Омилия

Отболело — давно забыли
Имя, адрес, улыбку, крик.
От придуманной мною были
Разве лютик до долу ник.

Вот и все. Принимай, как было!
А не примешь — прощу опять,
Разделив на кусочки силы,
Будем радостно прыгать вскачь.

Целовать и болеть любовью,
Только так во вселенной ждут
Откровения без сословья
И прощения — на беду!

Можно любовь прострочить по кальке,
Можно на спицах связать узелок,
Можно и сахаром, можно тальком,
Можно загнуть простыни уголок.

Там написать красиво и красным,
Впрыснув горчинки себе на зубок,
Ладно! Пустое! Все это басни,
И все мы поэты в подвесках строк.

Змейки веселья, мурки-котята,
Пионы с ромашкой растут и так,
Песни поются тут до заката,
Плачется редко и все лишь в кустах.

Нужна ли Отчизне вера, 
Что Русь на века сплотила,
Что в ризы добра одела,
Что в долгом пути хранила?

Нужна ли Отчизне правда,
В которой бы фальшь не скрылась, —
Та правда, чьим сыном став ты,
Не будешь пустым на милость?

Ту правду спешат оспорить —
Хулителей метких много,
Желающих счастье строить
Без веры отцов, без Бога.

Хула, как зараза, льётся,
Мешая Христом согреться.
…А в храмах Господних бьётся
Великой России сердце!

Пой погромче, мой строгий дружище!
А не то, вновь засну я в тиши.
Что-то ночь уходящая ищет,
И рассвет длинноногий спешит.

Разленилась душа отдыхая.
Неохота ей рано вставать.
Неохота, молитвы читая,
Лучик солнца с улыбкой встречать.

Поборю сатанинские чары.
У иконок светильник зажгу.
Пой погромче, мой друг величавый,
Нашу дружбу с тобой берегу!

Мы встретим эту осень по-разному,
Она непредсказуема в выпадах.
Печаль свою лелея и празднуя,
Уйти, но обернуться у выхода.

И поцелуй крылатый в полет к нему...
Два шага от земного до Божьего...
Размашисто кровавым по летнему
Запишем все, что осенью прожито.

Октябрьскому золоту верила,
А ныне все — листва залежалая.
Ты осень и спесива и ветренна,
Я в унисон дождям твоим жалуюсь.

Дзинь, дзинь, дзинь...

То с одной стороны храма, то с другой слышны короткие позывные сотового телефона...

Сегодня праздничный день, храм набит людьми до отказа, ждём начала Божественной Литургии. На клиросе чтец изо всех сил пытается голосом пробить толщу гудения и шуршания прихожан. Читаются часы. По сути своей служба началась, но по привычке, почти никто не слушает чтеца, есть более важные дела — поставить свечу у любимой иконы, обняться со знакомым и быстренько обсудить состояние здоровья и прочие важные новости.

А батюшка в это время в алтаре совершает великое таинство — проскомидию. Проскомидия — это самое важное поминовение о живых и усопших. На Литургии священник из просфор вынимает частицы о здравии и упокоении тех, за кого верующими подавались записки.

              Зачем же ты, безумец, в небо смотришь?
              Да разве на земле не хорошо?
                               Из трагедии А.С.Хомякова «Ермак»

Есть начало у всякой дороги.
Есть конец у любого пути.
Между ними не так уж и много
Суждено человеку пройти.

Пусть и все наслаждения мира
Ты зажал в пятипалую горсть,
До последней ворсинки мундира —
Всё отнимет печальный погост.

А сквозь узкое в небе оконце
В мир струится негибнущий свет.
Кто глаза обратил на солнце,
Для всего земного — ослеп.

Сказка

Шла как-то Надя по дороге. Идет-идет. Кругом – Москва дорогущая, а настроение хреновое. Кругом магазины с витринами разными, блестят, а душу не греют. Поскольку товар в них только для богатых. И для бедных, у которых деньги завелись. Десять коммунистов возле такой витрины кричали, что они за все это два литра крови буржуйской пролили, а им ничего без денег не дают! Обидно. Посмотрела Надя на коммунистов, пожалела их, и дальше пошла. Только свернула за угол, а из соседней улицы мереседес выезжает и собирается ее давить. Надя как закричит:

Не имеешь ты никакого права меня, коренную москвичку и заслуженную журналистку посреди улицы давить! Я Лужкову пожалуюсь и он тебе газ отключит!

Я сегодня брожу по Неве,
Где волну пеленали гранитом,
Вечереет, а розовый свет
В синь расплавлен. Ничто не забыто!

Ни пронзительный стук кандалов,
Ни матросов бравада и ругань,
Алый стяг. Всё в дыму под Покров,
У Дворцовой кострища по кругу.

Натоптали, набили стекла,
В диких плясках порушили Храмы,
Нынче плачут — блокада пришла,
Здесь матросы, там дети и хамы.

Что такое здравомыслие и откуда оно берётся? Ответ на данный вопрос крайне необходим сегодня, потому что мир вряд ли когда был настолько безумен, как ныне. Постхристианский мир. Как сказал гендиректор Центра политической информации Алексей Мухин, мир сошёл с ума, а руководить сумасшедшим домом мало кто способен с успехом. Потому крайне важно сохранить здравость ума индивидам — каждый из нас должен озаботиться этим.

Отчасти так было всегда. «Люди безумны, и это столь общее правило, что не быть безумцем было бы тоже своего рода безумием», — писал Блез Паскаль. Причём способов безумствовать неизмеримо много. Отсюда наверное и путаница в определениях. Чаще всего «мы считаем здравомыслящими лишь тех людей, которые во всем с нами согласны» (Франсуа де Ларошфуко), и это одна из самых прискорбных ошибок мышления, свойственных людям.

Самолюбие, самоугождение и самолюбование — корень всех зол. По большому счёту, для адекватного восприятия реальности и постижения истины нужен чистый ум, а засоряется он как раз хотениями самости.

Способность здраво рассуждать — это, прежде всего, некорыстность мышления. У В.В. Бибихина я как-то прочла: «меня надо сначала проверить, не хочу ли я подкрепить (оправдать и подтвердить) правильными словами своё обеспеченное положение». Об этом надо спрашивать каждого, каждый должен спросить об этом себя самого, честно ответить себе. Иначе гарантирован самообман, и никакого здравомыслия не будет — оно станет невозможным.

Стучит мое веретено
И рвется нитка то и дело,
И верит мне разрешено
Лишь в это горе без предела.
Лишь в этот день где смысла нет,
Где оба мы любить устали.
И не проникнет Божий свет
Сквозь позолоченные ставни.
Октябрь ускорит твой уход,
Я за тобой закрою двери.
Бог нынче каждому по вере
Святым страданье воздает.

Оля разговаривала с бабушкой по телефону.

Я озабоченно переспросила:

— Что там происходит? Что случилось?

— Бабушка плачет. Пропал ее кот — Дымик. Вот уже неделю, как пропал. Она просит найти ей котеночка серенького, как Дымик, и непременно котика.

— А если Дымик все-таки найдется?

— Она говорит, что теперь уже точно не найдется.

— А я думаю, что нужно еще какое-то время подождать. Вдруг он все-таки вернется.

На том и порешили.