глубине покоятся мощи святого? — спросил отец Владислав у монаха, который сопровождал нас. — Наверно, ниже фундамента храма?

Монах покачал головой.

— Выше?

Монах снова покачал головой.

— Они тут, в самой гробнице?

— Нет, — сказал монах, — тут их тоже нет.

— Где же они? — нетерпеливо спросил протоиерей.

— Их… нет в нашем храме.

— Как так? — заволновался отец Владислав.

— Пять веков назад, когда турки покорили Сербию, монахи монастыря, боясь, как бы варвары не осквернили святыню, извлекли мощи святого короля из-под спуда и спрятали в потаенном месте.

Где же именно?
Увы, этого никто не знает.

— Но… вы же не теряете надежды?

Монах понял, что имел в виду собеседник:

— Конечно, нет. Святыня, если есть на то воля Божия, явится. Но когда… этого мы не знаем…

ИТОГИ

Мы проехали по дорогам Сербии и Черногории тысячу четыреста километров, посетили восемнадцать монастырей, познакомились с их святынями — менялись ландшафты, города и села, мелькали лица, но оставалась постоянной теплая, как июльское море, и неизменная, как восход солнца, любовь сербов к нам, русским людям, а через нас — ко всей России.

Отец Владислав на одной из встреч с нашими сербскими братьями между прочим сказал:

— Если бы меня выгнали из России и спросили, где я хочу жить, то я бы не раздумывая ответил: «Только в Сербии!»

Тут в самый раз вспомнить об одном сербе, который любил нас, русских, любовью особенно трепетной. Серб этот — святитель Николай (Велимирович), епископ Жичский (память 5/18 марта, скончался в 1956 году). Владыку называли Новым Златоустом за его проповеди и поучения, а также за духовные писания. Во время Второй мировой войны он был заключен в концлагерь Дахау, где духовно укреплял страдальцев. В послевоенной «титовской» Югославии святитель боролся за сохранение монастырей, но вынужден был эмигрировать в Америку, где и скончался в русском Свято-Тихоновском монастыре. В 1991 году его мощи были перенесены в Сербию, в его родную деревню.

В 30-х годах угодник Божий жил в городе Битоле, на юге Македонии, где преподавал в духовной семинарии. Именно здесь он составил молитву о русском народе, которую мне хочется привести. Эта молитва излилась из сердца сострадающего и любящего, чуткого и неравнодушного.

«О Всемудрый Боже, Чьи суды неиспытуемы и пути неизследимы, милостию внемли и услыши молитву нашу за Твой русский православный народ. Ты попустил, чтобы вернейший слуга Твой подвергся тяжким мучениям, как попустил мучения для первых Апостол Твоих, Пророков и Праведников. Весь обнажен и изранен, брошен слуга Твой на гноище, как некогда праведный Иов, на посмеяние сатаны и поругание соседям. Мучения лютые, а человек слаб, — Господи, помози! Воздвигни раба Твоего и уврачуй раны его. Знаем, Господи Боже наш, что Ты по всемудрому Промыслу Своему попускаешь страдания избранным Твоим, дабы, как злато на огне, чрез огнь страданий очистились и еще ярче засияли. Но не попусти, Боже, по милости и любви Своей, чтобы сатана долго посмевался и лицемеры долго издевались над Твоим крестоносным народом.

Знаем, что Ты попускаешь испытания на самые светлые души для велией славы их и на страх и трепет неправедным и злым. Знаем, что и Твое славное Воскресение, Христе, совершилось после поруганий, крестных мук и смерти. Посему мы в свете Твоего страдания восприемлем страдание русского народа и чаем воскресной его славы. Как для расслабленного при Вифезде не нашлось человека, дабы помог, дондеже Ты не пришел, так и сегодня для великого русского народа нет никого в мире, кто бы помог ему без Тебя, Боже наш и Спаситель наш.

Не отложи, Господи Благий, Твою милость, Ты — скоропоспешный на помощь. Не отложи и не откажи, но, как милосердный самарянин, призри на народ русский, подвергнувшийся нападению от разбойников, весь изъязвленный, и подай ему руку, и уврачуй ему раны, и возврати ему здравие и сияние славы, да самый верный слуга Твой прославит Тя в грядущем еще более, чем славил в минувшем, — Тебя, Спасителя своего, со Отцем и Духом Святым во веки веков. Аминь».

* * *

Пожалуй, из всех народов, живущих на земле, самым близким, самым родным, самым верным является для нас, русских, народ сербский. О ком бы мы ни говорили — о болгарах, о греках, о киприотах — ни один народ не вызывает в наших сердцах такого сердечного, такого искреннего отклика, как этот. Нас объединяет, во-первых, живая вера во Христа, во-вторых, молитва друг о друге и, в-третьих, общность судеб.

Россия и Сербия — это единое целое. Можно сказать так: Сербия — это маленькая Россия, а Россия — это большая Сербия.

В последние годы мировая «закулиса» ополчилась сначала на сербов, а потом — на нас. Почему? Мировое зло всеми силами стремится приблизить приход антихриста. Он уже, можно сказать, у дверей, ему осталось только переступить порог. Однако он не сделает этого до тех пор, пока сияет Православие, пока жива активная действенная вера наших народов; острие всех атак врага поэтому и направлено против Русской и Сербской Православных Церквей, а еще точнее — против Христа.

В бессильной ярости враг рода человеческого раскрывает огнедышащую, зловонную, омерзительную пасть, стремясь поглотить нас. Однако ярость его напрасна, и усилия его обречены. Мы со Христом и во Христе, а это значит, что смерть не имеет над нами никакой власти.

Белград-Москва.

1988

ПРЕКРАСНОГОРИЯ

(из блокнота паломника)

ТОСТ ИМПЕРАТОРА

На Балканах, на побережье Адриатики, находится маленькая, но удивительная страна – Черногория. Для ее посещения не нужно никаких виз.

В этой стране живут наши истинные и верные друзья. Об этом русские люди знали давно - не только воины, купцы и ремесленники, но и Государи.

На одной из встреч с послами европейских стран (это произошло в середине восьмидесятых годов девятнадцатого века) Государь Император Александр III произнес знаменитый тост:

-Я пью за здоровье моего единственного друга князя Николая Черногорского!

На другой день эти крылатые слова стали известны всему миру.

В этой истории хочется отметить два важных момента. Свой замечательный тост Русский Царь произнес не в кругу семьи или близких друзей и единомышленников, а на встрече с известными дипломатами европейских стран, и нашего Государя мало беспокоил тот резонанс, который вызовет этот тост – Россия в то время была столь велика и могущественна, что Царь мог не обращать внимания на подобные пустяки. И второе: и в прошлых веках, и в нынешнем истинные друзья России могли быть только в Сербии и Черногории.

МОНАСТЫРЬ

Маленькая горная страна сейчас хорошо знакома русским людям; сотни тысяч туристов прибывают сюда каждый год; нет ни одной крупной авиакомпании в нашей стране, которая бы не выполняла рейсы в Черногорию; аэропорты Подгорица и Тиват в летние месяцы почти каждые полчаса принимают самолеты из России.

Черногорию не спутаешь ни с одной страной. Ее восхитительные каньоны, быстрые горные реки, небольшие, но чрезвычайно живописные селения по склонам гор, изумительное по красоте морское побережье не оставляют равнодушным никого. Но есть еще одна Черногория – христианская, которая открывается только духовному взору…

Аэропорт Тиват расположен на берегу извилистой Боко-Которской бухты. Горы подступают почти к самому берегу, оставив узкую полоску земли. Пограничные формальности занимают считанные минуты (представительниц прекрасного пола пропускают вообще без какой-либо проверки) – ведь мы же прибыли к друзьям.

При выходе из здания аэровокзала – густая толпа встречающих. В руках у них таблички с именами тех, кто прибыл в Черногорию. Но кто же будет встречать меня? У самого выхода вижу высокого молодого иеромонаха в скуфейке.

-Вы из Цетинского монастыря? – спросил я, подойдя к нему.

-Да, - ответил он. – А вы из Москвы?

Я кивнул.

-Митрополит Амфилохий благословил меня встретить вас.

Отец Петр (так звали иеромонаха) познакомил меня с преподавателем Цетинской семинарии Аполлоном, который его сопровождал, и мы отправились в путь. Море, которое на считанные минуты исчезло из нашего поля зрения, появилось опять: теперь мы видели его с высоты (дорога шла по склону горы); яхта под парусом медленно двигалась вдоль берега; вдали виднелись отроги высокого хребта. Вдруг на крутом повороте мы увидели небольшой городок, приютившийся в глубокой и очень удобной бухте, - он походил на ласточкино гнездо.

-Это Будва – жемчужина Адриатики, - сказал отец Петр.

Когда мы ее миновали, дорога снова пошла вверх, и очень круто: один серпантин сменялся другим, так что скоро мы оказались на большой высоте – отсюда Будва выглядела совсем крошечной. Затем пошли тоннели, правда, не очень длинные, справа, на одной из вершин, возникли развалины старинной крепости, - мы находились в стране, каждую пядь которой приходилось отстаивать в кровопролитных сражениях; наконец мы перевалили через хребет, и дорога пошла вниз; вскоре показался город Цетинье, в котором находился монастырь, ставший моим пристанищем на ближайшие несколько недель.

В этом монастыре находились величайшие святыни Вселенского Православия: десница святого Иоанна Предтечи и частичка Животворящего Креста Господня (третья великая святыня - Филермская икона Божией Матери – была в плену у демократов и хранилась в местном музее). Несколько лет назад первые две святыни привозили в Россию, и верующие люди могли поклониться им.

СВЯТИТЕЛЬ ПЕТР ЦЕТИНСКИЙ

На другой день, утром, отец Петр познакомил меня с храмом. Он был намоленным, казалось, даже стены впитали в себя молитвы монахов, которые звучали здесь в течение нескольких веков.

-Сюда, - движением руки отец Петр пригласил нас в правый придел.

Мы подошли к высокой раке, накрытой светло-бордовым покрывалом. Батюшка открыл крышку.

-Здесь покоятся мощи святителя Петра Цетинского, - сказал он. – Петр Цетинский для нас, сербов, то же самое, что преподобный Сергий Радонежский для вас, русских.

В раке находились и величайшие святыни, о которых я упомянул. Мы с трепетом и благоговением приложились к ним.

-Петр Цетинский – ваш небесный заступник и покровитель? – спросил я.

-Нет, - ответил батюшка. – Мой небесный покровитель – святой первоверховный Апостол Петр. Но я очень почитаю Петра Цетинского.

-Наверно, его знают все сербы?

-Конечно. Он был не только духовной главой Черногории, но и ее государем, то есть совмещал в одном лице светскую и духовную власть.

По свидетельству современников, он был высокого роста, голубоглазый, с совершенными чертами лица. Блестящие волосы и длинная борода подчеркивали достоинство его сана, а манерой обхождения с людьми он походил на подлинного дворянина.

-Был ли он в России?

-Два раза, но неудачно. Причина – князь Потемкин, который то ли из-за зависти, то ли по какой другой причине оклеветал владыку, и Екатерина II его не приняла. Более того, владыку насильно выдворили из Петербурга. Полиция насильно усадила его в экипаж, приказав гнать лошадей без отдыха день и ночь до самой границы. Его обвиняли в том, что он якобы не архиерей, а обманщик. «Этот князь, - заметил позже святой Петр, - как будто сознательно всеми силами старался угасить любовь к православному черногорскому народу в сердцах многих уважаемых людей в России».

Позже Екатерина поняла, что была неправа. Чтобы искупить свою вину, она прислала в дар святителю чудесную плащаницу и великолепное напрестольное Евангелие, украшенное драгоценными камнями.

-Как же без помощи России народ Черногории устоял против мусульман?

-Благодаря духоносному владыке. Вот лишь один пример. Скадарский визирь Махмуд-паша Бушатлия – давний враг черногорцев – готовился выступить в поход. Митрополит Петр попытался укротить пыл визиря с тем, чтобы не пролилась христианская кровь. «А если нет, - писал он ему, - слава Богу и за это: от твоей силы и напасти с помощью Божией защищаться будем до последнего».

Владыка обратился с воззванием к своему народу: «Пусть каждый верный сын Отечества с оружием в руках встанет на защиту православной веры и драгоценной свободы, будет готов дать отпор сыну Мухамедову».

Войско визиря перешло границу Черногории. Накануне битвы владыка отслужил Божественную Литургию. Абсолютно все воины причастились Святых Христовых Таин (как и войско князя Лазаря перед Косовским сражением). «Не в силе Бог, а в правде, - сказал митрополит. – Мы защищаем свой родной очаг и нашу золотую свободу. Мы победим!»

Сражение состоялось 11 июля 1796 года в местечке Мартиничи. Турок было в три раза больше, чем черногорцев, но, несмотря на это, они потерпели поражение и в великом страхе бежали с поля боя. Сам Бушатлия был ранен. Святитель писал: «Эта победа была чудом, дарованным нам Самим Господом, Которому приносим славу и хваление».

Кичливый Махмуд-паша не вразумился и через несколько месяцев предпринял новый поход против черногорцев. Владыка Петр и его славные воины, возложив все упование на Господа, выступили навстречу врагу. Кровавая битва продолжалась с раннего утра до поздней ночи. Турки были наголову разбиты, а Махмуд-паша обезглавлен.

-Была ли у владыки какая-то заветная мечта?

-У него была прекрасная идея: создать Славянское Царство, в которое вошли бы все славянские страны. Он мечтал отдать под руку русского Царя всю Черногорию, сложив с себя светскую власть и оставшись лишь духовной главой своего Отечества.

К сожалению, проект остался неосуществленным, так как политическая обстановка была весьма неблагоприятной: Россия была в то время союзницей Австро-Венгрии, а последняя сама претендовала на лакомый кусочек – Черногорию.

-Оставил ли митрополит какое-нибудь завещание своему народу?

-Да. В своем завещании он призывал черногорцев никогда не враждовать между собой и любить Россию. Я предаю анафеме всех, кто изменит русскому народу, писал святитель. Пусть живое мясо отпадет с такого человека, «а все земные блага отступят от него навсегда».

-Ну и как, черногорцы не подвели своего духовного пастыря?

