Я видела странные вещи под солнцем, которые совершали мои земные братья. Один слизывал мед с острия бритвы; он резал губы и язык, но словно не чувствуя боли продолжал глотать мед, смешанный с кровью. Другой прыгал вверх, желая сорвать с неба звезды, и падал в изнеможении, а затем, поняв, что звезды высоко, стал ловить ветер и прятать его за пазуху. Третий скатывался в ров, и с трудом выбираясь из него, снова срывался вниз; так он вставал и падал, не желая свернуть с пути и обойти яму стороной. Еще я видела, как человек нес мешок с камнями в гору, согнувшись и шатаясь под его тяжестью; он обливался потом, проклинал свою жизнь и непосильную ношу, но продолжал подбирать по дороге новые камни. Я видела человека, который многие годы провел в темнице, а когда кончился срок заключения, то он, испугавшись долгожданной свободы, умолял, чтобы его оставили в тюрьме до конца жизни. Я видела нищего, которого одели в дорогие одежды, а он горевал о своих лохмотьях.
Такие странные дела я видела под солнцем. Еще я видела, как человек бил старого коня за то, что тот не скачет так быстро как прежде, а когда конь издох от побоев, то потащил на себе его шкуру. Другой шел по дороге из Иерихона в Иерусалим, обернувшись лицом назад, и проходя долгий путь, оказывался вновь у ворот Иерихона. Третий возводил стены дома, а затем, находя недостатки в кладке камня, разбирал их и строил снова; так до старости он оставался без жилища. Четвертый умирал от жажды около реки, так и не поверив, что рядом вода. Пятый поехал торговать с караваном верблюдов, думая, что привезет назад сокровища, а вернулся один на осле. Шестой во время холода сжег собственный дом, чтобы согреться. Седьмой плясал на могиле отца, думая этим развеселить мертвого.
Я видела, как господин посадил рабов рядом с собой за трапезу, а те потребовали, чтобы он еще прислуживал им. Я слышала о правителе, который не наказывал своих сыновей за насилия, а судей за несправедливость, и посчитала, что его вина больше, чем их. Я не видела гордого, который был бы благодарен за оказанные благодеяния, и труса, который оставался бы верным своему другу. Я не видела богатого счастливым, а правителя спокойным: чем больше богатства – тем тяжелее ноша, чем выше власть – тем больше морщин на лбу, чем выше поднимаешься в горы – тем глубже пропасти, тем труднее дышать, тем круче становится тропа.
Я видела нищего, который просил милостыню; одни проходили молча, не замечая его, другие бранили, почему он довел себя до нищеты, третьи давали совет, на каком углу улицы ему лучше стоять, четвертые негодовали на жестокость людей, но никто из них не дал ему ни хлеба, ни денег. Я видела странника, который стучался в ворота богачей и каждый направлял его к своему соседу. Я не видела на земле властителя, который не ожидал бы подарков от поданных, и судей, на весах которых правда перевесила бы тяжесть золота. Я не видела дом, который не перевернулся бы вверх дном, если в нем главенствует жена; поэта, не ищущего славы, художника независтливого к своим собратьям, плясунью целомудренную, купца, не расхваляющего свой товар, ростовщика милостивого, пьяницу правдивого, глупца, сидящего у ног учителя, женщину не ревнивую, змею, меняющую свой нрав вместе с кожей. Я видела сторожевого пса, который ласкался к ворам, и другого, который бросался на своего хозяина, и подумала, что оба они одинаково негодны. Я видела коня, который постоянно сбрасывал всадника, и подумала: трудно решить, кто виноват – всадник или конь.
Я видела девственницу, которая брала мзду с блудниц, промышляющих в ее доме, и посчитала, что любая блудница чище ее. Я видела нищего, гордящегося иголкой, которой зашивал прорехи на своей одежде. Я видела человека, которого хотел наградить царь, а тот попросил у него подкову для коня. Я видела мудреца, который скрывал свой ум под личиной шута, и глупца, прятавшего свою глупость под плащом философа. Я не видела философа молчаливого и мудреца говорливого. Я видела раба, который, захватив царскую власть, велел отрубить головы тем, кто помог ему взойти на трон. Я видела, как люди отплачивают злом за добро, чтобы не быть благодарным своим благодетелям.
