Посвети мне, Луна золотая

Посвети мне, Луна золотая,
Неземною своей красотой,
Побродить по тебе я мечтаю
Неизведанной, пыльной тропой.

Я мечтаю у кратеров лунных
Разукрасить небес черноту,
И собратьев весёлых и умных
Отыскать, заглянув в пустоту.

Я мечтаю кузнечиком прыгать,
Не беря притяженье в расчёт,
И на почве зернистой и рыхлой
Посадить деревцо – пусть растёт…

Посвети мне, Луна золотая,
Я иду по любимой Земле,
И мечтаю себе, эх, мечтаю,
И мечты прорастают во мгле.

Вздох без любви, как без свежего воздуха

Вдох без любви, как без свежего воздуха
Загаженной атмосферы чернобыльских ям.
Готов, презирая ментальные роздыхи
Сердце своё разорвать пополам.

Одну половину я дам человечеству .
Найдётся романтик — себе возьмёт.
Другую закрою в шкатулке греческой
И в море брошу. Пускай плывёт.

А если утонет — не жалко. Выдержим
Первой половиной — банзай-напряг.
Роман блудократов с болотной жижею
Атмосфере чистой — свирепый враг.

Виноградная лоза

Встрепенулась птаха, всколыхнулась
                                  Винограда сочного лоза.
Небо на прощанье улыбнулось
                                 И на землю капнула слеза.
В сердце, словно птаха, то и дело

Обыкновенная история

Вызвал меня на днях новый клиент, назвался Отаром. В назначенное время я сидел у его компа и выяснял причину зависаний. По ходу, конечно, косил по сторонам, пытаясь определить, куда попал на сей раз.

Комнатка 2×5 метров. Минимум мебели 60-х годов. Прямо над моей головой висела полка с книгами. Пригляделся, все как на подбор духовного содержания. Причем на корешках славянский шрифт. Над полкой вполне логично прикреплена небольшая икона. А на противоположной стороне бумажный плакатик — антитабачная реклама. В круге перечеркнутая сигарета и надпись для особо тупых «No smoking». Видно, этот Отари не шутит. Симбиоз салона боинга и кельи меня заинтересовал. И стал я между делом задавать всякие вопросы вокруг да около, как, мол, ты дошел до такой жизни.

Помоги друзьям в беде

Дождик в густом лесу чувствуется не сразу. Капельки дождя сначала попадают на верхушки высоких елей, которые первыми ловят искрящиеся шарики своими иголочками. Потом, играя на свету, они скатываются на верхушки других деревьев. Капелька по капельке, прыгая с веточки на веточку, опускаются они на самые нижние листики деревьев. Потом перекатываются на веточки кустов, падают на травинки или... на носик какого-то зверька. Вот и этот дождь застал весёлую компанию зверят на лесной опушке. Первая капелька упала на остренький носик лисички Рыжули:

— Ой! Сейчас дождь пойдёт, — смахнув с носика дождевую капельку, подумала лисичка, — надо спрятаться, а то намокнет моя красивая шёрстка, будет неприглядной. Шерстинки слипнутся, и моя шубка не будет блестеть. И хвостик намокнет и станет тяжёлым и некрасивым, — так размышляла маленькая лисичка, выискивая глазками место, куда бы она могла спрятаться от дождя.

Макаровы крылья. Часть 6

Эту горку Макар запомнил на всю жизнь, а было им тогда лет по десять, наверное. Не горка — гора! И почему всё же они пошли кататься?  Знал ли Николай, что велосипед сломан — без тормозов? Ведь он специально взял его у деда для Макара, чтобы кататься вдвоём.

Когда тронулись с места, беды ничто не предвещало. Только на пути у них была гора: хорошо заасфальтированная к счастью. Как только начался спуск, велосипед  сразу набрал слишком большую скорость. Макар пытался тормозить, но напрасно.  Руль рвался из рук, метался во все стороны. Макар, вцепился в него мёртвой хваткой, как цепляются за жизнь, и следил только за тем, куда рулит, чтобы не слететь в кювет и не врезаться в машину. Спуск, казалось, длился  целую вечность. Мимо пролетали автомобили, всё больше встречные. Тоже на скорости...

И только съехав с горы, Макар расслабился и сразу же упал, разодрав коленку (она долго потом заживала). Упал специально, как только угроза для жизни миновала. Хотелось прервать своё единство с ненадёжным  механизмом.

Про буддистов, несостоявшийся шпионаж и миссионерские потуги

Вот что значит художественный вкус, думал я, любуясь лепным потолком. Комп медленно перезагружался, а я от нечего делать пялился на окружавшее меня великолепие. Такого классного евроремонта давно не встречал.