-Нет, они свято соблюдали его слово – как в давнее время, так и теперь.

АЛЕКСАНДР САИЧИЧ

В подтверждение этой мысли расскажу об одном славном черногорце. Его звали Александр Саичич. Он был молодым, красивым, сильным, богатырского сложения; служил в охране короля Николая Черногорского.

Когда началась русско-японская война, то черногорцы были немало удивлены тем, что русское правительство не приглашает их принять участие в этой войне.

-Мы не можем оставить в беде наших кровных славян-братьев, - сказали они. – Мы всегда помогали им, поможем и сейчас.

На Дальний Восток отправился большой отряд воинов-добровольцев. Среди них был и Александр Саичич. Накануне одного из сражений из рядов японских пехотинцев вышел раскосый самурай; он был широк в плечах, с кулаками-кувалдами, с саблей на боку, страшный на вид.

-Кто хочет со мной сразиться? – закричал он громовым голосом. – Выходи!

Ответом ему было молчание.

-Вижу, что тут собрались одни трусы! – продолжал кричать самурай. – Вам нужно было сидеть у матери под юбкой, а не идти на войну!

Никто не проронил ни слова.

-Ответьте мне: есть ли среди вас смелые воины? – крикнул самурай.

-Есть! - Вперед вышел Александр Саичич. – Я сражусь с тобою!

-Не много ли берешь на себя? – куражился самурай. – Еще не родился человек, который бы устоял против меня! Я тебя прихлопну, как муху!

-Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь! – ответил Александр, вынимая из ножен саблю и выступая против кичливого врага. – С тобою грубая сила, а со мною Сам Господь Бог! – Он осенил себя крестным знамением.

Закипел поединок. Надо отдать должное воинскому искусству самурая, который смело нападал на черногорца и умело защищался. Александр противопоставил ему ловкость, смекалку, быстроту маневра, трезвый расчет. Он много двигался, так что грузному японцу казалось, что перед ним не один, а по меньшей мере дюжина соперников. Очень скоро самурай стал делать оплошности. Воспользовавшись одной из них, Александр нанес врагу молниеносный удар.

Самурай, дико вскрикнув, упал замертво.

Победа смелого черногорца воодушевила русских воинов, и они наголову разбили японцев.

За храбрость и мужество, проявленные Александром Саичичем в этой войне, Император Николай Второй наградил его орденом святой Анны.

Когда война закончилась, Александр вернулся на родину. Он жил в городе Цетинье и по-прежнему служил своему любимому королю. Однажды загорелся жилой дом. Огонь охватил все строение.

-Там мои дети! – громко кричала испуганная женщина, бегая около дома и в отчаянии ломая руки. – Там мои маленькие дети!

Алексадр Саичич, услышав крики, поспешил на помощь.

-Сколько детей в доме? – на ходу спросил он у женщины.

-Двое! Драгана и Небойша!

Александр, не раздумывая, скрылся в горящем доме. Через минуту-другую он выбежал из него, держа в руках плачущую девочку, отдал ее в руки матери и снова нырнул в бущующее пламя. Прошло несколько минут; Александр не возвращался.

-Мой Небойша! Мой Небойша! – причитала женщина.

В этот момент крыша дома обрушилась…

Узнав о трагедии, Русский Император сказал:

-Я беру на содержание всю семью Александра Саичича. Она ни в чем не будет нуждаться…

Х Х Х

Был теплый воскресный день. Из храма доносилось негромкое пение монашеского хора. Я стоял у открытой двери храма, и мне было видно, как батюшка, стоя у престола, молился, подняв руки вверх, – в это время он походил на птицу, которая хочет взлететь.

Сделав поклон, я выпрямился и увидел на стене храма маленькую темно-зеленую ящерицу. Откуда она появилась, неизвестно. Она приподняла головку и, кажется, к чему-то прислушивалась. Потом пробежала по шероховатой стене чуть вправо и остановилась. Несколько минут она была неподвижна.

Я молился и изредка поглядывал на ящерицу. Она пробежала еще некоторое расстояние и очутилась на северной стене храма. Здесь она замерла надолго. Почему? Ответ был один – шла Божественная Литургия, и ящерица славила Господа вместе с нами!

Я вернулся к двери, а когда через четверть часа снова посмотрел на северную стену, то гостьи уже не увидел…

ОРАХОВО

-Хотите завтра поехать в монастырь Орахово? – спросил меня митрополит Амфилохий, когда после Божественной Литургии я подошел к нему под благословение.

-Конечно, - без раздумий ответил я.

-Монастырь очень маленький, незаметный, неустроенный, находится в глухом месте. Я хочу привлечь к нему внимание, вдохнуть в него вторую жизнь…

Рано утром мы выехали в Орахово.

-Сколько времени мы будем в пути? – спросил я.

-Сорок минут, - ответил владыка.

Он сидел на переднем сиденье, а я и его иподиакон Божидар (он учится на третьем курсе семинарии) – на заднем. При выезде из города мы остановились у газетного киоска, водитель купил несколько газет и передал их владыке. Тот просмотрел их за несколько минут, обращая внимание только на заголовки.

Вскоре мы свернули на узкую асфальтированную проселочную дорогу. Она идет по склону поросшего густым лесом хребта, один поворот следует за другим – их так много, что у меня закружилась голова. Минут через десять мы спустились в долину. «Слава Богу, - подумал я, - теперь будет полегче». Однако я ошибся. Дорога пошла круто вверх, по склону уже другого хребта, и опять бесконечные повороты. «Надо терпеть, другого выхода нет».

Все трудности пути искупает красота этих мест: первозданные горные хребты, покрытые сизыми камнями и зеленолиственными деревьями, прозрачная дымка, которая окутывает их, белые симпатичные домики, покрытые бордовой черепицей, стайки коз, пасущиеся на скалистых склонах.

Еще один поворот, на этот раз, кажется, последний. Через двести-триста метров асфальт кончился, началась земляная проселочная дорога. Мы проехали по ней метров сто и остановились - дальше дороги нет.

-Владыка, у вас голова не закружилась?- поинтересовался я, выйдя из машины.

-Нет, я привычный – каждый день, считай, кручусь по этим серпантинам, - ответил митрополит. – Через некоторое время и вы привыкнете.

Архиерея встретили монахини, которые прибыли сюда из близлежащего Покровского монастыря; кроме них, приехало много людей из разных сел и городов, в том числе и из Белграда; пришли жители села Орахово.

Входим в ограду монастыря, который носит имя Святителя Николая, - всюду серые, большие и не очень большие, высокие и не очень высокие, надгробия. Маленький храм (рядом старый, полуразвалившийся, еще меньших размеров) и церковный домик – вот и весь монастырь. Хозяйка его – послушница Даниела; ей двадцать один год; она и эконом, и сторож, и певчая, и регент, и повар, и маляр, и штукатур, одним словом, одна за всех.

Митрополит и сопровождавшие его лица вошли в храм, и вскоре началась Божественная Литургия. В ней приняли участие как иеромонахи, так и священники из различных приходов; пели сестры из Покровского монастыря; два иеродиакона по очереди произносили ектении. Владыка служил просто, но проникновенно. Каждый его возглас исходил из верующего сердца. Мы были единая семья, все, кто находился в храме, и русские, и сербы, единое тело во Христе – ведь мы причастились Святых Христовых Таин. Мы были единым телом и после богослужения, когда общались друг с другом.

На улице, около одного из надгробий, отец Петр совершил Таинство Крещения. Его принял Светозар Джурович, сорокашестилетний пчеловод, который живет недалеко от монастыря, - нашего полка прибыло.

Никто никуда не спешил, погода была прекрасная, прохладительных напитков вдоволь, мы, русские и сербы, могли говорить по душам, обсуждать животрепещущие вопросы как Сербии, так и России, делиться задушевными мыслями, рассказывать о своих впечатлениях, - у меня появилось много новых друзей: картограф из Белграда Любиша Гвоич подарил мне свою последнюю работу – карту монастырей, церквей и часовен на Косово и Метохии; монах Григорий пригласил в монастырь, который находится на Скадарском озере; Митар Мишанович, местный житель, предложил устроить для нас экскурсию в село Орахово; Светозар Джурович уверял нас, что его пасека – одна из лучших в Черногории и советовал обязательно заехать к нему при первой же возможности, – не отведав его меду, нельзя по-настоящему узнать страну.

Самым занятым человеком был, конечно, владыка: настоятельница одного из островных монастырей решала с ним духовный вопрос, архитектор из Подгорицы советовался о том, как лучше решить спорный вопрос с властями, местный житель просил помолиться о заблудшей снохе, жених и невеста просили благословение на создание семьи… агроном, учительница, студент…люди подходили к архиерею один за другим, и мне стоило немалого труда выбрать момент, чтобы немного поговорить с ним.

Общаться с митрополитом было очень легко,

потому что он был прост, в нем не чувствовался начальник, к которому подчиненные да и другие люди подходят с большой робостью; если быть точнее, то дистанция, конечно, имелась, но, с другой стороны, она совсем не ощущалась, - как это владыке удавалось, я не знаю.

Я рассказал ему о своей недавней паломнической поездке по реке Енисей, о том, какой гигантский храм построен в Лесосибирске, а потом спросил:

-А много ли в Вашей епархии новых храмов?

-Потихоньку строим, - ответил мой собеседник. – Совсем недавно в монастыре Рустово (это на побережье, в горах) построили деревянный храм в честь Царственных мучеников – Николая Второго и Его Семьи. Такой храм – единственный на Балканах. В ближайшее время, если Бог даст и если буду жив, хочу построить храм в честь преподобного Серафима Саровского и адмирала Феодора Ушакова.

-Помоги Вам, Господи, построить их побыстрее, - сказал я. – Преподобный Серафим укрепит веру черногорцев, а святой адмирал Феодор защитит страну - ни один НАТОвский корабль не приблизится к ее берегам.

-Вы сейчас беседовали с сербами, - сказал владыка, перекладывая архиерейский посох из одной руки в другую, - хорошо ли вы их понимали?

-Для нас, русских и сербов, не нужен переводчик, - ответил я, - потому что наш переводчик – Христос. Когда я смотрю в глаза сербу, то вижу в них изображение Христа. И когда серб смотрит в глаза русского, он видит то же изображение. Нас объединяет Сын Божий, Который является нашим Путем, и Истиной, и Жизнью. Ничто не может нас разъединить, потому что узы, которыми мы связаны, это узы веры – они помогают нам шествовать в Небесное Отечество.

-Царство сербов и русских – не от мира сего, - отозвался митрополит. – Это Царство избрали для нас равноапостольный князь Владимир и великомученик царь Лазарь. Мы не свернем с этого пути, какие бы рогатки ни ставили нам враги и какие бы козни они ни строили.

Замечу попутно, что владыка Амфилохий, так же как и отец Петр, прекрасно говорит по-русски; кроме русского, он знает еще несколько европейских языков.

Х Х Х

В горном селе, рядом с Покровским монастырем, стояла великолепнейшая липа. Тень от нее закрывала часть крестьянского двора и часть неширокой дороги. Когда я вошел под ее сень, то мне показалось, что я попал на пасеку – от нее исходил густой ароматный запах меда. Вверху, среди ветвей, слышалось беспрерывное ровное жужжание – тысячи пчел собирали с цветов нектар. Жужжание походило на гул реактивного самолета, который слышит пассажир во время полета.

АПОЛЛОН

Прошло несколько дней, и наступила жара. Я частенько приходил на церковный дворик, а точнее, в «старый грот» – так я в шутку окрестил вместительную нишу в монастырской стене; здесь стоял стол, а по бокам две удобные лавки; главное достоинство «грота» было в том, что солнце сюда заглядывало только в первой половине дня, а потом в желанной прохладе можно было отдыхать.

Однажды, когда солнце палило особенно сильно и я, спасаясь от жары, зашел в «грот», неожиданно появился Аполлон. Я не видел его уже несколько дней и очень обрадовался его приходу. Он был чем-то озабочен.

-Понимаете, век живи – век учись, - начал он безо всяких предисловий после того, как мы обменялись приветствиями. – Поехал на Святую Гору Афон, оформил, кажется, все документы, доехал до албанской границы, и – стоп!

-Физиономия не понравилась? –пошутил я.

-С физиономией все в порядке. Автомобиль – вот в чем загвоздка!

-Не та марка?

-Да на марку им наплевать! Разрешение, оказывается, нужно на машину!

-А вы не знали?

-В том-то и дело, что не знал!.. Пришлось вернуться. А расстояние немалое – двадцать четыре часа в одну сторону и столько же в другую. А какие тут дороги, вам не надо объяснять!

-Да, жалко… Ну и как с Афоном? Отменили до другого раза?

-Ни в коем разе! Оформлю через день-другой пропуск и поеду.

Мы помолчали, размышляя о случившемся.

-Аполлон, а как вы попали в Черногорию? – спросил я. Мне давно хотелось задать ему этот вопрос.

-Это долгая история.

-Я никуда не спешу.

Аполлон отвинтил крышечку полиэтиленовой бутылки с питьевой водой, сделал несколько глотков; завинтил крышечку и поставил бутылку на стол.

-Мой дед родился и жил на Украине. Он был офицером царской армии. Семья была верующей, все, от мала до велика, аккуратно посещали храм Божий. Все шло хорошо, пока к власти не пришли большевики. Мой отец – Алексей Мищенко – вынужден был бежать за границу как сын офицера царской армии. После долгих скитаний он со своей семьей осел в Албании.

Здесь я и родился.

Мы жили в атеистической среде. Несмотря на это, мать и отец окрестили меня и научили молиться. Это было главное. Когда я подрос, то лишь утвердился в вере.

Владыка Амфилохий хорошо знал нашу семью, никогда не отказывал нам в какой-либо помощи. В 1994 году Черногорию посетил Патриарх Алексий Второй. Владыка пригласил моего отца на встречу с высоким гостем. Алексей Мищенко встал перед Патриархом на колени и спел гимн «Боже, Царя храни!» Это произвело на гостя из России такое сильное впечатление, что он спросил: «Чем я могу помочь тебе?» В разговор вмешался владыка Амфилохий: «У него есть сын, - сказал он, - который хочет получить духовное образование. Было бы идеально, если бы он стал учиться в Московской духовной семинарии». «Не вижу никаких препятствий», - промолвил Патриарх.

