Омилия

Великий пост — самый строгий и продолжительный из всех постов установленных нашей Матерью Церковью. Он состоит из 40 дней Святой Четыредесятницы, двух праздничных дней, Лазаревой субботы и Вербного воскресения, а также Страстной седмицы. Всего 48 дней.

Четыредесятница установлена в честь сорокадневного поста Иисуса Христа, который предшествовал Его спасительной миссии. Страстная седмица — в воспоминание последних дней земной жизни, страданий, смерти и погребения нашего Господа. Страстей Господних.

Принято с особой строгостью соблюдать первую и Страстную седмицы Великого поста, богослужения в этот период отличаются особенной продолжительностью, напевы становятся всё тише и тише. Даже как будто природа вся замирает и чувствует строгость события.

До революции в пост не только воздерживались в пище, но и от всех развлечений, даже закрывались все театры, увеселительные учреждения.

       Экологические проблемы уже давно стали для общества актуальными. Современная цивилизация, обещавшая облегчить и улучшить жизнь людей, на деле привела человечество на грань катастрофы. Очевидными стали процессы, ведущие его к деградации. Все чаще задается вопрос, сможет ли оно выжить или обречено на гибель в ближайшие десятилетия.
       Отравлены воздух и вода, уничтожается природная среда обитания. Варварски используются и истощаются природные ресурсы. Растущее производство требует увеличения затрат энергии, традиционных источников которой не хватает, а применение новых, ядерных, небезопасно. Оно может привести, как показала авария на Чернобыльской АЭС, к тяжелым последствиям.
       За последнее столетие техногенная цивилизация ввела в обиход около миллиона искусственных химических соединений, что превышает видовое разнообразие растительного мира. Загрязнение окружающей среды в некоторых регионах достигло 2000% [3].     

Третья  остановка  крестного пути (см. фото), где  Иисус первый раз падает под крестом, находится на углу улицы Эль-Вад у польской часовни. Барельеф Тадеуша Зелинского над входом рассказывает о падении  Иисуса, и о невозможности Матери помочь ему:

«…ибо далеко от меня утешитель, который оживил бы душу мою»  (Плач Иеремии; 1;16), и только…

Четвертая остановка  крестного пути повествует нам, что Иисус встречает свою Мать.  Богородица стояла у дороги, чтобы увидеть сына. Маленькая армянская  католическая часовня, напоминает о Ее печали. Она (ее печаль) вся состоит из молчаливого, великого, переходящего в мученичество страдания, которое не могло найти утешения в откровении, сочувствии, понимании и сострадании людей. И такого же великого, беспрекословного предания Себя в волю Божию. Она шла за Крестом Своего единственного Сына, неся Свой крест задолго до Его Голгофских страданий.

Каждую пятницу, когда в Иерусалиме францисканцы начинают службу в честь крестного пути Иисуса Христа, внутренний двор школы Аль-Омария наполняется народом. Наша  группа совершала паломничество по пути страданий Иисуса Христа. Виа Долороса или «Путь страданий» ведет по извилистым узким улочкам старого города в Иерусалиме от монастыря Ecce Homo к базилике Гроба Господня. По этому пути, неся свой крест, прошел Христос от преторского судилища Пилата в Антонии к месту распятия – Голгофе (Лобному месту). На этом пути Иисус останавливался четырнадцать раз: или по принуждению, или по собственному изнеможению. По этому Святому пути решили пройти и мы. Возглавлял паломническую группу московский протоиерей Олег (Бураковский).

Одна слеза - души забвение,
Купает бренные мечты.

Одна слеза - отдохновение
От шума. Поиск простоты.

Одна слеза - твоё моление,
В ней - жажда вечной красоты.

Одна слеза - всеисцеление
От лжи, коварства, черноты.

Ветер в травах слагает быль,
Поёт ласково, как свирель,
Жизнью дышит в стихах твоих,
Льётся радостно!
Ты – мой Лель!

