Явление пана

В деревне Бог живет не по углам,
Как думают насмешники, а всюду…
(И. Бродский)

Это случилось в тот самый день, когда к Нине Сергеевне пожаловал в гости ее коллега, врач-невролог Петр Иванович Н. Когда-то они работали вместе. Мало того, именно Нина Сергеевна посвятила Петра Ивановича, тогда еще всего-навсего желторотого интерна¹, в кое-какие премудрости практической медицины, которые познаются не из книжек – из долгого и горького врачебного опыта, так что не без основания считала его своим учеником. Но потом Петр Иванович, наскучив, подобно юному бурлаку Ларьке с известной картины Репина, тянуть лямку рядового врача, подался в коммерцию и за три года преуспел на этом поприще гораздо больше, чем за семь лет изнурительной поденщины в одной из городских поликлиник. Теперь он являлся владельцем частной клиники «Доктор Лечиболь»², в которой сам вел прием, как врач-невролог, и жил припеваючи, благословляя тот день и час, когда он не послушал Нину Сергеевну, уговаривавшую его остаться работать в поликлинике. Кем бы он был тогда? Зато кем он стал теперь!

Был Петр Иванович человек молодой, любознательный, вдобавок, не обремененный семьей. Поэтому все свои отпуска он проводил не дома, в родном городе Михайловске, а путешествовал по России да по иным странам. Однако, в отличие от большинства туристов, предпочитающих нахоженные и наезженные, а вдобавок, недорогие поездки, Петр Иванович за ценой не стоял, выбирая для своих путешествий весьма странные маршруты. Он посещал не всем известные города, вдоль и поперек истоптанные толпами туристов, а отдаленные деревни и маленькие городки на морских побережьях, где жизнь тянулась спокойно и размеренно, как караван по пустыне. А после возвращения в Михайловск Петр Иванович по старой дружбе наведывался к Нине Сергеевне – порассказать об увиденном, и просто поговорить о том, о сем.

Вот и сейчас он вернулся из очередной своей заграничной поездки. На сей раз его занесло на некий остров в Средиземном море. Название этого острова не говорило Нине Сергеевне ровным счетом ничего. Гораздо больше ей сказали о нем привезенные Петром Ивановичем местные гостинцы: горькие вяленые оливки, так непохожие на те, что продаются в наших магазинах, маленькая глиняная амфора с оливковым маслом, желтым и тягучим, как сосновая смола на солнцепеке, красное вино с терпким и сладким запахом гранатовых зерен. Дары далекой земли, звучное название которой: Эллада – живет в нашей памяти, как полузабытая сказка детства.

- Ну и как Вы, Петр Иванович, съездили? – поинтересовалась Нина Сергеевна, наливая гостю чай.

- Замечательно! – расплылся в улыбке Петр Иванович. - Чудесное место! Представьте себе, Нина Сергеевна: остров, а на нем оливковые рощи, виноградники, кипарисы – целое море зелени! Народ простой, деревенский, приветливый, почти как у нас где-нибудь в Устьянах или на Каргополье, только что греки. Впрочем, мы неплохо объяснялись друг с другом по-английски. И вот однажды, когда я поинтересовался местными достопримечательностями, кто-то из них сказал, что неподалеку в горах есть храм Пана. И это, мол, самая древняя постройка на всем их острове. Тут я вспомнил, что у меня в детстве была книжка «Мифы Древней Греции», толстая такая, в синей обложке. Мне ее мама на Новый год подарила (при этих словах голос Петра Ивановича зазвучал с той мягкой теплотой, с какой мы повествуем о дорогих нам людях и воспоминаниях). Эта книжка до сих пор у меня где-то лежит. Так вот, там я и читал про Пана. Был, мол, в древней Греции такой бог - жил в горах, играл на дудочке. Кажется, так.

Нина Сергеевна молчала. Потому что в этот миг ей вспомнились книги из собственного детства. Библиотечные, ибо в те времена книги были редкостью и ценностью, читанные-перечитанные множеством ее сверстников «Герои Эллады», «Приключения Одиссея», «Мифы Древней Греции». Да-да, те самые, в синей коленкоровой обложке, на которой красным цветом был нарисован арфист. Там и впрямь был рассказ о Пане – древнегреческий бог, почитавшийся хранителем стад. Козлоногий, рогатый… Тьфу… то есть, Господи, помилуй! Пожалуй, ей нужно посоветовать Петру Ивановичу, чтобы он нашел и выбросил эту книгу. А для пущей убедительности рассказать ему о недавнем чуде, которое произошло с одним михайловским батюшкой. Точнее, с его дочкой-школьницей, которой в школе задали прочесть эти самые «Мифы Древней Греции». И что же? Как-то раз взяла она эту книжку в храм, да и забыла на окне церковной кухни. А на следующее утро «Мифы Древней Греции» нашли на полу, изгрызенными в клочья. Похоже, крыса постаралась. Другое дело, что при этом остатки еды на столе остались нетронутыми. И ни до того, ни после не было замечено никаких следов вторжений грызунов на церковную кухню. Чудо, явное чудо! Батюшка даже опубликовал свой рассказ о нем в «Михайловском епархиальном Вестнике», снабдив его назидательным комментарием – негоже православным христианам читать богомерзкие языческие басни, это даже тварь бессловесная разумеет, в отличие от некоторых неразумных людей... Да, ей непременно нужно сказать Петру Ивановичу, чтобы он нашел и выбросил «Мифы Древней Греции». А еще лучше – сжег их. Хотя послушается ли ее Петр Иванович? Ведь все попытки Нины Сергеевны обратить его к Богу неизменно кончались ничем. Увы, Петр Иванович не верил в сверхъестественное, доверяя лишь собственному жизненному опыту. А в его жизни не случалось никаких чудес.

