Омилия

Я снежок надкусил– он, как яблоко, хрустнет,

А потом от меня полетит далеко.

По над всей – над распахнутой светлою Русью,

Полетит выше неба, где так высоко.

Боже, прошу, помилуй

Милость Твоя вовек

Дай сколько надо силы

Чтобы не впасть нам в грех

В Новый год на ёлке ярко
Огоньки, шары блестят,
У Снегурочки подарки
Есть для всех лесных зверят.

Вот подарочек для птички,
Рукавички - для лисички,
Снеговик, тебе – метёлка.
Интересно, что у волка?

Со мной все в порядке. Мне звонить не нужно. 
Если хочешь, оставь мне вина на ужин. 
Я бреду в темноте, заблудившись где-то. 
Если хочешь, оставь мне тепла и света. 

Со мной все в порядке. Я приду, конечно. 
Даже если на Марсе встречаю вечность. 
Даже если сорвусь на горной тропке, 
И проводят меня лишь вулканы и сопки. 

Можешь чаю согреть, принести мне розы, 
Можешь долго терпеть все мои неврозы. 
Знаешь, снова пора мне бежать с рассветом. 
Улетать, убегать, возвращаться в лето. 

ночь, 30. 12. 2016

Какую дорогу
не выберешь ты, -
тебе на подмогу приходят мечты
из дальней далёкой
родной стороны,
твоей.

А музыка сердца 
звучит без границ,
даруя созвездья улыбок и лиц.
Мечтою о встрече 
с тобой мы близки,
родной. 

Но из декабря
Брошусь к вам, живущим
Вне календаря,
Наравне с грядущим. (А.Тарковский)

Мы пока что в своем декабре.

Там, где храмы зимой куполами

Осеняют наш город. Огнями

Снег искрится в ночном  серебре.

Еще простор не умер! Широки
Еще поля и души в нашем крае!
Не спились без работы мужики,
А ладят вечный двигатель в сарае.

И женщины выходят из девчат,
Что не украсят глянцевой обложки,
Но о судьбе загадочно молчат,
И ангелов рождают, словно кошки.

Бегу я в храм Божий, «лечу на крылах»!

Старушка стоит с благочестьем в глазах.

«А ну-ка, куда ты? А ну, тормозить!

Воротами узкими надо входить».

Спасибо, бабуля за ценный урок,

А то ведь мне было совсем невдомек.

Широки врата – нараспашку душа,

И кажется, жизнь до того хороша!

Я слышу ветер заоконный,

А шум листвы еще слышней.

Горит свеча. И лик иконный

Мне все становится видней,

Тот образ светлого мечтанья!..

А он то ярче, то темней,

И проступают очертанья

Святого лика – без теней.

Уж недалёко Новый год,
А всё, как будто в трауре, застыло.
И слово так никто и не берет
Над лета уходящего могилой.

Действительно, когда слова могли
Вернуть уже шагнувшего с порога?
В молчании его благословим:
За всё былое – слава Богу!

Вытри слёзки, малыш. Они были так хороши!

Тёти-дяди детский плач свой  забыли.

Растеряют люди дорогОй   пазлы души,

И не плачут, замёрзнув, в них слёзы застыли.

Мама будет стареть, а ты будешь расти.

Сбереги в себе память тех слёз.

Что бы мог со слезами сказать: «Прости»

У могил среди наших берёз

Двор в саване белом ожидает пургу,

Стою у окна, слёз сдержать не могу.

Ещё одна пятница уйдёт с декабрём

Нож горечи острой саднит под ребром,

Где сердце.  Где должно быть оно,

Но там теперь бьётся его сублимат,

Испивший нежданно тризны вино,

Со вкусом полынным. Горький обряд!

Ветер взывает к небесным хорам

И плакальщиц вой поплыл по дворам:

«Елена, Елена, Елена, Елена… »

Кружатся со снегом созвучья рефрена

«Елена!» ― Беззвучно им вторили губы.

― Мне плохо, родная. Плохо, голуба.

В расколотом мире, где не стало тебя.

Где солнце чадит, чернотою слепя.

Не знал я щемящей такой пустоты,

В том мире, где рядом всегда была ты.

Была… ужасны глаголов спряженья!

В деревне Бог живет не по углам,
Как думают насмешники, а всюду…
(И. Бродский)

Это случилось в тот самый день, когда к Нине Сергеевне пожаловал в гости ее коллега, врач-невролог Петр Иванович Н. Когда-то они работали вместе. Мало того, именно Нина Сергеевна посвятила Петра Ивановича, тогда еще всего-навсего желторотого интерна¹, в кое-какие премудрости практической медицины, которые познаются не из книжек – из долгого и горького врачебного опыта, так что не без основания считала его своим учеником. Но потом Петр Иванович, наскучив, подобно юному бурлаку Ларьке с известной картины Репина, тянуть лямку рядового врача, подался в коммерцию и за три года преуспел на этом поприще гораздо больше, чем за семь лет изнурительной поденщины в одной из городских поликлиник. Теперь он являлся владельцем частной клиники «Доктор Лечиболь»², в которой сам вел прием, как врач-невролог, и жил припеваючи, благословляя тот день и час, когда он не послушал Нину Сергеевну, уговаривавшую его остаться работать в поликлинике. Кем бы он был тогда? Зато кем он стал теперь!

Как же радостно на свете
Жить, работать, вдаль глядеть!
Как же радостно, что дети
Будут счастьем в нас звенеть!

И когда сынка иль дочку
Я прижму к своей груди –
Лучик солнца, даже ночью,
Засияет впереди!

Однажды в летний день открыть окно,
Включить советский фильм про мушкетёров
И вспоминать о детстве. И оно
Придет в твой дом. Тихонько дрогнут шторы,

«Некий верующий человек часто предавался унынию. И кто-то посоветовал ему записывать в особой книжечке все милости, которые посылал ему Господь. И всякий раз, когда уныние охватывало его душу, он открывал эту книжку. Вот что он рассказывал: «Стоило мне тогда лишь заглянуть в мою книжку, вновь окунуться в испытанную мною любовь Божию, чтобы мгновенно рассеялись все тучи: теплой волной радости и упования переполнялось сердце, и хотелось только благодарить и славить Бога без конца»

Все же уныние - грех,
Утром унылым и серым.
Лучше стакана - смех!
Можно без всякой меры.

Можно без всяких причин,
Можно без смысла и цели.
"Смех против бед и кручин."
Вот он, рецепт панацеи.

Смейся, мой друг, хохочи,
Можно как лошадь (над мулом).
И как утверждают врачи:
Лучше упав со стула.