Омилия

(Из цикла "Времена года. Церковный календарь")

Бог сотворил мир бесплотных
Прежде, чем первых людей, -
Ангелов светлых и добрых,
С волей свободной своей.

Но возгордился Денница*,
Богу войну объявил...
Вышел с безумцем сразиться
Архистратиг Михаил.

Славы Господней защитник
Громко воззвал: «Кто, как Бог?»**,
Против полков сатанинских
Ангелов верных привлёк.

Во глубину преисподней,
Духов коварных низверг,
Узами силы Господней
Там повязал их навек.

Светом небесным сияя,
Архистратиг Михаил
Мир и сейчас ограждает
Кровом блистающих крил***.

Мужчина,
ваша женщина —
в лохмотьях!
Как вы живёте?!
Её краса —
изношенное платье:
любви ей дайте!

Глаза потуплены
цветка увядшего,
надежды — скошены.
Изнеможение
и искажение
пустопорожнего

житья нецельного
(не исцелённого),
опустошённого;
житья нелепого,
всего, что надобно,
всегда лишённого.

Она — как нищенка —
ютится призраком
дорог нехоженых,
даров не даренных
и слов не сказанных.
Идёт к прохожему
лишь за улыбкою,
лишь за вниманием,
ею подаренным
неосторожно так
вам.

Посмотрите, что за чудо?!
В небе солнце! Но откуда
Появился белый снег?
Пухом он обсыпал всех!

Стали белыми деревья,
Словно к нам из сновиденья,
Дед Мороз пришёл играть,
Всем подарки раздавать!

Посохом взмахнул он дважды,
Показал, что гость он важный.
И снежинки в тот же час,
Закружили снежный вальс.

Дед Мороз подул немножко,
Заморозилось окошко.
Взмах он сделал рукавом,
Лужица покрылась льдом!

Дед Мороз! Ты как волшебник,
Разукрасил лес, кудесник!
Зиму даришь нам в подарок,
Новый Год пусть будет ярок!

Путь от узвоза, стлала мне заря,
Где над холмом парила колокольня,
Дышалось так свободно и привольно,
В сени Покровского монастыря…

Октябрь вершил дождливый ритуал,
Но Харьков дал теплом своим согреться.
Мне этот город мёдом влился в сердце,
Он светозарным образом предстал.

От впечатлений двух коротких дней
Душа моя теплом его лучится.
Я видел не торговую столицу,
А сердце Церкви Родины моей.

***
Не понимаю, что творится.
Во имя благостных идей
Ложь торжествует, блуд ярится…
Махнуть рукой, как говорится?
Но как же мне потом креститься
Рукой, махнувшей на людей?…

***
Я не пахарь и не воин
У своей родной страны.
Я — поэт, мой ум раздвоен,
Словно жало у змеи.

Я поэт. Счастливой доли
Быть не может у меня.
Как нет запаха у соли,
Как нет вкуса у огня.

Однако, в полном соответствии с поговоркой «утро вечера мудренее», уже назавтра Ивакин забыл о своих вчерашних сомнениях и страхах. Тем более, что жизнь в офисе явно входила в прежнюю колею. Да, пока еще его коллеги обсуждали покупки и новости эстрады без прежнего воодушевления. Но никто уже не вспоминал о погибшем Егоре. Только Юленька продолжала пошмыгивать носом.

— Ты что, простыла? — поинтересовался Макс. — Тогда держись от меня подальше. Я, знаешь ли, не хочу из-за тебя заболеть. Своих проблем по уши…

В ответ девушка расплакалась навзрыд.

— Это она из-за Егора. — елейно пропела Викуся. — Тебе ведь он нравился, правда, Юль? А он, между прочим, на тебя и смотреть не хотел. Ему Галька нравилась. Уж я-то знаю…

Галя резко встала и подошла к рыдающей Юленьке.

— Успокойся, успокойся. — приговаривала она, гладя ее по голове. — Не надо плакать… Бог забрал Егора к Себе. Мы будем за него молиться…

Желанное, к нам в гости запоздав, –
Мечтами ум и сердце наполняя,
Влечёт к себе, как добрый отблеск рая,
Как в чистом небе новая звезда.

Желанное, покуда далеко, –
Считать своим в надеждах робких смея,
Взираем на него, благоговея,
Забыв о самолюбии легко.

Когда же воздаяньем за труды
Желанного реальность наступает, –
Вкусив, душа к нему охладевает
И не хранит заветные плоды.

Желанное, обыденностью став,
Высоких чувств не будит,
что не странно:
Мы пленены давно другим желанным,
Былому постоянством не воздав.

17–19.11.2010 г.

Переплетение вен - сплетение жизни
и сеть морщин, словно морская рябь:
В руках твоих то строгость, а то нежность,
мудрой усталости печать.
И от труда немного стёрты
подушечки на пальцах;
как узлы (что я плету
на своих чёрных чётках) -
суставы хрупкие твои.

Я их в руке своей перебираю,
потом я припадаю к твоей кисти,
её целуя, мама, умоляю-
ты свою дочь далёкую прости...
Я у тебя прошу благословенья,
Прошу, меня ты , мама ,отпусти,
И своим лёгким прикосновением
мой лоб сегодня ты перекрести.

Две кисти словно жизни карта,
корни судьбы,что всех милей...
За вас держусь я как когда -то-
ладони матери моей.