Я видела человека, который всю жизнь наблюдал за облаками и восхищался их красотой; он думал, что созерцает небо, а это были только тени земли. Я видела богача, который, боясь, что у него попросят деньги, ходил в рубище и жаловался на бедность. Я видела бедняка, который скрывал свою бедность, притворяясь богатым, чтобы его не выгнали со званного пира. Я видела трех людей, которые черпали воду из колодца: один выливал ее в реку, чтобы она не оскудела; другой наполнял бочку и затем ударом ноги переворачивал ее; третий опускал в колодец треснутый сосуд и удивлялся, почему в нем так мало воды. Я видела человека, который притворялся, что кладет золотую монету в копилку храма, а в это время незаметно крал деньги оттуда. Я видела богатого, который подружился с нищим, чтобы выманить у него последние гроши.
Я видела левита, который читал тору, а когда в его ворота постучался нищий, то приказал выгнать его, и подумала: лучше было бы левиту вовсе не знать имени Бога. Я видела судей, которые ради денег прямое делали кривым, а белое – черным, как красильщики перекрашивают ткань, и подумала: у разбойников есть своя справедливость и у воров свой устав, а у стражей правосудия только один закон – звон серебра. Я видела людей, которые в дни бедствий и опасности давали обеты Богу, а затем забывали свои обещания, не понимая, что сами себя заковали цепями и сделали собственную могилу подобием долговой ямы. Я видела старца, который поливал давно засохшее дерево, а когда ему говорили, что он напрасно трудится, то отвечал: «Я поливаю это дерево с детства, неужели моя жизнь и труды пропали даром». Я видела человека, который, не выплатив прежних долгов, брал новые, и подумала, что он оставит своим детям в наследство – только долговые расписки? Я слышала о фараоне, который повелел повернуть течение Нила назад, возомнив себя земным богом. Я видела безумного царя, который издал приказ восток считать западом, а север югом, как будто земля и небо повинуются ему. Я видела человека, который, пожалев умирающую змею, положил ее за пазуху, но она, ожив, вместо благодарности стала кусать его грудь. Я видела царевича, который полюбил блудницу и взял ее в жены, но она скучала во дворце и тосковала о своей прежней, беспутной жизни.
Еще я видела пастуха, который, сжалившись над волком, пустил его погреться в овечий загон, а волк перегрыз все стадо, и подумала: неразумная доброта хуже жестокости. Я видела петуха, который хлопал крыльями, стараясь подражать орлу, и подумала: небо для петуха – его курятник. Я видела орла, который был в послушании у петуха, и решила, что такое смирение хуже, чем гордость. Я видела мула, который забрел в сад и портил растения; а хозяин боялся выгнать его, так как мул принадлежал князю. Я видела, как человек тонул в реке, а друзья вместо помощи упрекали его, что тот не научился плавать. Я видела, как ростовщики обращают в золото кровь людей, и подумала: сколько проклятий ляжет на их род, и посчитала детей ростовщиков более несчастными, чем дети бедняков. Я видела корабельщиков, которые во время бури устроили бунт на корабле, словно искали своей смерти в пучине моря. Я видела человека, который пытался оседлать тигра, и подумала, что это не храбрость, а безумие.
Я увидела плачущего младенца на руках матери, которая не могла успокоить его, и спросила: дитя, о чем ты плачешь? Он ответил: «О том, что мне предстоит жить в этом мире, полном обмана и зла, и уже оплакиваю себя и пою о себе погребальную песнь». Я встретила рыдающую девушку и спросила: о чем ты так горько скорбишь? Она ответила: «Об обманутой любви. Я думала, что это свет моей жизни, но он оказался жгучим пламенем». Я сказала: время как лекарь залечит твою рану, весной земля покроется новыми цветами и придет другая любовь. Она прошептала: «Разве ласточка может летать как прежде, когда у нее опалены крылья». Я встретила беззубую, сгорбленную старуху, со слезящимися, потухшими глазами, у которой морщины как шрамы избороздили лицо, и спросила: о чем ты плачешь? Она ответила: «О том, что моя жизнь уже прошла как сон, а мне кажется, что она даже не начиналась». Я сказала: старица, успокойся, никто еще не мог вернуть прошлое и удержать настоящее.
Я встретила странника с посохом в руках; из его покрасневших глаз падали слезы, и спросила: какое горе постигло тебя? Он ответил: «Я с детских лет хотел узнать, что такое счастье и спрашивал об этом у своих родителей. Но вместо ответа они тревожно переглядывались, спешили угощать меня сладостями и дарить игрушки, чтобы отвлечь от таких странных мыслей. Когда я поступил в школу, то спрашивал об этом своих учителей, но они гневались, что я задаю пустые вопросы. Когда я стал взрослым, то покинул свой дом и сделался странником. Я исходил земли и страны в поисках счастья, спрашивал у бедняков и богачей, где обитает счастье, где ворота его дома, как найти его, но не услышал ответа. Одни отгоняли меня с бранью, другие жалели как потерявшего рассудок, но никто не мог объяснить мне, что такое счастье и где скрылось оно.