Можете представить, с какой радостью я прибыл в Россию – ведь это была моя настоящая кровная Родина! Красная площадь, памятник Минину и Пожарскому, православные храмы с сияющими куполами, Троице-Сергиева Лавра с ее величайшими святынями и прежде всего мощи преподобного Сергия, - было от чего закружиться моей молодой голове!

Годы обучения пролетели быстро.

Расставаться с Родиной мне не хотелось, и я остался в России. Это были годы взросления, познавания окружающего мира, а больше всего самого себя.

Потом я приехал в Черногорию. Владыка Амфилохий благословил меня работать в духовной семинарии. Я преподаю церковнославянский язык, а также веду курсы Нового Завета и Истории Церкви.

Х Х Х

Поздно ночью я вышел на смотровую площадку, которая находилась рядом с монастырем Режевичи, на высоком обрыве, над морем. В небе сияла полная яркая луна. Редкие звезды едва угадывались. На водной поверхности пролегла широкая светлая полоса. Она отливала сталью. Дул ветер, и водные валы неспешно набегали на берег – как будто по коже какого-то гигантского животного от испуга пробегали судороги.

Правее от светлой дороги море было темное, почти черное; впрочем, не совсем так – там виднелась большая роскошная яхта, вся освещенная огнями. Она стояла на якоре. Вчера я видел ее на этом же месте. И позавчера .Откуда она прибыла? И куда направит свой путь завтра или через неделю? Увы, этого никто не знал.

Море шумело, не переставая.

Ветер с каждой минутой становился все прохладнее.

Южная ночь вступила в свои права.

БОКО-КОТОРСКАЯ БУХТА

Много чудес на свете, очень много, Боко-Которская бухта – одно из самых незабываемых. Первый раз я увидел бухту с перевала: узкий глубокий фиорд (его длина около тридцати километров), а внизу – извилистая полоска моря; на берегу, там и сям, маленькие поселения (для больших тут просто нет места). В другой раз мы спускались на автомобиле по восточному склону бухты; машину вел Петар, мой новый черногорский друг; когда он услышал, что мне хочется познакомиться с бухтой, то сразу предложил свои услуги. Дорога шла галсами, и мы останавливались почти на каждом повороте, чтобы полюбоваться фиордом; с каждым разом он становился все ближе и ближе, и мы могли различать те детали, которые были недоступны нашим глазам на большой высоте. К Котору, одному из самых экзотичных поселений на берегах бухты, приближалась белоснежная трехмачтовая яхта; она двигалась очень медленно, очарованная фиордом; мы миновали последний поворот и, очутившись почти у стен города, смогли увидеть, как яхта заняла место у одного из причалов.

Хозяин Которской бухты – мученик Трифон: его святая глава покоится в величественном соборе, который носит его имя. Мы оставили машину на набережной и вошли в ворота Старого города. Тут все дышит стариной – и отполированные ногами многих поколений туристов камни мостовой, и седые дворцы, и узенькие-преузенькие улочки, и отслужившие свой век, покрытые славой чугунные пушки. Найти собор не составляет никакого труда – все туристы направляются именно к нему.

-Мы хотим помолиться мученику Трифону, - обратился я к служителю церкви.

-Добро пожаловать! – откликнулся он. – Я провожу вас.

По крутой лестнице мы поднялись в один из приделов храма. Служитель открыл ключом железную дверь, и мы вошли в небольшой зал. В передней его части находился стального цвета ковчег, который поддерживали две скульптурные фигуры ангелов, высеченных из светлого мрамора. Я спел тропарь святому, а потом мы, преклонив колени, приложились к ковчегу и поблагодарили угодника Божия за то, что он привел нас в этот собор, а также за все благодеяния, которые он нам оказывал.

После этого мы продолжили наш путь, теперь уже по берегу бухты. Ехать тут быстро нельзя, так как дорога узкая и извилистая, но нам это и не нужно, – когда быстро едешь, ничего не увидишь. Частные дома, в основном двух и трехэтажные, утопают в зелени – пальмы, магнолии, олеандры, над ними возвышаются дубы и эвкалипты. По пути – то справа, то слева – встречаются старинные храмы; если у каждого из них останавливаться, то мы и до вечера не завершим наше путешествие.

Однако главные святыни мы не пропустили: помолились в православном храме города Пераста (здесь находится чудотворная икона Божией Матери), а потом в монастыре города Рисан (главная его святыня - чудотворная икона Божией Матери Рисанская).

Едем дальше. Вода в бухте плавится под солнцем, кажется, она вот-вот закипит. Чайки плавно парят над ее поверхностью, выискивая добычу. Горы стоят великанами, охраняя спокойствие бухты, - мы попали как бы в замкнутое пространство.

На каждом пятачке – отдыхающие; такое ощущение, что бухта создана только для отдыха. Однако это впечатление обманчивое: я видел немало рыболовов; одни из них ловили рыбу удочками, стоя на пирсе, а другие – отойдя на лодке подальше от берега. На причале города Рисан стоял средних размеров танкер, рядом – небольшой буксир. В нескольких местах велись строительные работы – расширялась дорога; каждый метр отвоевывался у скальных пород.

Через полтора-два часа мы прибыли в город Герцег-Нови, который расположен на склонах гор почти у самого выхода в открытое море. В нем много парков, памятников архитектуры, отелей, туристических агенств; местные жители очень радушны, но особенно внимательно и дружелюбно они относятся к русским людям. С городом нас знакомила Гордана Булатович, невысокая худощавая женщина, председатель местного общества черногорско-русской дружбы.

-Герцег-Нови – чудесный бриллиант в оправе Которской бухты, - сказала она. – Он нравится не только нам, сербам, но и русским. Первая большая группа русских людей приехала к нам после большевистского переворота. Образовалась русская колония. Русские легко и быстро «вписались» в жизнь нашего города.

Вторая волна русских эмигрантов пришлась на конец двадцатого - начало двадцать первого века. Среди них были предприниматели, ученые, архитекторы, художники, артисты. Многим из них удалось приобрести хорошие дома или хорошие квартиры – тогда цены были вполне терпимые, это сейчас они стали запредельными.

Жизнь без Бога – это не жизнь. Эту истину очень скоро поняли многие русские. В нашем городе и его окрестностях довольно много православных храмов, но выходцам из России захотелось иметь свой, русский храм. Эту идею благословил как Патриарх Московский и всея Руси Алексий, так и митрополит Черногорско-Приморский Амфилохий. Храм был построен за короткое время на средства, собранные русскими людьми.

-Где он находится? – спросил я.

-На Русском кладбище, - ответила Гордана. – Мы как раз к нему подъезжаем.

Кладбище (по сербски – гробле) было расположено на высоком холме, с которого открывался восхитительный вид на город и бухту; могилы были ухоженными, на многих из них лежали живые цветы. Храм был небольшой, похожий скорее на часовню, с голубым куполом-луковкой и крестом на его вершине.

Наше внимание привлек высокий памятник на одной из могил. На нем надпись: «Русским людям, утерявшим Родину. Вечный покой в братской земле». Недалеко от него еще одна могила с памятником поменьше: «Полковник Донского войска Алексей Диомидович Антонов. 1861-1937».

-Храм назван в честь знаменитого русского флотоводца - адмирала Феодора Ушакова, прославленного в лике святых, - продолжала Гордана. – Руководил строительством иконописец Александр Беляков, который давно проживает в нашем городе (он единогласно избран старостой храма). Кроме русских, церковь посещают сербы, украинцы, белорусы, греки, а также верующие других национальностей.

-А кто настоятель храма?

-Протоиерей Джордже Орович. Он служит два раза в неделю, в субботу и воскресенье.

«Храм Феодора Ушакова – малая частичка Русской Земли в дружественной и гостеприимной стране, где спасаются русские люди», - подумал я, покидая кладбище.

Х Х Х

Монастырь стоял на небольшом острове, на его вершине. Куда ни глянь – водный простор, а дальше – скалистые отроги глубоководного фиорда. Стройные, изящные кипарисы окружали храм, бросая тень на изумрудную траву. Теплый ветер приносил запах моря и водорослей. Когда верующие поднимались на холм, им казалось, что они находятся на палубе корабля, который держит курс в открытое море.

ПРОЩАНИЕ

Перед отъездом я зашел в резиденцию митрополита Амфилохия (она находится на территории Цетинского монастыря). Мне повезло: владыка находился в холле первого этажа и разговаривал с посетителями. Я знал, что он скоро освободится, так как решал вопросы очень быстро. Так оно и произошло. Уже через четверть часа владыка подошел ко мне. Я поблагодарил его за гостеприимство и за чудесную возможность познакомиться с жизнью Черногорско-Приморской епархии.

-Черногория сказочно красива, и теперь я зову ее Прекрасногория, - сказал я. - Нигде не встречал я более отзывчивых и более надежных друзей, чем в Вашей епархии. Иногда мне казалось, что черногорцы любят Россию гораздо больше, чем мы, русские.

-Ваша интуиция не обманула вас, - отозвался владыка. – Русия-майка (Россия-мать) живет в сердце каждого серба. Наша любовь к России крепнет с каждым годом. И никто не может ее истребить, какие бы ветры ни дули с юга или севера, с запада или с востока.

Цетинье-Белград-Москва.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ВОЙНА

«Реальность такова, что бомбы падают нам на голову, - люди гибнут каждый день. Однако сербский народ – это православный народ, он понимает, что еще раз наступил такой момент в его истории, когда сатана гонит Христа. Сербия для супостата то же самое, что кость в горле, и поэтому в слепой злобе он хочет ее уничтожить. Силой оружия диавол намерен ускорить воцарение антихриста».

Война в Сербии не оставила равнодушным ни одного верного православного христианина. Я обратился к нескольким людям – как священнослужителям, так и мирянам – и попросил их высказать свою точку зрения об этом ключевом событии новейшей истории.

«И СНОВА САТАНА ГОНИТ ХРИСТА»

Интервью

с наcтоятелем Русского подворья в Белграде

протоиереем Виталием Тарасьевым

Корр.-Вот уже два с половиной месяца длится война ( нет, не война, а гнусный разбой) в Сербии - одно из самых чудовищных беззаконий 20-го века. Семьдесят пять дней сыплются, как дождь, ракеты и бомбы на города и села мирной, никому и ничем не угрожающей страны, умирают ни в чем не повинные люди, в том числе и дети, не высыхают слезы на глазах матерей. Какое сердце не содрогнется при виде всего этого! Какой человек останется равнодушным, слыша известия о варварстве НАТОвской военщины! Но есть люди, которым это нужно, которые заинтересованы в этом и которые хотят, чтобы это продолжалось как можно дольше. Почему?

Причин несколько. Во-первых, появилась новая валюта - евро - соперница доллара. Если бы евро набрал силу, то доллар рухнул, и в Америке разразился бы сильнейший экономический кризис. Война, вспыхнувшая в Европе, не только не дала окрепнуть евро, но и «повалила его навзничь». Во-вторых, Америке и странам НАТО нужен плацдарм для наступления на восток, а лучшего места, чем Косово, да и вся Сербия, не придумаешь. В-третьих, Америке хочется, чтобы Сербия была такой же страной, как и все, то есть безбожной и материальной.

Другими словами, как мы с вами не можем жить без воздуха, так Америка не может жить без войны. Война - ее хлеб: закончив одну, она тут же начинает другую.

Отец Виталий, как сербский народ, а также Вы лично и вся Ваша паства переносите НАТОвскую агрессию?

О.В.-Что я могу сказать? Реальность такова, что бомбы падают нам на голову, - люди гибнут каждый день; НАТОвцы бомбят не только военные цели, но и мирные объекты - очень много жертв. Однако сербский народ - это православный народ, он понимает, что еще раз наступил такой момент в его истории, когда сатана гонит Христа. Сербия для супостата то же самое, что кость в горле, и поэтому в слепой злобе он хочет ее уничтожить. Силой оружия диавол намерен ускорить воцарение антихриста.

Косово и Метохия - это колыбель Сербской Православной Церкви, там находится более 1300 святынь (храмов, монастырей, часовен), поэтому для любого серба потерять эти территории то же самое, что лишиться сердца.

Грозные беды всегда сплачивают народ, делают его более стойким и мужественным. Так произошло и в Сербии.

Корр.-Какая у Вас в эти дни самая большая боль?

О.В.-Самая большая боль для меня и моей паствы - это… даже говорить не могу, горло перехватывает… пострадал наш храм, подворье Русской Православной Церкви в Белграде. Дело в том, что мы находимся очень близко от югославского телецентра, и когда его бомбили, пострадала и наша церковь. Она находится сейчас в аварийном состоянии, служить в ней нельзя - об этом заявила государственная строительная инспекция.

Можно смело сказать, что военщина НАТО бомбила территорию России. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий выступил с официальным заявлением в адрес стран - участниц НАТО, выразив законный протест против этого акта вандализма. Разрушение святынь - это кощунство и святотатство, - сказал Патриарх. - Это является вызовом Богу и человечеству и должно быть строго осуждено.

Начиная с Пасхи, я совершаю богослужения в Иверской часовне на Русском кладбище. И только в наш престольный праздник - в день Пресвятой Троицы - я служил, как обычно, в подворье. А в Духов день - во дворе храма. Мы все очень переживаем, что храм вышел из строя, но, несмотря ни на что, мы полны решимости отремонтировать его. Мы уже провели несколько собраний приходского совета и наметили, что нужно сделать в первую очередь. Лишь бы побыстрее прекратились бомбардировки.

Корр.-Каков сейчас дух сербского народа? Не сломлен ли он?

О.В.-Нет, не сломлен. В истории сербского народа было очень много трудных периодов, и каждый раз он находил в себе силы защищаться, он умеет отстаивать свою независимость.

Корр.-Россия в лице своих правителей, к большому сожалению, предала Сербию, не оказав ей военной помощи. Но русский народ остался верен своим сербским братьям. Не изменилось ли в последнее время отношение сербов к русскому народу?

О.В.-Я считаю, что не изменилось. Мы все понимаем, что если бы во главе России стоял православный Царь, то военная помощь пришла бы немедленно. Именно так случилось в 1914 году, когда Государь Император Николай Второй двинул русскую армию на защиту маленькой Сербии. Сейчас - не то. Сейчас во главе России стоит такой правитель, который и пальцем не пошевелит, чтобы прийти на помощь братскому народу.