- …Ну вот, вспомнил я про этого Пана, и решил пойти посмотреть, что там за храм такой. – донесся до Нины голос Петра Ивановича. – Правда, идти пришлось долгонько, по жаре, и дорога оказалась крутая, так что я не раз думал, не повернуть ли назад. Но уж больно любопытно было взглянуть, как этот храм выглядит. В общем, дошел я до него…

- И что же? – сухо спросила Нина.

- Да ничего особенного. Лежит большой камень, а сверху над ним скала торчит. На скале – барельеф, а на нем все точь-в-точь как на картинке из той моей книжки – рожки, ноги козлиные, дудка в руке. Прямо как памятник на кладбище. И то сказать, ведь этот Пан умер. Не помню, где я читал про это, только там так и было написано: «умер великий Пан». Я даже пожалел, что столько времени пер туда по жаре. Думал, увижу что-то интересное, и все зазря оказалось. Повернул назад. И тут прямо у меня из-под ног вдруг как выпорхнет птица! Большая, черная. Как Вы думаете, Нина Сергеевна, что это была за птица?

- Ума не приложу. – ответила Нина Сергеевна, не понимая, с какой стати Петр Иванович вдруг задал ей этот вопрос. В самом деле, разве так важно, какую именно птицу он спугнул, спускаясь с горы?

- Сова! Представьте себе, это была сова! Только с чего бы это ей среди бела дня летать вздумалось? Совы ведь ночью спят. Да видно, так оно и было, просто это я ее спугнул и разбудил. - произнес Петр Иванович тем утвердительным тоном, которым мы пытаемся объяснить другим (а прежде всего, самим себе) то, что кажется нам непонятным. – Но тогда мне не по себе стало. Отпрянул я в сторону, споткнулся о камень. Гляжу, а на нем лежит ярко-зеленая змея, и смотрит прямо на меня. Тут уж я струхнул не на шутку и побежал со всех ног прочь…

Он замолчал, а потом спросил:

- Вам не кажется, Нина Сергеевна, что во всем этом есть нечто…

- Полноте! – отрезала Нина, которой в этот миг пришли на память слова Святителя Николая Сербского – «тот, кто верует в нечто, верует в ничто». А вслед за ними другая цитата, из Честертона: «тот, кто не верит в Бога, верит во все остальное». Что ж, вот они, плоды неверия Петра Ивановича – обыкновенное случайное стечение обстоятельств он принял за нечто сверхъестественное. – Полноте! - повторила она. – Не то вы, чего доброго, вспомните, что сова – птица Афины, а змея - спутница Асклепия³.

- А ведь правда! – воскликнул Павел Иванович. – Как же я об этом сразу не вспомнил! Вот, значит, как…

Нина удивленно смотрела на него. Что он имеет в виду?

Павел Иванович снова смолк, словно раздумывая о чем-то. А потом заговорил торопливо и сбивчиво, словно стремясь поведать своей собеседнице нечто важное:

- Да, вот еще что. В той деревне был дом. Он стоял на отшибе, возле остановки, откуда два раза в день из деревни в местную гавань ходил автобус. Старый-престарый полуразрушенный дом. Я думал, он нежилой. Но, когда я уже уезжал из той деревни и стоял на остановке, поджидая автобус, ветер донес до меня звуки мелодии. Мотив был простой и очень печальный… жаль, что я забыл его. Казалось, кто-то прощается со мной. По крайней мере, мне тогда так показалось. Я оглянулся и увидел, что на балконе заброшенного дома сидит старик: кудлатый, седой, голый по пояс, и играет на каком-то странном инструменте. Семь дудочек, соединенные вместе наподобие губной гармошки. Я в жизни ничего подобного не видел. Что это было?

- Полноте, Петр Иванович! – урезонила его Нина Сергеевна. – Это же сиринга⁴. Помните, на картине Врубеля «Пан»…

- Послушайте, Нина Сергеевна... – перебил ее Петр Иванович. Он был сам не свой от волнения. – Я ведь ног-то его не видел… А что если это был он?

- Кто?

- Пан!

_______________

¹ Интерн – выпускник медицинского ВУЗ-а, проходящий годичную стажировку в лечебном учреждении для получения квалификации «врач-терапевт», «врач-невролог», и.т.п.

² Врач из замечательной пьесы православной писательницы Т.Л. Габбе «Оловянные кольца».

³ Персонаж древнегреческих мифов, искусный врач, давший начало династии врачевателей-асклепиадов (в том числе, женщин). Согласно легенде, олимпийские боги убили Асклепия за то, что он своим искусством воскрешал мертвых, но затем сделали его своим собратом. Атрибутом Асклепия был жезл, обвитый змеей.

⁴ Согласно древнегреческому мифу, Пан сделал такую флейту из тростника, в который превратилась отвергшая его любовь нимфа Сиринга. Поэтому сирингу называют еще «флейтой Пана».