Как-то я спросил об этом у одного вельможи, владения которого не мог бы обойти скороход за день, и тот ответил: «Мой прадед, умирая, разделил имение между сыновьями, но забыл указать, кому должен принадлежать старый колодец. Мой дед со своим братом никак не могли решить этот вопрос, и никто не уступал в споре; однажды они даже обнажили мечи и бросились друг на друга, но их успели разнять. Дед, умирая, заклинал моего отца отсудить или отнять силой колодец. Отец истратил на тяжбу столько денег, что на них можно было бы вырыть десяток колодцев, но дело затянулось до его смерти, и судьба колодца осталась нерешенной. Когда я смогу присоединить колодец к своим владениям, только тогда буду считать себя счастливым». Я подумал: этот человек забыл о своем доме, подобном царскому дворцу, и огромных угодьях, будто они для него не существуют, и думает только о колодце. Он готов скорее засыпать его камнями, чем уступить сородичам. Неужели счастье вельможи утоплено в этом колодце?
Я видел больного, который много лет лежал на одре неподвижно как труп, и спросил у него про счастье. Он ответил: «Уже пятнадцать лет как меня положили на этот одр, будто на костер с тлеющими углями. Я не живу и не умираю, словно качаюсь на тонкой нити между жизнью и смертью. Я завидую прокаженным, бродящим вокруг селений в поисках пищи, от которых в страхе убегают звери, узникам, заключенным в темнице, и даже змеям, ползающим между камней. Я был бы счастлив, если мог сидеть на своем одре, а если бы встал на ноги, то посчитал бы себя самым счастливым на земле». Я подумал: как мало нужно человеку, а люди не ценят того, что имеют, а видят счастье в том, что уже безвозвратно прошло или еще не наступило.
Я видел разграбленную гробницу ростовщика, который еще при жизни спрятал в ней свои сокровища, чтобы его стяжение не досталось никому. Когда он умирал и уже хрипел, то родные перевернули весь дом в поисках денег: стащили умирающего с одра, обыскали пастель, и ничего не найдя стали проклинать его, ссориться между собой и обзывать друг друга ворами. Когда, наконец, ростовщик испустил дух, то они разрезали ему живот, подозревая, что умирающий перед смертью мог проглотить драгоценные камни, а затем поспешно похоронили его без оплакивания и погребальной трапезы и замуровали склеп. Через некоторое время гробокопатели открыли гробницу, перерыли всю землю, труп сбросили с каменного ложа, а череп отшвырнули в сторону как мяч ударом ноги, чтобы мертвый не мешал искать клад. Ростовщик всю жизнь отдал золотому тельцу: он не видел неба, не ел досыта, не спал ночами, служа, как раб своему господину. Его тронным залом было подземелье, глубокое как колодец, престолом – сундук, обитый железом, где вместе с сокровищами лежало его сердце, холодное как металл. Каждый вечер с фонарем в руках он спускался в подвал, чтобы поклониться своему золотому идолу, заклейменному проклятиями и кровью тех, кого ростовщик разорил и уморил в долговой яме. А теперь золото отняло у мертвеца покой даже в могиле. Я подумал: разве в богатстве счастье, разве может душа в аду за сокровища мира купить у демона хотя бы чашу воды?
Я видел замок тирана, обнесенный высокими стенами, мрачный как склеп и подумал: его владелец – вечный узник, заточивший себя в темнице с золотыми решетками; он живет в одиночестве, как на вершине горы, где нет жизни, а только снега и льды. Тиран не имеет покоя, он чувствует себя в окружении врагов, даже когда рядом с ним нет никого. Он боится шума ветра в своем саду, тени на полу, шороха за стеной; он подозревает соперника в родном брате, изменника в рабе, постилающем его ложе, и отравителя в кравчем, подающем ему чашу вина. Он не знает, что произойдет с ним в наступающую ночь: будет ли верной ему стража, или меч заговорщиков пронзит его грудь. Он не уверен, один ли находится в опочивальне или убийца притаился в темном углу. Он боится вельможи, который склонился перед ним в поклоне, полководца, вернувшегося с победой, которого приветствует народ, наместников провинций, приносящих дары. Собираясь на пир, он одевает под хитоном стальную кольчугу, будто идет на битву. Тиран восходит на трон по человеческим костям как по ступеням, и покидает престол только мертвым. Тиран единоборец, который воюет со всеми: или он должен убивать или его убьют. Он владеет всей страной, но не владеет собственной жизнью; его единственный друг – пес, который не изменит своему хозяину. Если бы тиран мог, то превратил бы людей в псов, а псов в людей. Я подумал: разве счастье наводить страх своим именем и самому жить в постоянной тревоге.