Мы знаем также, что верные чада Русской Православной Церкви усердно молятся о страждущей Сербии; мы это чувствуем каждый день и каждый час - нас это очень утешает, поддерживает наши силы, укрепляет дух, заставляет и нас молиться, не переставая, со все большим и большим упованием на скорейшее избавление от НАТОвского зла.

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий лично печется о многострадальных братьях-сербах. Проявив величайший акт мужества и благородства, он прибыл после Пасхи в Белград, чтобы вместе с сербскими христианами вознести пламенную молитву ко Господу о спасении православной Сербии. И это произошло тогда, когда НАТОвская военщина осыпала сербскую землю бомбами и ракетами. Много добрых дел совершил за свою жизнь Патриарх Алексий, но этот поступок, верится, будет занесен Спасителем в разряд его особых духовных подвигов. Он умеет не только радоваться с радующимися, но и скорбеть со скорбящими.

Корр.-Если бы сейчас сербский народ обратился к Господу Богу, то война тут же прекратилась. Если бы русский народ (пусть не весь, а основная, большая его часть) обратился к Богу, то ситуация в России мгновенно изменилась: главой государства стал бы благочестивый, верующий человек, пламенный патриот Отчизны, который твердой и уверенной рукой навел порядок в стране. И, конечно, он пришел бы на помощь Сербии.

Что важнее - обращение русского или сербского народа? Важно и то, и другое. Но если бы русский народ обратился, так сказать, в одиночку, то и этого оказалось достаточным, чтобы ситуация изменилась не только внутри страны, но и за ее пределами.

Но когда это произойдет? И произойдет ли это вообще? Об этом знает только Господь. Как, на Ваш взгляд, будут развиваться события в Сербии в ближайшее время?

О.В.-Процесс духовного возрождения сербского народа идет своим чередом. И тут, на мой взгляд, громадная ответственность ложится на священников. Если они самым серьезным образом будут заниматься своими пасомыми, если будут вкладывать в это дело всю душу, все свои знания, если не будут жалеть ни времени, ни усилий для их окормления, то духовные плоды появятся очень скоро.

Все наши западные “друзья” и “приятели” показали свое лицо; если раньше они маскировали свое поведение, то сейчас всяческие маски сброшены. И мы увидели звериный оскал.

Нам не на кого надеяться сейчас, и мы обратили свои взоры к Небу, прося помощи и защиты у Спасителя и у Его Пречистой Матери.

Корр.-Как Ваша паства, сплотилась ли она вокруг Вас как пастыря, вокруг церкви в результате последних событий?

О.В.-Мы ежедневно совершаем богослужения, которые сплачивают и объединяют нас, молимся о спасении наших душ и всего сербского народа. Мы молимся о тех, кто страдает, - это наша первейшая задача. В такой духовной атмосфере мы и находимся последние два с половиной месяца.

Корр.-Святейший Патриарх Сербский Павел пользуется очень большим духовным авторитетом в своей стране. В эти тяжелые дни его роль как утешителя нации, наверно, еще более возросла…

О.В.-Да, конечно. Мало того, что он день и ночь молится о своей пастве, он делает все от него зависящее, чтобы агрессия НАТО побыстрее закончилась и сербский народ занялся мирным трудом.

В этом году в Сербской Православной Церкви была проведена хиротония пяти новых архиереев, которые стали хорошими помощниками Патриарха в духовном окормлении нации.

Корр.-В Косово действует так называемая “освободительная армия”. Что это такое?

О.В.-Это албанские террористы, которых поддерживают и Америка, и Англия, и Франция и другие страны, входящие в НАТО. В дальнейшем это будет, вероятно, один из самых мощных террористических центров в Европе. В этом таится опасность не только для Сербии, но и для многих европейских стран. Албанские террористы торгуют наркотиками, у них много денег, и эти деньги они используют для своих грязных дел. В Косово погибло очень много мирных жителей, в том числе и албанцев, в этом нет ничего хорошего. Я уже не говорю о том, что во время бомбежек пострадали сотни и сотни храмов и монастырей, это потеря невосполнимая.

Корр.-Судьба маленькой Сербии решается в России, духовные люди это хорошо понимают. НАТОвская агрессия - это испытание прежде всего для русского народа. Разбудят ли его взрывы бомб и ракет? Или он ничего не услышит, погруженный в глубокую греховную спячку? Если русский народ поднимет голову, распрямит плечи и стряхнет с себя всякую нечисть, то это значительно отодвинет во времени воцарение антихриста и даст возможность спастись большему количеству людей.

О.В.-Помоги, Господи.

Корр.-Мы, православные христиане, нисколько не сомневаемся, что Америка потерпит в Сербии такое же сокрушительное поражение, как и во Вьетнаме. Она выступила против Бога и Его вечных незыблемых законов, а Бог поругаем не бывает.”Горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем, и грабитель, которого не грабили! Когда кончишь опустошение, будешь опустошен и ты; когда прекратишь грабительства, разграбят и тебя” (Ис. 33, 1).

О.В.-Настанет миг, когда совместная молитва русских и сербских христиан, а также наших небесных покровителей и заступников разорвет паутину сил тьмы, и снова воссияет свет правды. “Кто ходит днем, тот не спотыкается, потому что видит свет мира сего; а кто ходит ночью, спотыкается, потому что нет света с ним”(Ин. 11, 9-10)

Корр.-В Священном Писании есть такой эпизод(его излагает святой апостол и Евангелист Марк). Иуда Искариот привел в Гефсиманский сад воинов, и те схватили Иисуса, а ученики Его в страхе разбежались. Воины повели Христа к первосвященнику. Один юноша, завернувшись по нагому телу в тонкое одеяло, следовал за ними. Воины подумали, что это, вероятно, один из учеников Господа, и попытались схватить его. Но он, оставив одеяло в их руках, нагой убежал от них.

Так вот, нагой юноша – это сегодняшняя Сербия, которая оставила все материальное, все ценное, что появилось у нее за время земного существования,-- золото и серебро, дворцы и заводы, книги и картины, автомобили и станки,--путь сербского народа лежит в Царствие Небесное, а там все это не нужно. “И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их; и будут царствовать во веки веков” (Откр; Апок. 22, 5).

О.В.-Да будет именно так!

7 июня 1999 г. /по телефону/

“ПРЕТЕРПЕВШИЙ ДО КОНЦА СПАСЕТСЯ”

Интервью с диаконом Небойшей Тополичем

(Сербская Православная Церковь)

Корр.-Отец Небойша, мы, русские люди, внимательно следим за событиями, которые происходят в Сербии, в частности, мы внимательно следили и за войной еа Балканах. Но одно дело следить за войной по газетам, журналам, по сообщениям радио и телевидения, и другое дело - услышать о ней от человека, который жил в Сербии во время войны, перенес все ее тяготы, бомбежки и продолжает жить там и после войны (она, на наш взгляд, и не заканчивалась). Отец Небойша, что такое эта война с Вашей точки зрения?

О.Н.-Бомбардировки в течение двух месяцев - это логичный итог политики Запада и блока “НАТО”. А если духовно оценить это событие, то это логичное следствие наших грехов и попущение Божие. Я разговаривал во время войны с одним сербским монахом и задал ему такой вопрос: “Сколько времени продлятся бомбардировки?” Он ответил: “Господь смотрит, что мы выберем: или мы будем жить так, как живут люди на западе - в земном рае, в изобилии земных благ, подобно животным, или мы не примем западную цивилизацию и будем физически уничтожены.” “Что, по твоему, выберет сербский народ?”-спросил я. Монах ответил: “Мы не должны бояться того, кто убивает наше тело, но не может убить нашу душу, как сказал в Евангелии Господь”.

Во время бомбежек много сербов погибло и физически, и, к сожалению, духовно. Духовная гибель - это следствие предыдущих военных страданий и того атеистического периода, который у вас продолжался семьдесят лет, а у нас - пятьдесят. Сначала народ был в страхе, что потеряет все свои земные блага, но - слава Богу - это прошло. Страдания и боль вывели людей на улицы, на площади, на мосты. Они презирали смерть, но, на беду свою, не знали, что сплочение нации возможно только вокруг европейских и христианских символов. У нас же накануне агрессии патриоты были устранены с общественной сцены сторонниками скрытых уступок западу. Когда же агрессия началась, патриотический подъем, национальный порыв попытались превратить в фарс “югославские левые”, опекаемые женой Милошевича (и дочерью Тито) - Мирой Маркович, которая ничем не лучше прозападных демократов. “Левые”плясали на площадях, пели песни, устраивали концерты. Они прикалывали себе на грудь мишени, мол, стреляйте, убивайте нас, мы все равно ничего не боимся. Дело дошло до откровенного кощунства: юные безбожники из Союза “югославских левых” прикалывали свои мишени… на Белого Ангела (!). А что такое эта мишень? Это знак диавола. То есть люди искушали Господа Бога. В результате этого искушения пострадала Русская церковь в Белграде.

Корр.-Каким образом?

О.Н.-Телевидение транслировало эти концерты с площадей, ну, а НАТОвские летчики стали бомбить Телевизионный центр, который находится

недалеко от Русского подворья. Последнему был нанесен серьезный ущерб, и богослужения пришлось прекратить.

Еще один момент. Конечно, НАТОвские летчики бомбили телецентр в основном за то, что журналисты говорили правду о войне.Они, журналисты, о предстоящих бомбардировках знали заранее и хотели благоразумно покинуть здание телецентра. Но власти уговорили их остаться, мол, не бойтесь , они не посмеют бомбить. А те посмели, и в результате шестнадцать человек погибло.

Американским летчикам было наплевать на людей - они делали свое паскудное дело. Помните, люди вышли на мост, протестуя против агрессии, а пилоты разбомбили его, и люди погибли (это было в центральной части Сербии). Или другой факт: идет пассажирский поезд; американские летчики знают, что там люди, и все равно бомбят его. И таких примеров сколько угодно.

Прошел почти год после начала агрессии, и что же мы видим? У нас строят бомбоубежища и готовят сирены, которые предупреждают о близком авиационном налете. Это значит - скоро на нас снова посыпятся бомбы. Какой вывод мы можем сделать? Демократия снова жаждет сербской крови! Наши же власти, к сожалению, не готовы к решительной борьбе с врагом. Почему? Потому что они дорожат своей шкурой, заранее построили для себя прекрасные бомбоубежища, надеются отсидеться там, не обостряя до предела свои отношения с распявшими Христа: а вдруг с демократией еще удастся договориться?

Сербская Православная Церковь, в отличие от политиков, о своем народе заботится. Поэтому она предложила Слободану Милошевичу или бороться по-настоящему, или уйти в отставку, чтобы сербский народ не погиб. Мы, конечно, не самый лучший народ в мире, но и не самый плохой. Мы знаем, что мы грешные и что мы еще недостаточно воцерковлены. И благодаря другим православным народам мы поняли, где наше место. Наше место - в европейском православном общежитии. Помощь русского и греческого народов во время войны… это была помощь евангельского самарянина. Это не циничная помощь Запада: те прислали нам лекарства, срок годности которых истек… двадцать лет назад.

Слава Богу, мы обретаем свои духовные корни. По милости Божией у нас есть такой духовный пастырь, как Святейший Патриарх Павел, который во время бедствия был со своим словесным стадом. Время его избрания на патриарший престол совпадает со временем восшествия на престол вашего Первоиерарха Алексия Второго. Это, конечно, Промысл Божий. Наш Патриарх был выбран в смутное время. В 1992 году началась война в Боснии и Герцеговине, и он стал служить литургию каждый день. Он мудро врачует духовные раны и язвы. Например, среди сербов, которые жили в Америке и в некоторых европейских странах, существовали трения, нестроения и раскол. Патриарх Павел приложил много сил и старания, чтобы уврачевать их. Он говорит, что никакой его личной заслуги в этом нет, это заслуга только Господа Бога.

Находясь в Америке, он сказал: мы не хотим показать себя лучше, чем есть на самом деле, но мы также не хотим, чтобы нас представляли худшими, чем мы есть на самом деле. Преступники есть везде, в том числе и среди нашего народа, но у нас они есть потому, что мы отступили от веры.

Наш Первосвятитель - человек не от мира сего. А кое-кто называет его святым уже сейчас. Он ведет аскетическую жизнь и является для нас живым примером евангельского пастыря. Он живет во Христе в полном смысле этого слова. Однажды журналисты спросили его: “Вы вегетарианец?” Он ответил: “Я не вегетарианец - я христианин”. Что он хотел сказать этими словами? Как православный монах он постится, то есть не кушает мясо, а в понедельник, среду и пятницу у него очень строгий пост. Я уже говорил, что он каждое утро служит Литургию в маленькой часовне, которая находится в здании Патриархии. Там нет хора, а поют только прихожане.

У него такая традиция: если он рукополагает кого-то во диакона или священника, то берет его с собой в часовню, и тот служит вместе с ним сорок дней (чтобы почувствовать, что такое соборная молитва и соборная служба). А когда тот уходит на свой приход, Патриарх Павел снова служит один - без священника и без диакона (только алтарник разжигает и подает ему кадило).

Он сам облачается перед службой и сам разоблачается после службы, он сам исповедует прихожан и сам причащает их.

Подрясник и рясу он носит с тех пор, как постригся в ангельский чин ( а это произошло пятьдесят лет назад). И не меняет их. Он сам стирает, гладит и чинит их. Он сам себе готовит пищу. Однажды он рассказал мне, как из женских сапог сшил себе хорошие ботинки, у него есть все сапожные инструменты, он может отремонтировать любую обувь. Он часто служит в разных храмах, и если увидит, что у священника порвана ряса или фелонь, он говорит ему: принеси, я починю ее. Так он воспитывает своих пастырей.

Корр.-Во время прадзнеств, посвященных 2000-летию Рождества Христова, я был в Иерусалиме и близко видел Святейшего Патриарха Павла: во время Крестного хода, во время встречи в Иерусалимской Патриархии, и я обратил внимание, как он устал; он много пережил во время войны; на мой взгляд, каждый день войны был для него как бы годом.