2009

Заблудилась в дремучем лесу.
И по этому горькому поводу
Расплетала печали косу,
Одевала венок ей на голову.

Зорко-зорко себя стерегла
От коварных прелестников смолоду.
Берегла, да сберечь не смогла
Безмятежности чистое золото.

Мне бы тихо шептаться травиночкой,
Мне б соловушкой ноченьку петь.
Мне б росою блестеть, а слезиночкой
Не катиться, и даже не сметь…

Ещё одна глава на ваш суд.

* * *

По-настоящему страшно стало тогда, когда огонь побежал по верхушкам ближнего леса.

Он бушевал ещё в отдалении, но уже становилось ясно, что беды не миновать.

Казалось, что против людей восстало все: палящее солнце, безжалостно стрелявшее раскалёнными лучами, сильный ветер, радостно раздувавший пламя, сухой лес, в минуты сгоравший со скоростью берестяной растопки.

Сгустившийся дым чёрными снопами вылетал в небо, и забивал лёгкие так, что не спасали никакие мокрые тряпки, намотанные на лицо. Вздохнуть можно было лишь в редкие промежутки между переменой ветра. Глоток — другой горьковатого воздуха, и снова тягучее удушье, от которого сердце начинает колотиться где-то в висках, а на коже выступает ядовитый пот.

О воздержании

Во все времена и у всех народов существовало такое понятие как воздержание. Логика, думаю, также была схожа у многих. Если грядет что-то важное в жизни, то к этому событию надо хорошо подготовиться, в том числе воздержанием и молитвой. Судьбоносное нельзя принять просто так, к нему нельзя отнестись как к банальности, надо его заслужить, надо сделать усилие.

Будь то свадьба, рождение ребенка, война, переселение, смерть — все это надо встретить и принять достойно. Есть у человека глубинная потребность к личному подвигу, что ли. Люди часто говорили, да и говорят себе или даже объявляют перед другими примерно такие слова: «Не буду ни есть, ни пить, пока то-то и то-то не произойдет». Если готовится свадьба, то как-то сердцу неуютно, если все ограничивается запасами еды, спиртного и красивыми нарядами.

переменная облачность
ты думал
ты принц и нищий
в одном лице
оказалось
вошь
маленького смысла
твоей большой жизни
сбежала
в складки чужой драпировки
ты гримировал себя
под нищего – и ветер
звенел в щелях меж твоих зубов
ты разучился плакать
и маленький принц в тебе умер
когда ты надел маску
короля зрелищ
 

Когда я заканчивала школу, меня спрашивали,
кем я хочу быть?
И я отвечала: я хочу быть человеком.
Все улыбались – просто быть человеком мало,
надо стать кем-то,
кем можно гордиться,
хвалиться перед другими,
выставлять напоказ.

Когда я заканчивала институт, меня спрашивали,
кем я стану?
И я отвечала: надеюсь, что стану человеком.
Все качали головой –
человеком быть, это понятно,
а звание какое,
работа какая,
статус,
зарплата…

Когда я выбрала свой путь, все спрашивали,
кто я?
И я отвечала, что я – христианин.
Но все вертели пальцем у виска
и говорили, что это –прохиндейство,
надо кем-то быть,
делать что-то важное,
приносить пользу другим.

Когда я встретила тебя, друг мой,
я была так рада -
мне, наконец, показалось,
тебе интересна просто я…
Но если ты - друг,
только потому, что я кто-то,
ты никогда не поймешь, кто я,
и я никогда с тобой не стану самой собой.
 

(Из цикла "Времена года. Церковный календарь")

День сегодня неудачный,
Я сижу и чуть не плачу:
Во дворе играл в футбол –
Прямо в глаз забили «гол»,

Утром в школу торопился –
В грязной луже очутился...
Разорвал дневник мой пес,
Лишь клочки в зубах принес...

- Ты, - сказала мама строго, -
Хулиганил очень много:
Тете Маше нагрубил,
Соль ей в кофе положил

Дергал за уши котенка,
Обижал свою сестренку,
И Хранитель твой, скорбя,
Отвернулся от тебя.

Всем дается при Крещенье
Ангел Божий для спасенья,
От беды нас охранять,
Наставлять и помогать.

Каждый миг Хранитель с нами,
Только, если мы грехами
Оттолкнем его, тогда
Может к нам прийти беда.

Стыдно стало мне. Бесспорно,
Вел себя я недостойно.
- Ты прости, Хранитель мой,
Жизни научи святой.
 

Опять будут слезы, опять будет горько.
Соленые реки обид вскроют раны.
Цветы на столе постоят и увянут,
А сердца дворец превратится в каморку.

Сегодня восьмой день рождения слова,
Которое вырваться криком посмело.
Простить - и забыть, чтоб душа не болела!
Да память все празднует – снова и снова…

Несветлый свет… Сказать бы: «светотемь».
Шаг против ветра, крик на высоте…
Широк «диапазон» – от «я» до «эго»!
Вершины? – да! – нечистые, без снега.

Куда ты мчишь меня, по насыпям, над безднами,
Любовь земная, той, небесной, брезгуя?!
И где меня оставишь, – труп обобранный –
Без пульса-слова и души под ребрами?

Есть время – каяться, и нет его – мгновение…
Лишь пустота – от хладности – вне времени.
И столбиком застыть бы за молитвою,
Но все себя, по глупости, испытываю!