Омилия

Словно девочка в лёгком пальто

Замерзала душа, замерзала –

От неверия выход искала.

Но молитва без веры – ничто,

А любви никогда не хватало.

Святая ночь или пасхальное чудо

(По мотивам рассказа «Под Светлый праздник» из сборника «Небесная стража: Рассказы о святых», автор-составитель В.М. Зоберн)

Сцена Первая

В детстве мне казалось, что "бессмыслица" это бабочка…

В. Блаженный

Понедельник, ветрено, дождливо.

Вот такой вот маленький сюрприз.

Скукота особого разлива,

Грусть – непредсказуемая «мисс»…

(Из ранних стихов)

Я ветром беспечным коснусь милых рук,
Сожму в легковесных объятьях,
И ввысь, чтоб зажечь ослепительный круг
И снова вернуться обратно.

Вберу аромат зазвеневшей весны,
По атому мир я смакую!
Зевая, несутся отставшие сны,
Чтоб свиту пополнить ночную.

1.Царевна-Лягушка

Эта дама молодая,
О царевиче мечтая,
Не выходит из болота,
Всё сидит и ждёт кого-то.
 

2.Дюймовочка

У девицы низкорослой
Первый был жених несносный,
Переменчивый – второй,
Третий – старый и хромой.
Всех отвергнув, молодица
Вышла замуж лишь за принца.

Светлая тронет звезда
черные струны веков.
Память истлеет тогда,
если погубят любовь.

Только гнетущая ночь
зыбких, несбыточных снов
мне наиграет точь-в-точь
эхо любимых шагов.

Из цикла «Зачем мы здесь?», 2003

***

Когда одному человеку
          становится плохо,
                то другой человек,
                     приходя на помощь,
                      становится для него ангелом…

***

 Хорошо быть ангелом. Он среднего рода, никакие неожиданности и страсти ему не грозят − служба у него такая. Он как конвой, который сопровождает свой объект до самого конца его следования, что бы ни случилось… Быть ангелом, наверное, лучше, чем быть человеком − меньше свободы для выбора, значит, легче выполнять программу.

Программа для человека − прожить жизнь, а программа для ангела несколько иная, она − над жизнью.

Когда я умру
Откройте все окна,
Когда я умру
Откройте все двери...

Я веровал в счастье,
Что все промокло
От слез любимых,
Которым я верил...

По струнам чутким пальцами тронул..
Душа излилась кружевом строк.
Он пел и пел, подобные стону,
Псалмы. Их слышал любящий Бог.

В ночи обильно плакали очи,
Горело сердце, памятью жгло.
Господь, помилуй грешного очень!
Звучала арфа. Солнце взошло.
 
Исчезло время. Смерти не стало.
Звучат доныне, тронув сердца,
Псалмы Давида - острое жало
Для духов злобы. Божья слеза!

И снова ночь, как опытная жрица,

Вгляделась прямо в душу и зажглось

Желание,  которому не сбыться –

Цена моих невысказанных просьб.

Реальная действительность достала.

Непрошеные мысли – ни о чём.

Унылого бросаю маргинала,

Учуянного вдруг в себе самом.

***

Под расписным одеялом

Лежалось уютно вполне.

И почему-то казалось,

Что я не один в тишине.

Я чувствую несовершенство.

Какую-то слабость опять,

И вместе с тем в сердце – блаженство,

И кажется раем кровать.

Старуха смерти ждёт, припавши на клюку —
ворон считает, голубей не кормит,
а только кормится глазами. Мол, ликуй:
пусть ты уходишь, остальное — в норме.

Природа ластится и к небу, и к земле —
как голуби, клюки не сторонится.
Она умеет жизнь ценить и подряхлей:
гробница для неё — всего граница.

Заботы старости — судьбы плохой портрет
да радостей чужих свои всполохи.
Старуха смерти ждёт, а той всё нет и нет:
душа уж в горлице — клюёт чужие крохи.

Мой дом 
был обречён.

И я... Но 
всё же знаешь,
когда ты увлечён,
себя не 
потеряешь.

Пусть не 
узнать беду,
когда она приходит:
дом 
здешний уличён —
он 
сердцу неприроден.

Дом, 
выброшенный вмиг —
безумие и 
счастье —
в душе меня настиг,
но 
я в другой иду.

Будь светом всем, кто для тебя не свет —
таков ответ. Единственный ответ.

Первый дождь весенний не проходит,

Мокнут перекрёстки и дома.

Сердце подчинилось непогоде,

С городом прощается зима.

***
Пустили слух, что умер Бог. В восторге
Десятки независимых газет
Об этом пишут. И сказал Георгий
ИвАнов: "Хорошо, что Бога нет"

Забавно это модным менестрелям
И разным социальным докторам.
Нет больше Бога. В Бутове расстрелян.
И продан за границу, как уран.

Волнуются московские предместья,
Алтайский край, Владимирский централ.
Чего шумят?! Мы знаем, Бог воскреснет.
Он для того всегда и умирал.

Одна из сил души хвостом виляет,
другая нежится, мурлыкает во сне
и лучик солнца лапкой подминает.
Ещё одна листом растёт к весне —
пускает в ход росточки и цветочки,
как будто все они её сыны и дочки.

  Вот вы говорите: расскажите, матушка, а как вы монахиней стали? Что ж, расскажу… да только не об этом, а просто о жизни своей. Ведь еще недавно я о монашестве и не думала. Да что там! Ведь я и крестилась-то каких-нибудь лет десять назад, если даже не позже.

   А до того работала я библиотекаршей в Михайловском мединституте, на кафедре истории КПСС. При ней был читальный зал. Вот я в нем и сидела, выдавала студентам для конспектирования материалы партийных съездов да тома Маркса и Ленина. Хорошая была работа: тихая, спокойная, опять же, времени на чтение хоть отбавляй. А читать я и до сих пор люблю, хоть глаза уже не те стали, а все ж люблю. Привычка – вторая натура.

Душа - по краю, выбор - невелик:
Упав, разбиться, или - в небо птицей.
И тем, кто эту истину постиг,
Больней гораздо в жизни оступиться.
Дай, Боже, сил мне, падая - вставать.
Не унывать, а лучше становиться.
Любовью на обиды отвечать, 
надеяться и верить, не гордиться.
Чтоб каждый шаг, без всякого сомненья  -
Мне жизнь - Христос, и смерть - приобретенье.