О.Н.-То, что Вы увидели на его лице, это следствие не только двух с половиной месяцев войны, это следствие многолетних тяжелых переживаний, боли за судьбу сербского народа, Сербской Православной Церкви, за судьбу Косово и Метохии, где он в течение тридцати четырех лет был епископом Рашcко-Призренским. Он своими глазами видел, как гнали сербов с их родных обжитых мест; это было следствием коммунистическго закона 1946 года, который подписал… православный священник Владо Зечевич. Он был в то время министром внутренних дел; он носил камилавку с крестом и фуражку со звездой. Он был за “истинное” христианство, против “косного национализма”; он сотрудничал с коммунистами. Тогда. А сегодня его духовные последователи готовы призвать церковь объединиться с демократами.

Та усталость, которую Вы видели на лице нашего Патриарха, это усталость всех православных сербов, он очевидец всех страданий народа за последние пятьдесят лет.

Корр.-Отец Небойша, я считаю, что Вам очень повезло: Вы служите рядом с Патриархом Павлом. Пребывание рядом с таким человеком - это большое благо для воспитания собственной души, для духовного возрастания.

О.Н.-Это благо не только для меня, но и для всего сербского народа - что у нас есть такой Патриарх. Я служу с ним очень часто и приобретаю неоценимый духовный опыт. Апостол Павел сказал, что для всех он был все ради спасения. Эти слова мог бы сказать о себе и наш Патриарх.

В свои восемьдесят пять лет он выглядит, как ветхозаветный пророк; он подобен светильнику, поставленному на видном месте, чтобы светить всем; он - соль, которая не дает разложиться сербскому народу.

Корр.-Часто ли он служит в новом соборе святого Саввы?

О.Н.-Нет, очень редко… Кстати, история этого собора весьма интересна. Его начинали строить дважды. И как только приступали к строительству, начиналась война. Может быть, Господь Бог и святой Савва не благословляют его строить - мы отступили от Бога и Его заповедей.

Корр.-Поговорим о последствиях войны…

О.Н.-Есть физические последствия войны, но есть и духовные. Мы отдали Косово и Метохию - это тяжелое духовное поражение. Оно произошло из-за предательства властей. [1] Мы вывели оттуда войска, полицию. А наши правители говорят, что мы… победили. Они выдают черное за белое. Косово и Метохия - это колыбель сербского народа, Сербской Православной Церкви. Это наша Святая Земля. За три последних месяца на Косове и Метохии разрушено семьдесят шесть церквей, хотя туда введены “миротворческие” силы, которые обещали

обеспечить порядок и соблюдение законов; сто двадцать тысяч православных сербов вынуждены были покинуть свои родные края, но восемьдесят тысяч еще осталось - вместе со своими священниками и своим епископом.

Изгнание - это самое большое страдание. Люди не могут вернуться к своим очагам - этому препятствуют не только албанцы, но и “миротворческие” силы. Это не только физическая трагедия, но и духовная.

Но у нас есть и хорошие вести: в Москве, в храме святых апостолов Петра и Павла, что на Яузе, открывается подворье Сербской Православной Церкви. Такое решение приняла Московская Патриархия.

Корр.-Сколько, на Ваш взгляд, длится война в Сербии?

О.Н.-Война в Сербии не завершилась после Второй мировой войны. Потому что мы не были освобождены от врага - иноземных оккупантов сменили пришлые коммунисты. Они силой взяли власть и не разрешили вернуться в Сербию нашему престолонаследнику с его семьей. Наши страдания, которые начались в 1941 году, не прекратились до сегодняшнего дня. Сербский народ потерял свою государственность, у него нет державы с именем Сербия. Мы называем нашу страну, то есть Югославию, “могилой”. Югославия - это не государство. Сербы долго не смели заявить о своих национальных правах, это “заслуга” коммунистов. И когда после Второй мировой войны состоялись первые свободные парламентские выборы в Югославии, когда хорваты и другие народы выбирали свои национальные партии, сербы все еще находились под властью инородцев, вплоть до 1991 года. Вот откуда идут страдания сербов в Боснии, Герцеговине и Хорватии: нам не давали вспомнить, что мы православные.

Сегодняшняя страна, где живут сербы, союзная республика Югославия, или третья Югославия, как мы ее называем (первая - королевская; король Александр Карагеоргиевич совершил большую ошибку, создав в 1918 году Королевство сербов, хорватов и словенцов, он был обманут западными союзниками. Вторая Югославия - федеративная социалистическая республика, которую возглавил ужасный человек - Иосиф Амброз Тито. При нем хорваты и словенцы получили больше прав, чем сербы). Третья Югославия - это очередная большая ошибка сербов. Может быть, поэтому они и страдают. А еще страдают потому, что коммунисты подло убили вождя сербского национально-освободительного движения, предводителя королевской армии генерала Драголюба Михайловича. Он был убит коммунистами в тот же день, что и русский Царь Николай Второй. Это случилось в 1945 году.

Корр.-Отец Небойша, удалось ли Вам во время войны или после нее побывать на Косове?

О.Н.-Святейший Патриарх Павел после того, как на Косово были введены международные силы, решил пребывать в Печской епархии, в монастыре. Он, а также митрополит Черногорско-Приморский Амфилохий, епископ Захомско-Герцеговинский Афанасий, викарный епископ Патриарха Сербского Афанасий вместе с епископом Рашско-Призренским Артемием и всеми священниками этой епархии посетили Косово и Метохию - чтобы своим присутствием ободрить и утешить страдающих сербов. Рашско-Призренская епархия издала книгу “Распятое Косово”, в которой говорится о злодеяниях НАТОвской военщины. Книга напечатана на трех языках. Я сейчас вспомнил слова, которые сказал епископ Артемий; он сказал,что мы находимся у креста. Как Божия Матерь и святой апостол и Евангелист Иоанн Богослов находились у Креста, на Котором был распят Христос. Для нас сейчас время плача. Как для Рахили, которая оплакивала своих детей. Если Сербская Церковь - это мать, то она плачет о своих детях. Крест, на котором распят сербский народ на Косове, изготовлен в Белграде за полвека до сегодняшней трагедии.

Почему епископ Артемий так сказал? Тут я должен сделать небольшой экскурс в историю. В 1389 году на Косовом поле произошло знаменитое сражение с турками, которое возглавил святой князь Лазарь. Он и его славные соратники пали смертью храбрых. Сейчас сербы страдают на Косово и Метохии. Но они страдают уже без своего князя. Враг постарался загодя лишить их национального достоинства.

Корр.-Каково сейчас духовное состояние сербского народа?

О.Н.-Мне не очень удобно об этом говорить, потому что я сам отношусь к этому народу. Но как христианин я должен быть самокритичен и указать как на свои грехи, так и на грехи моих соотечественников. Я сошлюсь на евангельское повествование о человеке, который прекрасно видит сучок в глазе брата своего, а бревна в своем глазе не чувствует. Я опять хочу повторить слова нашего Патриарха Павла: мы не хотим показывать себя лучшими, чем есть на самом деле. Но мы не согласны с тем, что о нас говорят хуже, чем мы есть на самом деле.

Последние пятьдесят лет сербский народ все время пытались духовно дезориентировать. Сейчас мы находимся на духовном распутье. В нашей стране появилось немало сект, и это понятно,- на заброшенной неухоженной земле вырастают грибы-поганки. Но все равно наш народ ищет Бога Живого. У меня есть друг, и он был в одной секте американского происхождения, и вот, когда началась война, эти сектанты сбежали из Сербии. А мой друг стал православным, и не только он, но и еще несколько человек из этой секты. Они искали Бога и нашли Его.

В наши дни заметно духовное пробуждение сербского народа.Приведу несколько примеров: в Шумадинской епархии за последние десять лет было построено семьдесят восемь церквей. Молодые люди стремятся получить не просто образование, а образование духовное. Пятнадцать лет назад был первый набор в духовную семинарию, желающих оказалось пятнадцать человек; а в прошлом году сюда поступило уже восемьдесят (!) человек.

Увеличилось число монахов в монастырях Косова и Метохии. В монастыре Высокие Дечаны, например, находится сорок монахов и молодых послушников. А десять лет назад там было всего восемь старых монахов.

Духовная реальность сегодняшней Сербии такова: часть молодежи обращается к вере, к Господу Богу, ее интересует история Сербии, история нашей Церкви. Но есть еще много людей, которые не признают Бога и находятся вне Церкви.

Корр.-Скажите, пожалуйста, как несут свое служение священники и монахи на оккупированном Косове?

О.Н.-Православные монастыри на Косово и Метохии оккупированы вдвойне: с одной стороны, албанцами - шиптарами, а с другой стороны, международными “миротворческими” силами, которые оккупировали монастыри под предлогом их защиты. Монахи, которые находятся в монастырях, если внешне посмотреть, живут как в лагерях. У них только одна радость - Господь. В Нем Одном они видят свое упование, свою защиту.Став монахами, они избрали узкий тернисттый путь в Царствие Небесное. Поэтому они спокойно переносят внешние невзгоды.

Службы в монастырях идут по тому же уставу, что и в древности. Монахи, чьи монастыри разрушены, перешли в другие обители, взяв с собою церковные святыни. Монастырь Девич, где живут престарые монахини, сильно страдает от албанцев - вот это уже концлагерь. У входа в монастырь стоит танк. Но кого защищают французские солдаты - сербов, албанцев или еще кого, неизвестно. Хваленая западная демократия в действии.

Отмечу попутно, что в монастырях нашли спасение многие беженцы.

Корр.-Как, по-Вашему, будет Косово свободным или нет?

О.Н.-Мы физически потеряли Косово и Метохию. Но такое уже бывало в нашей истории. Пятьсот лет эти территории находились под игом турок. В 1912 году мы освободили их.

Однажды Патриарх Павел рассказал интересную историю. Когда в 1957 он году стал епископом Рашско-Призренским, то рукополагал одного священника (это было в селе недалеко от города Урошевац). После Литургии, во время трапезы, он разговорился с одним старым сербом, который помнил турецкую оккупацию. И тот рассказал, как турки схватили одну сербскую девушку и заключили ее в мечеть. Сербы собрали отряд, вооружились кто чем мог, напали на мечеть и освободили девушку. Как нам жить дальше?- размышляли они,- то ли принять ислам, чтобы не страдать, или бежать из этих мест. Они решили пойти к священнику и спросить его совета. Священник сказал, что нужно терпеть до конца. Один юноша возразил: “Отче, разве мы не терпели уже пятьсот лет?” В ответ батюшка напомнил евангельские слова: “Претерпевший до конца спасется”. И сербы остались на месте.

Старый серб, который рассказал эту историю, дожил до освобождения родного края.

Значит, судьба Косово и Метохии - в руках Божиих. Господь кого любит, того и наказывает. Страдания для нас - необходимы. Для укрепления нашей веры. Мы должны заботиться не о теле, как это делают западные христиане, а о бессмертной душе.

Корр.-А было ли такое, чтобы сербы переходили в ислам?

О.Н.-Такие случаи были, прежде всего там, где жили потомки еретиков-богумилов. Именно так появилась, например, искусственная нация - боснийцы. Они стали мусульманами, но иконы, доставшиеся им от родителей, дедов и прадедов, были православными. Кто-то хранил эти иконы, а кто-то - нет.

Корр.-А что за война была в Боснии?

О.Н.-Это была война между теми сербами, которые приняли мусульманство, и “нормальными” православными сербами. Одно из любимых дел коммунистов - создавать новые нации. Так у вас появился “советский” народ, а у нас - черногорцы, македонцы, мусульмане. Это все - сербы, только у каждого свое вероисповедание и свое место жительство. Если бы большевики продержались чуть дольше, они могли, к примеру, в Москве создать “нацию” москвитян, а в Санкт-Петербурге - “нацию” санкт-петербужцев. Коммунисты разделили сербов. В результате - появилась так называемая Македонская церковь, а сегодня уже и в Черногории кучка еретиков во главе с попом-расстригой Мирашем Дедеичем при поддержке президента-демократа Джукановича объявляет себя “Автокефальной Черногорской церковью”… Это - раны на Теле Христа.

Корр.-Сербы, перешедшие в мусульманство, чувствуют, что остались сербами, или забыли об этом?

О.Н.-Они это знают, но не хотят признаться… В Оттоманской империи были воины, которых называли янычарами. Так вот, янычары - это отуреченные сербы. Они никогда не хотели и не захотят признать своих корней. Они ненавидят свои корни. И своих вчерашних друзей, знакомых, родственников.

Каждый человек исповедует веру, которая ему нравится: один - Православие, другой - ислам, третий - буддизм. Но каждый ли спасется? Спасется только тот, кто знает Истину, то есть Христа.

Корр.-Не могли бы Вы чуть подробнее рассказать о янычарах.

О.Н.-Турецкие янычары - это сербские дети, которые были взяты турками в плен и насильственно обращены в ислам. Из них воспитывали профессиональных воинов. Слово “янычары” в переводе с турецкого означает - новые войска. Это - элитная гвардия, которая, во-первых, охраняла султана, и, во-вторых, выполняла специальные задания. Излишне говорить о том, что янычары воспитывались в ненависти к сербам, да и не только к сербам, но и ко всем православным. Некоторые из них занимали в старой Турции большие посты. Например, Мехмед Соколович был великим визирем. Он известен тем, что построил мост на реке Дрина. Это историческое событие описал знаменитый сербский писатель лауреат Нобелевской премии Иво Андрич. Роман так и называется - “Мост на Дрине”.

У Мехмеда был брат, который жил в Сербии. С детских лет он отличался благочестивым поведением, а в зрелом возрасте стал Сербским Патриархом с именем Макарий. Это случилось в 1557 году.

Корр.-То, о чем Вы рассказали, - целый исторический пласт. Нашел ли он отражение в устном народном творчестве?

О.Н.-Да. Сербский народ создал немало легенд на эту тему. Одну из них я Вам расскажу. Это произошло в Сербской Боснии. Однажды старая крестьянка вышла на реку постирать белье. К ней подъехал знатный всадник. Это был турецкий паша, которого сопровождала великолепная свита.

-Как называется эта река?- спросил паша.

-Я называю ее рекой печали, - ответила крестьянка.

-Почему же?