У меня за спиной шла обыкновенная бытовая возня. Хозяйка Нуца чем-то гремела на кухне, отдавая последние руководящие указания отцу семейства — толстячку Нугзару. Последний, чем-то сильно смахивающий на Илью Чавчавадзе ( особенно роднила с писателем бородка клинышком), довольно шустро складывал какие-то банки в необъятный пакет. Попутно шел следующий текст из кухни.

Грань вдохновенья

 Грань Вдохновенья... Где и в чем она?

Это чувственный вихрь загадочной непостижимости?
 Может, тогда возникает, когда мысли о земном и малом отступают?
 Или, когда кажется, что дар неведомых тебе высот, как брат?
 И именно  на этой грани ты можешь им жадно насладиться?
 Но как возможно это? С Богом? В порывах Духа неземного?
 Его взрастить в себе вначале надо! Что ж, породниться с ним, - удел не многих.

Успению Пресвятой Богородицы

Успенская вода – медовый запах,
Струится в сердце тихо благодать,
Разлился ладан в пожелтевших травах,
Смиренно смотрит Преблагая Мать.

Встречает  Божья Матерь Сына Бога,
Окончен путь земной и в этот час
Душа взошла к Небесному Порогу
С молитвой неусыпною о нас.

Гримасы педагогики

На этом леп-топе точно кто-то рок-н-рол танцевал, думал я, разглядывая изувеченную технику. Нечто, более культурное, я высказал вслух представительному дедуле, который еще при входе представился как Александр.

Тот только крякнул в ответ. Вот тоже кадр — один дома, а при полном параде — в костюме, но без галстука. На пресс-конференцию, что ли собрался. Сразу видно, профессорская косточка, или из числа «доцентов с кандидатами». По тому, как он, неторопясь стал доставать свои курительные принадлежности, было ясно, что очередного монолога мне не избежать.

— Это я его разбил, — ошарашил он меня.

Ты можешь просто...

Ты можешь просто смотреть на звёзды,
Мечтать о  счастье своём вполне.
Мир катится в бездну и думать поздно
О том, что было бы если не...

Ты можешь просто листать газеты,
Там сводки с фронта - простой подсчёт.
Горит давно, догорает планета
В умах и душах - один расчет.

Ты можешь просто пить утром кофе,
В кофейной гуще варить свой сон.
А в это время какой-то профи
Стреляет в сердце твоих икон.

Ты можешь долго смотреть на звёзды -
Там сУдьбы мира не увидать,
Смотри, всё может быть слишком поздно,
И просто 
поздно собою стать.

На дереве кривом листочек рос

На дереве кривом листочек рос
и возмущался:
«Надо ж так случиться,
мне довелось тут как-то очутиться!

Я лучше, я красивей! Я пророс
на ветке по случайности, конечно,
и сокрушаюсь я о том сердечно.

О, это дерево!» —
стенал листок, страдал
и постепенно отрываться стал.
И оторвался.

«Наконец свободен», —
возликовал
и тут же в лужу пал.

«Я выше лужи!
Я так благороден,
что дерево кривое знать не знал!».

Листочек глуп, но дерево мудрее:
листочками покрыто неспроста —
оно питает их, и каждого лелеет,
не ожидая похвалы листа.

Бутылка минералки

– Собирайся, Ромочка! Приехали.

Это в открытую дверь комнаты заглянула мамина голова и тут же исчезла. Из-за двери послышался грохот второпях закрывающейся двери кладовки, глухое шуршание брезентовой сумки и резкий взвизг молнии-застёжки.

Как же гнетуще действовали все эти звуки на Романа! Вот уже полчаса он лежал на своей кровати, вертя в руках коробочку для зубной щётки. Настроение было крайне унылое, и какое-то желтушное. Вообще, всё вокруг ему казалось желтушным и унылым: комната, лежащий рядом с рукой журнал, оконное стекло, ковёр на стене у кровати и обои…

Я знаю боль...

Я знаю боль, она вошла в мой дом,
В мою судьбу - заброшенный колодец,
И жажду сердца, собранную в ком,
Она пронзила, пробуждая совесть.

Наполнил болью жизнь мою Господь,
И этой влагой душу оживляя,
Любовью напитал больную плоть,
Строптивый нрав и гордость усмиряя.

Ожил колодец  и  водой живой
Питает души тех, кто сердцу дорог,
Так боль покрыл Господь Своей Рукой:
Бесценный дар – святой Небесный Полог.

Я помню сон, как временный привал...

Степные дали, ржавая межа
И силуэт расплывчатый у кромки.
А рядом, близко – валуны лежат,
Дыханье трав и шёпот их негромкий.

Не перейти за каменнистый вал,
Развеял крик седой бродяга-ветер,
Я помню сон, как временный привал,
И путь вдали – необычайно светел.

И силуэт – дотронуться рукой:
Я узнавала в нём черты родные...
Степная даль... И небо – за чертой.
Земная явь – всё ближе, больше, шире.

Страницы