Омилия

откровенье
открытые вены
благодати березовый сок
неразменянной и неразменной
верой солнечной –
с горлышка
впрок
пьешь
и горлицей –
в небо – прянешь
к плащанице – Его
к Нему
не моими
Его устами
и стихами – Его
вдохнув
нет не выдохнуть мне –
эпохою
только вдох –
и святых даров
принимаю
частицу
крохотную
разрастается –
в Мир Миров

Разрешите я вам напишу
Из краёв, что зовут одиночеством?
Я у вас ничего не прошу,
Просто душу излить очень хочется.

Может вы из души этой грусть,
Уберёте строкою ответною
И я искренне вам улыбнусь,
На восходе, порою рассветною.

Я любил эту жизнь… и люблю,
Но уже под другим настроением.
И всё чаще на небо смотрю
С непонятным каким-то стремлением.

Вы не думайте, я не чудной,
Просто что-то повеяло холодом,
Словно радуга в мае, весной,
Ваше фото – сверкнувшее золото!

Как идёт вашим синим глазам
Эта бабочка-брошь бирюзовая…
Снова радуюсь первым лучам,
Будто жизнь начинается новая!

Хорошо, что вы всё-таки есть!
Дай вам Бог неба синего ясного!
И слова эти вовсе не лесть,
Тает сердце моё от прекрасного!

Разрешите я вам напишу
Из краёв, что зовут одиночеством?
Я у вас ничего не прошу,
Просто душу излить очень хочется…
2011

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Наступает неделя Страстная — неделя Великого поста, когда мы будем воспоминать страшные события — когда Господь был предан Иудой, когда ученики Христовы отреклись от Него, когда апостол Петр трижды сказал, что не знает Господа Иисуса Христа, когда архиереи и книжники, элита иудейского общества, признали преступником Спасителя мира и предали Его на суд, и суд этот приговорил Господа к распятию; когда Господь за грехи нас, людей, взошел на Крест; когда страдания Господни видели ученики Христовы и Матерь Господа Иисуса Христа — Пресвятая Богородица. Мы совсем недавно воспоминали, как Ей было сказано пророчество — «оружие пройдет душу Твою», — и вот наступает время, когда мы будем вспоминать и это событие.

Было утро. Морозное утро. Изо рта вырывался пар и, принимая причудливые очертания, таял в чистом воздухе. Отец Николай шел уже знакомой дорогой в детскую городскую больницу. Он был здесь неделю назад. Приносил детям подарки. Рассказывал им о Рождестве, о Христе. Запало ли что в эти детские души или все пролетело мимо? Одному Богу ведомо. На сегодня у него были совсем другие планы, хотел поработать с книгами. Но вечером позвонила Вера Павловна — заведующая отделением:
— Приходите. Ждем. Нужна ваша помощь. Они все посходили с ума.
Вот и все. Что там случилось за неделю?
Дверь открыла щупленькая санитарка, ворчливая и угрюмая. Он разделся в ординаторской и пошел через коридор в кабинет главврача. Вера Павловна предупредила, что сегодня обхода не будет. Больничной тишины не было, хотя все дети и были по палатам. Но дети есть дети. Неожиданно перед отцом Николаем из открытой двери вылетела подушка. Следом за ней выскочил заплаканный малыш. Поднял подушку и с обидой в голосе к кому-то невидимому за дверью:
— Ну и лопните от злости. У меня и бабуска есть, и мамулеська, и кока Зеся. А твоя мамка тебя бросила!

Матрос Сильвер

«Шестое августа по-старому, Преображение Господне».
Борис Пастернак

Люблю этот Праздник за его особенную возвышенность, надежду и веру, предчувствие иного мира, солнечного насквозь, из глубины. Когда-нибудь наш мир станет светящимся изнутри огромным яблоком.

Каждый год я жду от него волшебства, и не обманываюсь.

Уже второй год подряд встречаю Преображение в Тарусе, у дорогих мне людей, в прекрасном огромном саду, с яблоками и сливами, пчелами, уютным деревянным домом, с верандой, круглым белым столом под грушей, с ощущением счастья, которое льется отовсюду. Время останавливается, и сквозь его золотое кольцо спокойно течет прошлое и открывается будущее, и крыло вечности легкой тенью осеняет и этот сад, и Оку, и холмы, и памятник Цветаевой, и дорогу к Воскресенскому храму.

Я собралась в храм довольно поздно. Завтрак затянулся, Марина и Саша так гостеприимны, что праздник чувствуется в каждом слове и в каждом движении, круглый столик, круглые яблоки, ароматный чай, родные улыбки.

На девятый день после Пасхи Церковь особо вспоминает почивших христиан и предлагает в память о них помолиться, сделать что-то доброе, в том числе посетить и привести в порядок могилы.

Такая традиция, хоть и привычна, но далеко не всегда понятна нашим соотечественникам, которые даже не представляют, зачем всё это нужно и что даёт почитание умерших.

Смерть — пустота или встреча с Богом?

Библия говорит о смерти двояко. С одной стороны, Бог смерти не сотворил, смерть — это трагедия и беда. Но, с другой стороны, Христос победил смерть, и, значит, для Его последователей, как бы это ни звучало парадоксально, смерть может стать началом новой жизни — жизни вечной.