-Много лет назад, в жаркий полдень, я пришла на эту реку, чтобы выкупать своего маленького сына. Вдруг, откуда ни возьмись, появился отряд турецких воинов. Они схватили моего сына и исчезли.

-Могла бы ты сейчас узнать своего сына? - спросил паша.

-Да,- чуть помедлив, ответила женщина.

-Ты знаешь какую-нибудь примету?

Крестьянка кивнула.

-На правой руке, чуть повыше локтя, у моего сына была родинка…

Паша засучил рукав правой руки, и повыше локтя женщина увидела овальную, похожую на ягодку переспелой земляники, родинку.

-Сынок!- воскликнула она. Протянув к нему руки, она сделала шаг, но силы изменили ей, и она скончалась от радости.

На берегу этой реки турецкий паша построил православный храм и мечеть; первый - как память о своей матери, а второй - как символ своей скорби.

Корр.-У Сербской Церкви много небесных молитвенников и самый большой среди них - святитель Савва Сербский. Были ли какие-то знамения, что он по-прежнему с вами и, как и раньше, помогает вам?

О.Н.-Наш родоначальник святительСавва Неманич все время со своим народом и вместе со своими наследниками - святителем Николаем (Велимировичем) и преподобным Иустином (Поповичем) неустанно молится о нас. Нам были знамения о предстоящих страданиях сербского народа. В 1995 году в праздник святого Саввы, когда Святейший Патриарх Павел служил Божественную Литургию в кафедральном соборе, гром ударил в колокол на колокольне. Это был знак наших будущих страданий. В мае того же года было массовое изгнание сербов из Словонии и Хорватии. А на следующий год из Далмации и Сербской Крайны было изгнано двести тысяч сербов. К концу 1999 года число беженцов-сербов составило один миллион.

Наш дом - это Небесное Отечество, а у нашего земного отечества нет даже имени. Ваша страна как раньше называлась?

Корр.-Советский Союз.

О.Н.-А сейчас?

Корр.-Россия.

О.Н.-Очень хорошо. Вы русский и живете в России. Теперь скажите, кто я?

Корр.-Серб.

О.Н.-А где я живу?

Корр.-В Сербии.

О.Н.-Нет, я живу в Югославии (1999). У меня югославский пспорт. То, что мое имя написано латиницей, меня не беспокоит. Меня беспокоит то, что моя родина называется не Сербией, а как-то по-другому. А “югославских левых” не беспокоит.

Есть еще одна печальная вещь: дети учатся по очень плохим учебникам, составленным зачастую еще во времена Моше Пияде.[2] Они изучают, например, историю национально-освободительного движения Сербии, но не изучают историю своих святых предков… Мы живем и дышим только благодаря молитвам и заступничеству святого Саввы и других сербских святых перед Богом и Его Пречистой Матерью.

Корр.-В Сербской Православной Церкви, конечно, есть великие подвижники благочестия - старцы, которые день и ночь молятся о сербском народе. Говорили ли они какие-то пророчества о Сербии?

О.Н.-Самый главный наш пророк после святого Саввы - епископ Николай (Велимирович), который и предсказал все страдания нашей Церкви и сербского народа. Архимандрит Иустин (Попович), который почил в 1979 году, и его ученики - епископы Артемий (Родославлевич), Афанасий (Евтич) и Ириней (Булович) - это камни в основании нашей Церкви, и они тоже говорили о наших близких бедах. У нас есть старцы и есть пророчества, но до тех пор, пока эти пророчества не получат подтверждение Церкви, я не могу о них говорить.

Корр.-Что Вы можете сказать в заключение?

О.Н.-В заключение я приведу слова митрополита Черногорско-Приморского Амфилохия, которые он сказал в одной из своих проповедей: “Чтобы золото стало золотом, оно должно семикратно пройти через горнило, а мы хотим стать золотом, не пройдя огонь страдания. Мы хотим быть участниками Воскресения Христова, забывая, что прежде Воскресения Спаситель был распят и Кровь Свою пролил за нас и спасение мира, забываем, что путь Его - путь Богочеловека. Забываем, что это и наш единственный путь, что и мы должны пройти через распятие, через крестное страдание Христово, вместе с Ним и со всеми Его святыми умирая, чтобы вместе с Ним воскреснуть. К этому призывает нас сейчас Господь и для этого Он избрал нас между всеми народами земными, как бы странно и непостижимо это ни звучало.

Нынешний огромный и страшный крест - крест нашего страдания, но и крест избрания нашего народа. Там, где Господь попускает величайшие испытания, там живет Его самая горячая любовь к тем, кому Он попустил эти страдания, и от них самих уже зависит, оправдают ли они доверие Божие, откликнутся ли на Его призыв. Наши предки умели откликаться на зов Божий. Я уверен, что и нынешнее поколение останется на высоте этого божественного доверия. И потому я снова повторяю слова святого пророка: “Господь - просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся?”

4 марта 2000 г.

ЗА ФАСАДОМ БАЛКАНСКОЙ ВОЙНЫ

Интервью с председателем Общества Русско-Сербской дружбы Ильей Михайловичем Числовым

Корр.-В наши дни правда стала большим дефицитом. Ее не найдешь нигде - ни в газетах, ни в журналах, ни на радио, ни на телевидении, а уж о политиках и говорить нечего - у них что ни слово, то ложь. А правду мы должны знать, чтобы правильно ориентироваться в этом мире, давать точные оценки людям и событиям.

К большому сожалению, не знаем мы правды и о Балканской войне. Средства массовой информации делали все для того, чтобы напустить побольше туману и скрыть истину. Илья Михайлович, скажите, пожалуйста, почему журналист той или иной газеты, приехав в Белград, в центр событий, и едва передав один или два репортажа, уезжал оттуда, а на его место приезжал другой? Чем это было вызвано?

И.Ч.-Ведущие журналисты наших центральных газет, а также журналисты, которых мы видим на экране телевизора и которые уже примелькались,- это обслуга официального режима, это как бы вторая его рука, которая душила сербов (первая рука - это российский МИД); отношение к данным журналистам в Белграде было вполне определенным, хотя и корректным; и их отношение к сербскому народу тоже было определенным - они ехали туда как в прибыльную, но очень неприятную и опасную командировку и, “отбыв свой срок”, спешно уезжали обратно - “на заслуженный отдых”. Югославские власти предоставляли им аккредитацию и нормальные условия для работы, но, несмотря на это, они все же делали свое черное дело - вели информационную войну на стороне Запада. Мы прекрасно знаем, что этим, например, занимался Максим Шеченко из “Независимой газеты”. Или, скажем, корреспондент ОРТ Антон Верницкий. Его материалы, с одной стороны, верх цинизма, а с другой, прямой шпионаж: он снимал сербскую военную технику скрытой камерой, чем сам же и похвалялся. В Черногории он занимался и откровенно провокационной деятельностью - там речь шла не только о журналистской работе. Подобных людей сербы всегда выдворяли (а таковыми были почти все российские корреспонденты). Отмечу попутно, что среди них практически не было славян. Впрочем, сербы от них ничего и не ждали. Они видели, что это - соплеменники той же Магдалины Олбрайт, того же Джеймса Рубина, которые развязали войну против сербского народа и уничтожают беззащитных женщин и детей. (Показательно, что первой жертвой при бомбардировке Батайницы, якобы военного объекта, стала трехлетняя девочка). Учитывая то, что Сербия - наш стратегический союзник, данные журналисты-предатели наносили ущерб и собственному государству.

Корр.-Во время агрессии были такие моменты: ракета уничтожала какой-то объект - телецентр или школу, и журналисты сразу бросались туда, чтобы снять это на кинопленку, но югославская милиция не допускала их…

И.Ч.-Это происходило вот почему. Российские корреспонденты работали, как я уже сказал, в провокационном режиме: например, взорванную табачную фабрику они в своем репортаже представляли как военный объект, поэтому в другой раз их к подобному гражданскому объекту уже не подпускали.

Корр.-Отвратительно во время агрессии выглядело наше телевидение. Я специально посмотрел несколько репортажей из Сербии,- это было нечто ужасное, сплошная грубая, высосанная из пальца ложь…

И.Ч.-Была специальная установка: представить сербов не такими, какие они есть на самом деле, то есть выдать белое за черное. После того, как были запрещены все митинги и демонстрации у американского посольства, поступило указание и телевизионщикам: занять еще более жесткую проамериканскую позицию. Помните: колонны албанских беженцев заполонили все экраны, а о смерти сербских женщин, детей, стариков под бомбами - ни слова, ни звука, ни единого кадра. Нас убеждали в том,что албанцы в лагерях для беженцев страдают больше, чем сербы и те же албанцы, что остались на Косове умирать под бомбами американской демократии.

Телевизионные каналы развернули подлую и циничную пропаганду, создавали не просто определенный идеологический фон, приучая телезрителей к определенным стереотипам и установкам, но и передергивали саму информацию, лгали нам об американских потерях, занижали число жертв среди сербских мирных жителей, умалчивали о многих красноречивых и вопиющих фактах…

Корр.-Кто “отличился” на телевидении больше всего?

И.Ч.-Сербы сами говорили, что более лживого канала,чем НТВ - нет. Татьяну Миткову ненавидит вся Сербия еще со времен ее славонских репортажей (она когда-то и сама вылетала в Югославию). Подобные личности обладают большим опытом дезинформационной работы.

Кого еще назвать? Тот же Сванидзе не отставал от Митковой, не отставали и другие журналисты. Хотелось бы подчеркнуть: правду мы так и не узнали, а если и узнали, то совсем из других источников, например, из малотиражных оппозиционных изданий.

Миткова, Сванидзе, Киселев и иже с ними приучали общественное мнение России к тому, что поражение Сербии в этой войне неизбежно. Это главное, что я хочу подчеркнуть. То, что они ненавидят славян, что сами они не славяне, знает практически каждый русский. К сожалению, многие русские люди, искренне переживавшие за сербов, стремившиеся помочь своим братьям на далеких Балканах, в том числе и люди православные, которые за сербов молились, поддались на самую главную, на самую изощренную ложь нашей пропаганды - что Сербия обречена на поражение, что иного выхода нет.

Между тем американцы были в панике, они не ожидали от сербов такой стойкости. Начались разногласия в стане европейских союзников США. Мощные демонстрации протеста всколыхнули Италию и Германию (о чем у нас мало кто знает). Если бы не помощь предательской российской власти, Вашингтон никогда не добилися бы победы в этой войне. Многие представители российской оппозиции, общественных организаций и движений побывали на Балканах во время агрессии. Они обладали всей правдивой информацией о том, что там происходит на самом деле, но ходу этой информации дано не было.

Корр.-Мы, кстати, с нетерпением ждали наземных операций, так как нам говорили, что их нет, а оказывается они шли полным ходом…

И.Ч.-Официальные СМИ нам все время вдалбливали, что наземные операции на Косове постоянно откладываются, но это было не так, - из Албании (а не с территории Македонии) следовало одно наступление за другим, однако они успешно отражались, НАТОвцы просто не могли прорвать сербскую оборону.

Чтобы не быть голословным, назову конкретного человека: Николай Буренков, главный редактор журнала “Наше слово”. Он побывал в Сербии в разгар НАТОвской агрессии, вернулся обратно с ценными видеоматериалами, рассказывающими о колоссальных сербских военных успехах на Косове,- там были засняты сотни уничтоженных боевиков, в том числе и немало американских офицеров, которые возглавляли это вторжение.

Все это должно было существенно изменить общественное мнение в России - договоренность о показе данных материалов по Центральному телевидению уже была достигнута.Но в самый последний момент глава президентской администрации Волошин запретил демонстрацию этих кадров. Еще бы! Речь шла об операции, когда за один только день враг потерял около семисот человек; в основном это албанские боевики, но среди них были, конечно, и американцы. А нам внушали, что американцы потеряли во время войны только несколько сбитых летчиков и несколько морских пехотинцев.

Корр.- Кроме этой крупной операции, были, наверно, и какие-то другие неудачные вторжения НАТОвских вояк?

И.Ч.-Да, американцы высаживали десанты на территорию Сербии, и большинство этих десантов уничтожалось. В Югославию ездил Сергей Бабурин, и вот он упомянул, правда, вскользь, о таком факте: сербские воины блокировали семнадцать американских десантников, и у тех не было никакой возможности спастись. Далее: сербы уничтожили два вертолета с американскими десантниками. Пленных американских солдат, которых показывали по Белградскому телевидению, видели все. Убитых, естественно, было гораздо больше.

Два слова о контрударах сербской армии. Сейчас, когда уже прошло определенное время, можно сказать, что сербские подразделения наносили эти удары и в Албании, и в Македонии - мы прекрасно помним, как взрывались “во время тренировочных полетов” знаменитые американские вертолеты “Апачи”- их сбивали ракетами специальные сербские диверсионные группы, проникавшие на албанскую территорию .

Вот еще один конкретный факт об этом, я знаю о нем со слов непосредственного участника косовских событий - русского добровольца Михаила Горымова: группа русских добровольцев, преследуя албанскую банду, перешла сербско-албанскую границу и наткнулась на учебную базу, где американские инструкторы подготавливали террористов. Несмотря на огромное преимущество албанцев, русские, не раздумывая, вступили в бой. При первых же выстрелах албанцы бежали, а американцы стали защищаться; большинство из них было уложено на месте.

Подобных эпизодов во время войны было немало.

Я уже писал в газете “Русский вестник” и еще раз повторю: американских самолетов было сбито гораздо больше, чем сербских; и в живой силе американцы также понесли больший урон, чем сербы. При этом я не учитываю огромное количество уничтоженных албанских боевиков. Но как только была достигнута предательская, “черномырдинская”, договоренность о сдаче Косова, американцы сербам отомстили. За один день, когда югославская армия, отступая походной колонной, покидала Косово, они уничтожили около тысячи сербских воинов. Нечто подобное, если Вы помните, случилось в 1995 году в Сербской Крайне: за три дня отступления сербская армия потеряла больше солдат, чем за несколько лет войны. И в том, и в другом случае американцы плевали на договоренность о прекращении огня.

А вот потери мирного населения в сербской войне очень большие - тысячи и тысячи человек. Я не понимаю, почему сербское правительство эти потери занижало.