Венценосный голубь облетает поле,
Хорошо и сытно жить ему на воле,
Вовремя поспели тучные колосья,
И душа созреет для осьмиголосья,
Венценосный голубь облетел всё поле,
Скоро будет жатва – вечна Божья воля.

Утеха, так уж повелось
Затмить мечтает утешенье.

Порой утеху жадно ждешь
Себя вгоняя в исступленье.

Утешишь душу сгоряча,
Наполнив сердце сладким ядом,

Русские без России…
Это звучит печально.
Русские без России –
Больно необычайно.

Кануло столько силы! –
Всё это неспроста.
Вспомним…
                Сначала было:
Русские без Христа.

18.03.2011 г.
 

Я могу преклонить колени,
в своем сердце быв непреклонным.
Я могу попросить прощенья,
в душе оставаясь холодным
и тысячу раз признаться:
"Ты прости, я и сам прощаю!"
Я могу виноватым казаться,
ведь всё это уж было в начале.
В саду райском от Бога прячась,
прикрываясь листвой зеленой,
от Лица Его словно пячась,
я уже прокричал: "Довольно!
Ты прости, но Ты Сам - причина,
Ты ведь создал жену и змия,
посадил в Саду Древо Жизни,
отчего ж мне просить прощенья!
Я - так слаб, я - Твоё созданье,
и нагой я хожу невольно.
Хочешь Ты моего признанья,
получай, но не делай больно..."
И закрылись райские двери,
и не видел я Бога больше.
Так легко попросить прощения,
от души попросить - так сложно.

Нет, из меня не вырос Робин Гуд
И, видимо, я сам тому виною...
И подвиг, неслучившийся со мною,
Тоскливой жабой сдавливает грудь.

А мог бы... Недопонял, не успел...
Не оглянулся... Вовремя не вышел...
Скребутся в память мысли, словно мыши -
Где взять успокоительный укол?

… и постепенно, как мираж, исчезну зыбкий.
Утихнет смех, как мотылек, вспорхнет улыбка.
Растает образ дымкой. Эхом растворится
Негромкий голос и звучать не возвратится.
Без сожаленья и без грусти отпускаю
Все чувства сердца, от которых так страдаю.
Для прошлой жизни я сегодня умираю.
Что будет дальше - только верю, но не знаю.

                                 (Сб. "Стопами любви")

На улице туман, как в бане.
Едва проглядывают зданья.
Картина дня в оконной раме,
Избыток лени. Тает свет.

Два фонаря, как две медузы,
Мерцают тихо и печально.
И выливается отчаянье
В неуловимый влажный след...

Так стремились приблизить весну...
И вот она уже наступила, календарная. Теперь что? - будем ждать реальной - со свежим ветром, пробуждающимися запахами, блестящими глазами?
Всё гоним куда-то, летим, не разбирая, порой, дорог... не очень замечая, что по сторонам. Хорошо, хоть останавливаемся, почувствовав "кадр", иногда даже забывая, что камеры с собой нет.
А куда спешим, желая скорее то весны, то лета? Зелень перестанет быть юной, запахи перестанут будоражить. Потом все покроется городской пылью, будем рваться на поиски "остатков чистоты и непорочности" прочь из мегаполисов. И вот уже захочется осенних видов, подернутых паутиной золота и каплями тумана, потом хрустящих по утрам лужиц, чистого воздуха, инея на деревьях, первого снега.
Это что - молодость? Её торопливость и пренебрежение временем? Её расточительное непонимание "конечности" всего и вся? Вроде бы нет, - уже середина пройдена.
А почему же мы так радуемся тому, что вот... уже... наступила, пришло, свершилось?

Ты прости, неразделённая,
Я ждала тебя, надеялась.
И тобою окрылённая,
Без остатка жизни вверилась.

Отрывала по кусочку я,
Раздавала радость бережно.
Ты, любовь неразделённая, —
Равнодушием заснежена.

Эту горечь ненапрасную
Сердце пьёт в пустыне ветренной.
Там терзает душу страстную
Жажда той любви - потерянной.