В неверии – залог развитья.
Не верь в себя, доколе жив.
Не верь в познанье и наитье.
Не верь в надежность мышц, жил.
Не верь в свой разум, в меч и злато,
В сонм обретений и потерь.
Не верь отцу, сестре и брату,
Любимым и цветам не верь.
Во мрак не верь и в смерть, и в зелье,
И в многоразовость души,
И в редкостные достиженья
Во имя плеши и парши;
Ни в сон, ни в резаные вены,
Ни в современный буйный град,
Ни в глобализм, ни в микросхемы,
Верь Богу – будешь цел и свят.

Моей сестре

В Твоей Деснице
Все твари, птицы,
Земля и Небо,
Краюшка Хлеба,
Луна и Солнце
и свет в оконце,
Планеты, Звезды,
звук песни поздней,
шепот молитвы,
рассвета митра.
В Твоей Деснице
живет девица,
тихо,спокойно
в Твоей Ладони.
Теплом согрета
девица эта
и бед не знает,
но лишь вздыхает,
что слишком мало
Любви в ней стало.
Эту девицу
держи в Деснице
И слов не слушай-
Ты видишь души,
Душа же эта
к Тебе воздета.

Мне б ветвию пальмовой стать иль облаченьем,
Что под ноги Тебе стелили на пути.
Вместе с Тобой войти в великий град священный,
День Твоей славы горькой понести.
Мне б стать поводьем той младой ослицы,
Что на себе Тебя привозит в этот град,
Что б Ты держал меня в Своей Деснице,
Что б знала я, что нет пути назад.
Мне б из толпы Тебе " Осанна" крикнуть,
"Спаси меня!"- душой своей воззвать.
Забравшись на смокву, к стволу приникнуть
И на себе Твой ясный взор поймать.
И прочитать в том взоре пониманье,
прощение Твоё и Твою боль,
За нас страданье, с нами со-страданье,
Твою всёотдающюю Любовь.
Мне б камнем стать, ступенью синагоги,
Которую Ты вновь сегодня посетишь,
Что б помнить - на меня ступали Твои ноги,
Ступни, что ко Кресту ты скоро пригвоздишь.
Мне б на мгновенье стать Иерусалимом,
Тем градом, о каком заплачешь Ты теперь.
Мне б только быть с Тобой,
С Тобой, моим Любимым,
С Тобою быть всегда,
не важно кем и чем...

Одиночество моё сладкое,
Ухватило ты меня накрепко.
Даже если увлекусь схваткой я,
Пусть окутает твоя патока.
Даже если по красе золото,
Руки белые и взгляд светится –
Столько в мельнице муки смолото,
Что недвижима стоит мельница.
Даже если б вырос стол от земли
Весь уставлен снедью и винами,
Сердце вымолвит едва: «Мало ли!..
Были мы уже с тобой свиньями».
Даже если мебель в дом мягкую,
Занавески на окно, жалюзи,
По сервантам – дребедень всякую,
Не дождёшься от вещей жалости.
Даже если за окном на волне
Тронут лебеди листву шеями,
Даже если потону в тишине,
Одиночество прервать смею ли?

РАСПЛАТА КРОВЬЮ

Комар летит – шарманщик хмурый,
И за концерт берёт натурой.

***
Обосновавшись на руке, как нефтяная вышка,
Комар свой хоботок немедля сунул в чернозём.
Я наблюдал, как брюшко разбухало от излишка,
И думалось: вот так же из земли мы кровь сосём.

***
Он точно так же хочет жить,
Он так же вертится, ушиблен,
И шевелит губами-шилом,
Проклятий не пытаясь скрыть.

Почувствовав свободу вновь,
Он крылья распахнуть стремится,
Ещё не видя на странице
Мою разбрызганную кровь.

Самая странная вещь на земле разлука. Кажется, это «Прощай!» – навсегда. Хотя ни слова не знаем о ней – ни о ее вкусе, ни о запахе. Что будет после тебя, что будет после той меня, которая остается без тебя. Но этот жест – прощай, до свиданья, такой резкий, такой правильный, без него невозможно, а с ним еще невозможнее.

Но самая странная на земле вещь странна не тем, что люди расстаются. Они остаются. Вот беда. Или радость. Или счастье. Из непонятного пустого пространства, из бездны, они сами начинают рождаться, жить своей жизнью, что-то рассказывать о себе, совершенно новое и неожиданное.

Вдруг вспоминаешь, какого цвета глаза были у твоей подруги, когда она угощала тебя вишнями.

Разлука это нож. Отрезает не человека, но меняет тебя. На кого и кого? На масло или на арбуз? Ты становишься дольками или новым маслом?

Уже смердит:
четыре дня во гробе.
он умер,
не уснул
его уж нет...
наш Лазарь -
брат -
четыре дня, как умер.
он был бы жив,
когда бы Ты был здесь...
он был бы жив,
а хочешь - жив он будет,
Ты можешь всё -
скажи - восстанет он.
уже смердит
Ты плачешь?
как Ты любишь...
отвален камень.
"Лазарь! иди вон."