Корр.-Илья Михайлович, мы переходим к следующему разделу нашей беседы - к сегодняшнему дню Сербии. Сейчас у сербов тоже нелегкое время - война, можно сказать, продолжается, только иными методами- аккупанты захватили Косово, и там наверняка творятся такие вещи, о которых мы, русские, даже и не подозреваем.

И.Ч.-Сейчас российские средства массовой информации, как бы спохватившись, стали сообщать о произволе, который творят американские и НАТОвские оккупанты на Косове, об албанском терроре против православных сербов, - но дело-то уже сделано, Косово уже в НАТОвских руках (чему еврейские журналисты способствовали в гораздо большей степени, чем американские десантники). Поэтому теперь можно поиграть в “объективность”. Итак, сейчас информационной блокады нет, кое-что сообщается. Другое дело, что не говорится, кто организовал геноцид славян. Получается, будто западные “миротворцы” не могут справиться с албанскими экстремистами, но это, конечно же, смешно. Мы прекрасно понимаем, от кого все исходит, - сербы не случайно обратили внимание на фигуру Бернара Кушнера (СМИ его почему-то называют Кушнером). Сей деятель принадлежит к числу тех еврейских “интеллектуалов”, которые в начале девяностых годов возглавляли на Западе кампанию по сатанизации сербов. Сербские средства массовой информации упоминают его имя постоянно - наряду с Магдалиной Олбрайт, чешской еврейкой, которая нашла в свое время приют на сербской земле (ее семья бежала в Югославию из Чехословакии, оккупированной Гитлером, и вот мы видим, чем она сербам отплатила), наряду с ее соплеменником Джеймсом Рубином, женатым, кстати, на ведущей журналистке С NN,- понимаете, как все это срослось.Вся эта свора с момента распада прежней Югославии вела наиболее подлую и изощренную пропаганду против сербов. И вот Кушнера назначают главой временной гражданской администрации ООН на Косове , человека, который люто ненавидит и христианскую Европу, и славянство, и Православие, - “лучшей” кандидатуры найти было нельзя, он уже десять лет с сербами боролся, а теперь получил реальную власть на оккупированной территории; естественно начинается геноцид…

“Лидер косовских сербов” Момчило Трайкович, политик-демократ, склонный к компромиссам (считается, что он представляет сербское сопротивление на Косове), даже этот человек подвергся нападению террористов; а ведь Кушнер ручался за его безопасность - западные миротворцы якобы день и ночь охраняли его квартиру, но все равно “прозевали” тот момент, когда албанский террорист проник в дом Трайковича и выстрелом через дверь ранил последнего. Это произошло сразу после того, как Момчило Трайкович вместе с епископом Рашско-Призренским Артемием отказался от дальнейшего сотрудничества с гражданской администрацией ООН на Косове. Не в том смысле, что отказался вести с ними какие-либо переговоры, а отказался от слишком тесного общения - они усаживали его за один стол с бандитами и убийцами, хотели сделать соучастником своих преступлений - чтобы он пожимал руки албанским террористам, которые убивают его соотечественников; он пойти на это не мог - он все-таки серб, хоть и демократ.

Корр.-Миротворческие силы - это скорее всего какая-то карикатура…

И.Ч.-Я бы не сказал, что это карикатура, наоборот, это и есть ударный кулак оккупационных сил. Бернар Кушнер ненавидит сербов гораздо больше, чем Хашим Тачи. К слову сказать, и само словосочетание “ударный кулак” - в данном случае отнюдь не метафора. Так, погром на одном из рудников знаменитого горнодобывающего комплекса Трепча провели не албанские террористы, а британский спецназ…

Корр.-Что там произошло?

И.Ч.-Туда ворвались британские военнослужащие и силой выдворили сербскую администрацию (большинство рабочих-сербов тоже выгнали), а на ее место поставили полуграмотных албанцев. Для чего это было сделано? Чтобы весь производственный процесс был нарушен. И тут необходимо сделать “маленькое” уточнение: до Второй мировой войны это предприятие принадлежало собственникам из Великобритании.

Запад решил отдать Косово даже не своим албанским марионеткам. Эта область нужна прежде всего НАТОвскому альянсу: здесь строится крупнейшая на Балканах американская военная база (неподалеку от города Урошевац).

Корр.-В какой ситуации оказались сейчас на Косове русские миротворцы? Как они себя там чувствуют?

И.Ч.-Было предусмотрено, что Россия будет иметь на Косове свой сектор. Так же, как и крупнейшие страны НАТО. Но этого не произошло. Ораховац - это зона, где должны находиться наши миротворцы, но албанцы их туда не пустили. Подумайте только - албанцы! Могут ли они без чьей-либо поддержки это сделать?!

Еще один момент. Было принято решение финансировать наших воинов из правительственного бюджета. Это на бумаге. А на деле русские десантники очень долго не получали положенной зарплаты. И только совсем недавно, в конце ноября, наконец, поступили деньги. И кто же их выделил? Министерство обороны - из спецрезерва. То есть русские военные оказались более здравыми и более зрелыми политиками, чем правительственные чиновники, в силу этнических комплексов не способные считаться со славянской реальностью, а значит и отстаивать реальные интересы нашего государства.

ООН отказалась финансировать наше пребывание на Косово, это и понятно - враг не будет нам помогать. Но тогда мы должны быть самостоятельны, независимы в своих действиях, не так ли? Но и этого нет. С помощью российских дипломатов американцы как хотят помыкают русскими военнослужащими. В результате возникают нежелательные провокации. Как, например, в деревне Корминьяне (американская зона ответственности). Между албанцами и группой сербов возникло столкновение. Последние получили сообщение, что на место происшествия с минуты на минуту прибудет американская оперативная группа. Однако вместо нее были посланы русские миротворцы. В результате спровоцированной перестрелки русские солдаты убили трех сербов.

Данную провокацию организовало американское ЦРУ. Ясно, что это была откровенная попытка вбить клин в отношения русских и сербов.

Корр.-На Западе такую шумиху раздули вокруг этого происшествия…

И.Ч.-И не только на Западе. Российские демократические журналисты, пишущие на косовскую тему, косвенно постоянно проводят мысль, что сербы якобы враждебно относятся к русским военнослужащим, а последним - де наплевать на сербов. Мол, наших солдат беспокоит только одно: зарплата. А раз существует такая установка (которая постоянно озвучивается), то стоит ли удивляться, что происходят подобные провокации.

“Наша”, российская дипломатия и средства массовой информации и сегодня ведут против сербов настоящую войну, только еще более изощренно. Иногда может показаться, что ранее мы употребляли чересчур сильные выражения по отношению к журналистам: шпионаж. Разумеется, они не передавали какую-то информацию непосредственно в ЦРУ или НАТОвскому командованию. Но если они показывают по российскому телевидению сербскую бронетехнику, находящуюся в укрытии, если говорят, где находятся сербские военные самолеты и зенитные комплексы, то что это, как не самый откровенный шпионаж?! Ведь эти кадры могут видеть кто угодно, в том числе и НАТОвские специалисты. Как классифицировать действия Максима Шевченко из “Независимой газеты”, сообщившего во всеуслышание в самый разгар боевых действий, что вблизи Грачаницы расположена сербская радиолокационная станция. А ведь он называет себя православным журналистом! Как-то в Свято-Тихоновском институте был организован “семинар по Сербии”, так там он был самым дорогим гостем…

Корр.-Вернемся к русским миротворцам. Насколько я понимаю, свою задачу они выполнить на Косове не могут. Их задача: защитить сербов, чтобы те могли спокойно заниматься мирным трудом. Но делать это им не р а з р е ш а ю т.Правильно я говорю?

И.Ч.-Абсолютно верно. А почему им не разрешают? Даже эта подлая “черномырдинская” договоренность была нарушена самим же Черномырдиным, когда в самый последний момент в тексте договора были изъяты многие ключевые пункты. Мы помним, как возмутились военные представители, входившие в российскую делегацию. Черномырдин нарушил “установку президента и правительства”, он пошел на большие уступки Западу, чем официально предполагалось. Я не думаю, что он это сделал на свой страх и риск, но факт остается фактом - на словах была четкая договоренность о том, что Россия будет иметь на Косове свой сектор, однако на деле вышло иначе.

Далее: свою роль сыграло предательство нашего МИДа. А в чем заключалось это предательство? Мы не пожелали признать проблему Косова внутренним делом Сербии. Даже Госдума ясно не высказалась по данному вопросу; нигде, ни с одной российской официальной трибуны не прозвучало, что это - внутреннее дело Сербии. И о том, что нарушена договоренность о предоставлении нашим миротворцам собственного сектора на Косове, никто из наших официальных лиц также не заикнулся. Сейчас американцы прилагают лихорадочные усилия, чтобы оторвать Черногорию от Сербии, и во многом они преуспели. Кто-нибудь выразил протест против этого? Никто. Теперь,задним числом, в российской прессе муссируется косовская тема: патриоты говорят о страданиях сербского народа, демократы - о том, что НАТО и ООН “не могут справиться” с албанским терроризмом, но о том, что творят американцы в Черногории, никто ни слова,- оторвать Черногорию от Сербии им пока не удалось, а вот когда удастся, тогда заговорят как по команде.

Корр.-А если конкретнее - что сейчас происходит в Черногории?

И.Ч.-Президент Черногории сепаратист Мило Джуканович… если бы не позиция большинства населения республики, он бы уже давно провозгласил “независимость” и пригласил НАТОвских “миротворцев”. Он сформировал собственные вооруженные силы - элитные спецподразделения полиции, в которые входят пятнадцать тысяч человек (для Черногории, население которой составляет менее семисот тысяч, эта цифра не просто велика, а слишком велика), - это его как бы карманная гвардия, которая сформирована из косовских албанцев и санджакских мусульман,- православных сербов в этих элитных подразделениях нет.

Корр.-Два слова об области Санджак…

И.Ч.-Санджак - это область между Сербией и Черногорией, с одной стороны, и между Косовом и Боснией, с другой. Очень важная в стратегическом отношении область.Американцы хотят создать исламскую трансмагистраль от Боснии до Турции. Санджак - важное связующее звено в ней, которое пока еще контролируют сербы. Многие уроженцы Санджака во время войны в Боснии воевали добровольцами на стороне боснийских мусульман.

Корр.-Вернемся к Мило Джукановичу…

И.Ч.-Вот его последний прозападный демарш: он не постеснялся заявить, будто его пытались завербовать… представители ФСБ. Почему у нас никто не опроверг эту грубую ложь? Одна пикантная деталь: этому нечистоплотному политику помогают… российские банкиры. Помогают создать собственную фининсовую и экономическую систему. Его посланцы были во многих российских банках и, выступая от лица “независимой Черногории”, подписали много совместных документов. Почему наше правительство, которое вроде бы взялось за чеченцев, за их эмиссаров, не заинтересуется деятельностью гостей из Черногории? Непонятно, почему не реагируют на это и югославские власти. Тут много таких запутанных моментов. Мне кажется, есть определенная установка на отрыв Черногории от Сербии. Если этот номер не пройдет, вот тогда это представят как победу российской и югославской дипломатии, всех здоровых сил, как это принято говорить. Если же удастся отторгнуть Черногорию, то тогда заголосят о сепаратисте Джукановиче, вспомнят и о том, что он выступал против России, но будет уже поздно, как и в случае с Косовом.

Есть и определенные претензии к Думе, к тому же Сергею Бабурину: почему он все время твердит о том, что все ветви власти у нас едины по сербскому и косовскому вопросу. Если это действительно так, то это очень прискорбно,- значит, наша законодательная власть тоже на стороне предателей братской Сербии и помогает ее удушению. Ибо российская дипломатия и правительство действуют в этом направлении уже давно. Да, Сербии оказывается экономическая помощь, но ведь это деньги не налогоплательщиков - это та плата за предательство сербского Косова, которая американцами внесена сполна, наличными. Россия не отрывает эти деньги от себя. А чего американцы требуют взамен? Они требуют “демократизации всего сербского общества”.

Мы помним, что сентябрьские выступления маргинальной демократической оппозиции против Милошевича позорно провалились. Милошевич их, кстатьи, и не подавлял, у него не было такой возможности, в частности, ему запретили это делать российские дипломаты. Он подавлял сербскую национальную оппозицию. Российская дипломатия заставила Милошевича оказать нажим на антизападные силы в сербском обществе. К примеру, французский еврей Бернар Кушнер не доволен деятельностью пресс-секретаря Сербского Патриарха Павла епископа Афанасия (Ракиты). И вот он с помощью российских евреев - министра иностранных дел Игоря Иванова и его заместителя Авдеева - добивается смещения владыки путем сложных интриг, в которых, помимо югославских властей, оказываются замешаны ведущие экуменисты Сербской Православной Церкви. (Деятельность Иванова еще в девяносто восьмом году попала под прицел сербской прессы. А у нас в Москве, помнится, вышла тогда книга Слободанки Антич “Душа неприкаянная”, там есть несколько строк и об Игоре Иванове).

Недавно я был в Госдуме и слышал выступление замминистра иностранных дел Авдеева, который говорил примерно так: “Мы за сербов, но…” И дальше идут очень жесткие требования к сербам.

А подголоски Авдеева, нахваливая своего шефа, шли еще дальше: “Знаем его принципиальность в деле преследования нацистских преступников”.

А что было перед самой американской агрессией? Об этом тоже мало кто знает. Сербские социалисты практически оголили патриотический и национальный фланг. Многие православные люди недоумевают: неужели сербы не могли придумать ничего лучше, чем эти нелепые рок-концерты, которые проходили на площадях Белграда во время бомбардировок? Это отдавало гнусным фарсом. А почему? Да потому что всем сербским патриотам рот заткнули еще накануне агрессии, - пошла негласная волна демократических чисток.

Вот, например, известный сербский публицист Драгош Калаич, автор книги “Третья мировая война” (вышла на русском языке в 1995 году). Он был отлучен от телевидения; кроме того, вынужден был покинуть и редакцию журнала “Дуга”, самого популярного и самого тиражного в Сербии. Еще один друг России, профессор Белградского университета, в то время декан филологического факультета, Радмило Мароевич, много сделавший для укрепления русско-сербских связей (он ввел на всех кафедрах обязательное изучение русского языка). В феврале 1999 года его тоже сняли с работы - якобы под давлением демократического студенчества…

Таким образом патриотические силы вынуждены были - буквально перед началом военной агрессии - очистить культурно-информационное пространство. Для кого? С одной стороны, для худших представителей режима, для “югославских левых” - классических марксистов-интернационалистов, с другой стороны, для откровенных предателей и пораженцев. Правда, у последних все равно ничего не получилось - провалились все эти демократические планы, но удар, нанесенный первыми по сербским национальным силам, был, конечно, страшным. И последствия его сказываются до сих пор.

