Рождество Христово на Урале

Рождество Христово на Урале!
В голубых сугробах тепло зайцам.
Птицы на деревьях дружно ждали
Когда им на праздник дадут сальца.

Рождество Христово, да морозы.
Паром изо рта мы грелись в храме.
В хвойную подкову вплели розы,
Вышли все на крестный ход по Каме.

Рождество Христово

Дождь падал в сети рыбака,
На небе проступали звезды,
Шли пастухи Христа искать
И бубенцы собрали в гроздья.
Пещера рядом, а луна
Роняла свет сквозь тучи сито,
Собака маялась без сна
У ямы, где вино разлито.
В пещере тихо, а с полей
И не видать людей у входа,
Вот радости готов елей,
И при дверях солдат когорта.
А нынче счастье — Сын Христос
Родился в мир, смыкая вехи
В единый путь, а капли рос
Питают и травы прорехи.

Старик родной, не раз пронзённый болью

Старик родной, не раз пронзённый болью,
Не веривший в бессмертие души,
Был немощью своею недоволен,
И всё глядел сквозь окна в неба ширь.

Его наследник — главный над врачами.
— Терпи, отец, тебя я излечу!
Вот только длинными, как жизнь, ночами
Шагал старик, сутулясь, к палачу.

Палач молчал, поглаживая руки.
Висело небо в паутине звёзд.
И ветер пустоту гонял от скуки,
И месяц сны, расплёскивая, вёз.

Новое счастье

Было Рождество. За окном мела метель. В доме было тихо, только слышно, как тикают в гостиной часы, а своей комнате вздыхает бабушка.

Сережа и Юля, брат и сестра, каждый в своем углу занимался какими-то делами, а скорее всего, они просто делали вид, что очень заняты и им всё равно. Всю ночь родители были на праздничной Рождественской службе и теперь мирно спали, не подозревая, что пока они молились в храме, причащались и пели тропарь Рождества, их дети ссорились дома и обидели бабушку. Собственно, это была не новость, что дети редко уступали друг другу, но поссориться в Рождественскую ночь — это было уже слишком. Все это понимали, но мириться, кажется, никто не собирался, и роль миротворца, как всегда, взяла на себя бабушка.

Мария Петровна тихонько вышла из своей комнаты, неся на вытянутых руках поднос, но котором стоял какой-то предмет, укрытый шелковым платком...

Внук

Сегодня мне впервые вдруг захотелось внука,
Впервые захотелось не кошку, не щенка,
Впервые захотелось не шторы из бамбука,
Мне захотелось внука, хоть нет и сорока.

Впервые захотелось кисель из манной каши,
Пеленки и присыпку, и локон у виска.
Чтоб внук сказал, проснувшись: где бабушка Наташа?
И опрокинул на пол мне кружку молока.

Весна

В душе капель звенит — апрель,
вокруг — январь:
не замечает хода зим
мой календарь.
Снега не в силах замести
мой дом и сад:
мороз с душой несовместим,
и цифр блат.
Сосульки тают, как весной,
и сердца лёд:
вот-вот начнётся ледоход —
весна идёт.

Благодарю...

Сорвавшись, падают цветы на подоконник. 
Глядишь, живой, горит огнем, и вдруг покойник. 
Глядишь, растет и вверх и вширь, пускает почки, 
Но вмиг поник, согнулся вниз, сложил листочки. 

И я пойду вперед за ним, в мороз и в зной, 
Он приготовил мне свинец, но голос мой
Останется живым всегда и будет петь,
Я наперед благодарю за свою смерть.

Встреча у озера

Волны накатывались на каменистый берег озера, где среди серых гранитных валунов проступали светло-золотистые пятна песка. Однообразная поросль низкорослого кустарника кольцом обступала прозрачные воды Люцернского озера, чья причудливая крестообразная форма оживала по ночам, наполняясь отражением звездных плеяд. По краям горизонта синеву неба разрезают вершины гор, отбрасывая зыбкие тени на залитые красноватым светом заходящего солнца заплаты снега. Курортный городок, расположенный в этом первозданном краю, превратился в излюбленное место отдыха тонких ценителей неспешного отдыха, лишенного суеты, любителями романтики и теми, кто наивно верит, что старинные замки здешних краев все еще хранят полузабытые тайны придуманной человечеством средневековой романтики.

Не сбиться с пути…

Почему-то пахнет кофе и ванилью.
Как же горько, как же страшно мне идти.
Знаю, Господи, я помню, Ты Всесильный
Помоги не сбиться мне с пути.

Как всегда в лицо мне бьют метели,
Как всегда за шиворот вода,
Но от длинной беспросветной канители
Я узнаю, меня выручит беда.

О чём подумать в Новый год

Удивительно быстро минул этот год. Подводя его итоги, мы с опаской заглядываем в будущее. Что там — за горизонтом? Дальнейшее развитие запущенных в мире процессов не обещает ничего хорошего. И всё же, надежды на светлое завтра нас не оставляют. Грядущее Рождество привычно озаряет и души наши, и новогодние приготовления.

Правда, некоторые СМИ в канун католического рождества сообщили, мол, Папа Римский Франциск сказал, что это Рождество может стать последним для человечества. Это очевидный вброс, сделанный, судя по всему, порталом YourNewsWire, и всё-таки он показателен, ибо характерен для нашего времени. И легко тиражируемая ложь, и предчувствие конца, и неопределённость, шаткость ранее чётких бытийных норм — всё это лишает нашу жизнь устойчивости, без которой воображаемое нами «здание» социальной и личной обустроенности шатается, как во время землетрясения.

События развиваются слишком стремительно, мы не успеваем даже следить за ними, тем более — адекватно реагировать, ибо носим в своей голове представление о реальности, которое не соответствует действительности.

Условно говоря, чтобы прочесть «текст» современности, чтобы понять, что с нами происходит, надо владеть языком, на котором этот «текст» пишется, а он родом из будущего — не из прошлого. Каков он — этот язык?

А я осталась только встречной...

Здесь знака нет мирам, молчу…

Молчит и вечность, вот отрада!

И восковую жгу свечу,

В цветах и венчиках отрада.

Калека проходил — молчал,

За счастьем - сирым и убогим!

Вот глиняный земле причал,

Я плачу и зову подмогу.

Березы придорожной плед

Вослед склонился ожиданью,

Там седина глубин во мгле,

А глупым — вечное гаданье!

Есть верный друг, у друга — боль,

У боли вещее названье,

Брел путник над мостов горбом

И говорил, что мир — призванье!

Живется бедно, наготу

Не скрыть, не достает отваги,

По росту встали за мечту,

Не зная страха, ни отваги!

А посчитает время боль

И хватит всем вперед с лихвою!

Останется добавить соль

Страницы