Я посетил пустынников, обитающих далеко на востоке, где солнце восходит из океана, а луна выплывает в ночное небо, как ладья из снежных гор. Я спрашивал их, что такое счастье. Один ответил: «Мы знаем, что такое несчастье – это вращающееся колесо бытия; чтобы освободиться от него надо убить все мысли, все желания, любовь и ненависть, добро и зло, привязанность и отвращение, и погрузиться в пустоту. В этой вожделенной вечной пустоте мы ищем избавления от боли и страданий». Другой повторил: «Счастье – в небытии»; третий промолвил: «Счастье это сокровенное знание, которое освобождает ум от иллюзий, знание того, что нет ни мира, ни Бога, ни рая, ни ада, а только одна моя мысль, которая вызвала эти образы в моем воображении и создала меня самого. Нет бытия и нет небытия, а только моя мысль, которая создает и разрушает миры». Я подумал: такая мудрость хуже безумия, а такое счастье страшнее самоубийства.
Дух смерти и безумия дунул мне в лицо из уст этих отшельников, словно леденящий ветер с мертвых вершин Гималаев. После этой беседы солнце показалось мне зловещим пылающим факелом, брошенным какой-то неведомой силой ввысь, чтобы сжечь небо и растопить как воск землю, а луна – светящимся пауком, который выползает по ночам из своей норы, чтобы охотиться за звездами и ловить их в свою паутину.
Однажды я увидел человека, одетого в траур, который бродил ночью у стен города, погруженный в глубокие думы, словно хотел разрешить какую-то загадку и не мог найти ответа. Я спросил у него, что такое счастье. Он пристально посмотрел на меня и затем ответил: «Я происхожу из царского рода. С детства меня обучали философии и всем наукам. Я был обручен с девушкой такого же знатного происхождения – умной и прекрасной лицом, и думал, что в союзе с ней найду свое счастье. Я должен был сопровождать отца в далекую поездку. По неожиданным обстоятельствам мы задержались на несколько лет, но я не сомневался, что моя невеста ждет меня, и был спокоен. Когда мы вернулись в родной город, то уже у ворот я услышал страшную весть – что она умерла. Я захотел, чтобы меня привели к ее гробнице – попрощаться с умершей, но мне отвечали, что это невозможно, что вход в погребальную пещеру открывается только для нового мертвеца, а живые могут оплакивать мертвых у камня гроба. Но я вынул меч и сказал, что войду туда силой и не пощажу никого, кто станет на моем пути; тогда родные умершей согласились. Я вошел в гробницу и сразу же почувствовал смрад, от которого перехватило дыхание и закружилась голова. Я увидел разлагающийся труп: кожа потемнела и слезала с лица, клочья волос были прилеплены к черепу, ногти длинные как когти хищней птицы росли на пальцах рук; один глаз вытек и вывалился из глазницы, другой висел на нити. Зубы у мертвой были обнажены и оскалены, будто она смеялась над жизнью. Вместо тела я видел темное зловонное месиво, которое колыхалось, будто дышало, от множества червей; они наполняли ее внутренности и ползали по трупу, вылезали из ушей и провалившегося носа. Как странно и невероятно! Неужели это она, моя нежная и прекрасная лилия? Неужели эта сукровица и гной – предмет моей страстной любви? Неужели эта гробница конец всех земных наслаждений? И это я любил и в этом видел счастье своей жизни? Только демон более смраден, чем человеческий труп. Земля берет обратно то, что дала на время. Я уже не хочу богатства родителей; мне смешна знаменитость моего рода. Теперь мое единственное счастье – не искать счастья в этом мире. Я выхожу по вечерам из ворот города и в пустынном месте размышляю о жизни и смерти. Мое горькое счастье в том, что я увидел, как рассеялся мираж земного счастья. Мне трудно быть среди людей, обольщенных страстями и обманутых временем, как живому притворяться мертвым, а мертвому играть в живого».
Я покинул своего собеседника, чтобы не нарушать его одиночества, и сказал самому себе: счастье это тень, которую нельзя поймать, призрак, которого невозможно догнать, и надежда, которая не сбывается никогда.