Я привел наиболее яркие примеры. Радмило Мароевича и Драгоша Калаича в России хорошо знают, поэтому я о них и говорил. Между тем фактов подобного рода множество: скольких честных журналистов уволили с работы, сколько настоящих патриотов убрали из властных структур.

Все это произошло в результате внешнего давления, и этого добился не Вашингтон. Этого добилась Москва.

Самая подлая роль российской дипломатии и российского правительства заключается даже не в том, что они сербов предают и не оказывают им реальной помощи, но в том, что пытаются в корне изменить настроение всего сербского общества. Наш МИД проводит ту же политику, что и “югославские левые” - троцкистские динозавры (сам факт их существования выглядит сейчас совершенным архаизмом, но тем не менее они, с чуждой помощью, живы), он эти силы объективно поддерживает, не считаясь со славянской реальностью, и одновременно делает ставку на прозападных демократов.

Заметьте: война в Чечне как-то всколыхнула русское общество, появились славянские лица - пусть не политики, так хоть генералы. А в Сербии тенденция прямо противоположная, но это вовсе не потому, что сербское общество менее здоровое, чем русское,- наоборот, оно более здоровое, чем наше, именно поэтому российские власти выкручивают сербам руки - извне навязывают сербам “духовное единство”, “общечеловеческие ценности”, - экспортируют эти вещи из России, поскольку из Вашингтона не получается. Это, как я уже сказал, самое подлое, что только может быть, ибо - под прикрытием особых вековых отношений русско-сербского братства - налицо попытка изменить саму сербскую душу.

Русские люди чувствуют: сербы будучи все и крещеными, и по менталитету своему более православными, чем русские (там каждый вам скажет, не задумываясь: я православный), сильнее, нежели мы, чтят свои национальные ценности. Святитель Николай Сербский (Велимирович) говорил об арийстве как о родовой черте. Это то, что для нас непривычно.

Понятно теперь, почему у нас так мало переводят этого крупнейшего сербского церковного автора. И если бы не почин нашего замечательного слависта и филолога Ивана Приймы, то русский читатель вообще не смог бы познакомиться с его трудами. Ясно, что кому-то это очень не нравится, но вы хотя бы не передергивайте святителя, не объявляйте сербов неоязычниками, фашистами и т. д. Да, сербы - и священники, и ученые, и писатели - говорят о своем арийстве, говорят о жидо-масонском заговоре. Один сербский старец, игумен, прямо говорил нам об этом. Многие высшие иерархи стоят именно на таких позициях. Еще в девяносто втором году митрополит Загребско-Люблянский Иоанн сказал мне: “Сегодня иудеи вновь распинают Христа, а мы не хотим этого видеть”.

Если это вас задевает, ну, промолчите, но не пытайтесь сербов представлять теми, кем они не являются, не спешите говорить о том, что христианство у них, мол, только для декорации,- почему тогда сатанинские силы распинают Сербию, если она такая, какой ее изображают ее недруги?!

А может быть, они чувствуют, откуда исходит главная опасность их замыслам? Ведь не зря говорил святитель Николай Сербский: “ЦАРСТВО БАЛКАНСКИХ НАРОДОВ С ЦАРСТВОМ СВЯТОЙ РУСИ - НЕ НЫНЕШНЕЙ РОССИИ, НЕРУССКОЙ И ЖИДОВСКОЙ, НО РОССИИ СВЯТОЙ И ПРАВОСЛАВНОЙ, - СПОСОБНО ПРИНЕСТИ СЧАСТЬЕ ВСЕМУ ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ”.

2002

ВЕЛИКОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ

Имя Драгоша Калаича – современного сербского писателя, философа, публициста – хорошо известно русскому читателю. Его книги «Третья мировая война» и «Американское зло», переведенные на русский язык, можно найти как в общественных, так и в личных библиотеках. Кроме публицистических произведений, Драгош Калаич написал два романа. За роман «Последние европейцы» он совсем недавно был награжден премией Союза писателей России.

К слову сербского писателя прислушиваются не только в Сербии, но и во всем мире. Он был советником президентов Р. Караджича и С. Милошевича.

В интервью, которое я предлагаем вниманию читателя, Драгош Калаич касается самых злободневных вопросов, которые волнуют как сербов, так и русских.

Корр.- Чем явилась для сербов последняя война? Что она больше принесла – вреда или пользы?

Д.К.- Если считать по большому счету, потрясения последних лет сослужили сербскому народу скорее добрую службу. Я имею в виду Великое возвращение: возвращение божественного начала в души людские. Что сделало сербов намного сильнее и крепче, чем они были прежде, во времена титовского сытого «благополучия».

Помимо тех огромных бед, которые принесла с собой война, она принесла и определенное отрезвление. Воюя с 1994 года против «современного мира иллюзий», сербы не только приобрели конкретный опыт, но и во многом обрели свое былое естество. Кто побывал на передовой, особенно остро ощущает нерушимую связь дня сегодняшнего со всей нашей историей. Традиция связует ныне живущих с прежними поколениями и с теми, кто грядет следом. В первую очередь это касается боснийских сербов, принявших на себя главный удар врага. В титовской Югославии именно этой части сербского этноса угрожала наибольшая опасность – утратить свое национальное лицо и затем окончательно раствориться в исламском окружении, которое, замечу, само являлось продуктом зловещей «арабизации», как следствие привнесения на славянскую почву чуждой Европе религии.

Война пробудила сербов от роковой спячки. Стряхнув с себя сонное оцепенение, они уже другими глазами взглянули на «интернациональную» и «общечеловеческую» сторону идеологии, прозрев за словесной эквилибристикой вполне конкретное – ближневосточное содержание. Столь же конкретное, как и их собственные арийские корни. Очнувшись, сербы инстинктивно отпрянули от края пропасти, к которой их незаметно подвели идеологи «братства и единства».

Мои русские друзья, такие, как Илья Числов и Юрий Лощиц, побывавшие в Боснии в самый разгар известных событий, могут подтвердить правоту моих слов. То было действительно Великое возвращение. Кстати, именно тогда христианское и европейское самоощущение стало поголовным явлением, хотя Сербия, конечно, никогда не отрекалась от Православия.

Что касается нынешней мондиалистской клики, то это ничтожные люди, коллаборационисты, исполняющие приказы американского посла в Белграде. Однако их приход к власти во многом результат беспомощной, если не предательской политики прежней псевдоэлиты.

Слободан Милошевич, будучи, безусловно, незаурядной личностью, пытался хоть как-то сохранить государство, систему народного хозяйства и промышленный потенциал. Отчасти ему это удалось. Если сравнить тогдашнюю нашу ситуацию с положением дел в большинстве стран Восточной Европы, можно без труда заметить, что в Югославии (сегодняшняя Сербия и Черногория) не произошло тотальной распродажи-разграбления национального достояния, как это имело место, например, у вас, в России. С другой стороны, Милошевич абсолютно не ориентировался в геополитической и политической ситуации. Его представления о конечных целях нашего смертельного врага отличались крайней наивностью. Он все еще надеялся договориться с ними. А речь шла о переменах глобального характера. Через Сербию и Балканы Запад стремился к сердцу мира – России.

На выборах 2000 года люди выбирали между двумя вариантами зла. С одной стороны, режим, так и не сумевший стать национальным. С такими его «союзниками», как «югославские левые» (омерзительная отрыжка титоизма) и дельцы, обогатившиеся на войне и страданиях народа. С другой – еще большие ничтожества, западные марионетки, обладавшие еще меньшим влиянием в стране, но зато имевшие мощную поддержку извне. Не последнюю роль сыграла и раскрутка «умеренного националиста» Коштуницы вкупе с обещаниями 6-миллиардного кредита.

Людям казалось, что они выбрали меньшее зло и сумеют воспользоваться полученной «передышкой». На самом деле меньшим злом был бы, наверное, союз социалистов с радикалами. Хотя реализовать эту идею на практике даже тогда не представлялось возможным. В результате мы получили то, что сегодня имеем.

Корр.- Война в Сербии отчетливо показала, кто есть кто: если русский народ переживал за своих братьев по вере и не сомневался, что он выйдет победителем, то по-другому вело себя продажное антирусское правительство России – оно шло на поводу у Америки и предало сербский народ. Надеюсь, сербы понимают, что народ и правители в России – это не одно и то же.

Д.К.- Разумеется. Сейчас разницу эту сербы понимают прекрасно. В последние годы ни для кого в нашей стране уже не являлось секретом, что такое «российская власть» и кто по национальности нынешние правители России. Однако «русский фактор», к сожалению, сыграл свою негативную роль. Вспомним, что и коммунизм сербы в свое время приняли по двум причинам. Конечно, кого-то сбила с толку лживая риторика; сама идея общественной справедливости всегда была и остается притягательна для человека. Но главная причина заключалась все-таки в том, что это была «русская идеология», «русский» выбор. Россия – наша мать, мать всех православных славян, так пусть и у нас будет, как в России! Сербы не знали, что коммунизм в Россию был подброшен с запада, что октябрьская революция вовсе не русская, но, наоборот, антирусская, антиславянская и антихристианская. Переворот, заговор, устроенный извечными ненавистниками христианской Европы. Их пугали стремительные темпы развития Православной России, рост ее экономики, сравнимый лишь с японским послевоенным экономическим чудом. Цель коммунизма была уничтожить Россию.

Коммунизм так и остался антиславянской и антихристианской идеологией. Хотя нельзя отрицать попытки ряда советских руководителей преодолеть ленинско-троцкистское «наследие» - без этого не удалось бы создать сильное государство, проложить дорогу в космос. Выступая недавно в Италии на презентации книги русского автора (организованной, кстати, не коммунистами или социалистами, но одной из правых партий), я говорил об этом и встретил живой отклик в консервативной по преимуществу аудитории.

«Русская» карта вновь разыгрывается сегодня в Сербии. Только теперь уже по-другому: русский язык изгоняется из средней школы, СМИ ведут целенаправленную пропаганду в одном направлении. Демократы убеждают народ, что, раз уж «коммунизм был русским изобретением», то от России-де надо держаться подальше. Однако, как вы сами видите, их призывы часто вызывают обратную реакцию. Именно сейчас, по мере того как в общественном сознании, окончательно избавившемся от рецидивов социализма, вновь начинают доминировать христианские ценности, сербы осознают, чем была для них Россия на протяжении столетий. Двадцатый век напоминает им не столько о «русском» коммунизме, сколько о подвиге Царя-мученика Николая II, вступившего в Первую мировую войну ради спасения Православной Сербии. Славянское братство, проверенное веками, оказывается более жизнестойкой идеей, чем коммунизм, либерализм или демократия.

Корр.- Что, на Ваш, взгляд ожидает Сербию да и всю Европу в ближайшее время?

Д.К.- Сейчас мы в известном смысле переживаем «последние времена». Я имею в виду традиционные представления о конце определенного исторического цикла. Еще в дохристианскую эпоху в различных арийских традициях существовало понятие «конца цикла». Экономический демонизм, культ денег и их «всевластие» являются характерными симптомами «темной эпохи», однако не будем забывать, что ночь чернее всего перед рассветом. Мы не должны бояться. Как не боялся святой благоверный князь Лазарь, как не боялись другие наши герои и святые. Враги ведь и рассчитывают прежде всего на страх.

Сегодня в мире доминирует третье сословие. Экономика, которая ничего не производит. Торговля долгами. Античеловеческая система уничтожает и самого человека (прежде всего изнутри) и окружающий его мир. Америка – это монстр, паразит, невиданное чудовище. Государство, население которого составляет пять процентов от общего числа жителей земного шара, потребляет третью часть мировых ресурсов, производит третью часть вредных выбросов в атмосферу и мировые воды. И при этом имеет самый большой в мире внешний долг, бесстыдно разглагольствуя об «экономической помощи» и «путях выхода из кризиса» для других стран. Долго так продолжаться не может. Конец близок. Поэтому мы должны быть готовы к альтернативе. Но это должна быть наша, славянская и православная альтернатива.

Чтобы отсрочить собственный конец, Запад стремится поставить под свой контроль природные ресурсы России. Цель США – захватить не только русские богатства, но и русскую землю. Создать на территории России «независимые государства»: «Свободная Сибирь», «Свободный Урал», «Свободная Москва», «Свободный Санкт-Петербург». Не только Бжезинский в «Великой шахматной доске», но и Бейкер ( еще в Лиссабоне, 16 июня 1991 года) открыто заявил об этом, подчеркнув, что все эти «свободные государства» должны будут предоставить Америке все права на эксплуатацию своих природных богатств в обмен на демократию.

Сейчас я завершил работу над романом «Последние европейцы», героями которых являются многие наши современники. На самых первых страницах этого произведения его главный герой задается чисто риторическим вопросом: действительно ли «европейское сообщество» является европейским? Ответ ясен заранее. Однако чужеродный проект единой Европы может обернуться против самих его закулисных творцов. Ростовщический капитал ближневосточного происхождения скоро уже не сможет играть на исторических противоречиях европейских народов. Очень многое зависит сейчас от нас самих. Если мы сумеем сохранить наши исконные ценности, лежащие в основе величественной христианской (европейской) цивилизации, Великое возвращение станет не только духовной, но и политической и геополитической реальностью. Нынешнее состояние сербского общества позволяет мне сохранять надежду на возможность такого исхода.

2002

Белград – Москва.

______________

[1]* Отец Небойша деликатно не уточняет: каких властей. Но мы-то знаем: пойти на малодушные уступки - вопреки готовности сербской армии и народа сражаться до конца - Милошевича заставили Ельцин, Игорь Иванов, Козырев и Черномырдин.

[2] Главный идеолог титовского режима, которого называют югославским Свердловым. Ему принадлежала фраза: “Сломать хребет великосербскому гегемонизму!”