Омилия

Господи, посли благодать твою в помощь мне, да прославлю Имя Твое святое.
Из молитвы святого Иоанна Златоуста.

Долгое время мне казалось, что святость напрямую зависит от веры и добрых дел человека. Я думала, для стяжания святости необходимо либо омыть грехи мученической смертью, либо до своей кончины непрестанно жить покаянием, совершая различные, порой непосильные простому человеку, подвиги и аскетические труды. Такое представление жило во мне, пока я не стала ближе знакомиться со святыми и узнавать, что у каждого из них — свой путь к Богу и к святости, и что святость во многом не столько заслуга самого святого, сколько особый дар Господень.

«Смерти не следует бояться, ибо она есть бессмертие.» Прп. Антоний Великий

Я как-будто заморожен,
Я не знаю, что со мной.
Я кричу куда-то в небо,
Я ведь небу не чужой…

Ни ответа, ни привета,
Только ветер заскулив,
Словно душу отпевает,
Я лежу ни мёртв, ни жив…

Я не спорю, вспоминаю,
Приходила смерть не раз.
Подожди ещё немного,
Если можно. Не сейчас…

Просто мы пока друг другу,
Не особенно нужны.
Просто завтра дел по горло,
Просто хочется весны…
2012

История первая
Белый столб

Это осенью случилось, в ноябре. Листья уже давно опали, лужи морозом прихватило — мальчишки по дороге в школу каждое утро лед каблуками кололи. Снег пока не выпал, но ждали его со дня на день.

Ночью Мишке не спалось. Ветер то дунет, то успокоится, калитка старая стучит, в печной трубе подвывает, где-то на краю деревни собака лает-заливается. Ну как тут уснуть? Лежит Мишка, голову руками подпер, сам себе вслух колыбельную поет — авось поможет…

Вдруг — стихло все. Как будто кто-то звук выключил. Не по себе стало Мишке — не бывает так! Вскочил он с кровати, тихонько, чтобы родителей не разбудить, к окошку подбежал и занавеску отдернул.

Лес за окном словно по стойке смирно замер — ни один листик не шелохнется, калитка тоже больше не стучит.

В истории нет постоянства…
Как жили в могуществе давнем
Великие, славные царства –
Расскажут нам свитки и камни.

Непросто в былое пробраться
Сквозь мифы, фальшивки, секреты…
Не будем ретиво стараться
Как формулы множить ответы;
Не будем глумиться над прошлым
В судах запоздалых бумажных.
Затем ли, чтоб стало нам тошно,
Постигнуть историю важно?
У прошлого нужно учиться,
Чтоб зло не вскормило нас ложью,
Чтоб после с высот не разбиться,
Стоящим сейчас у подножья.

Полезно познать с восхищеньем,
Как царства в трудах зарождались,
Как свежих народов стремленья
В историю мира вплетались.
Как мимо вражды и коварства,
Сквозь войны, интриги, наветы
Владыки вели эти царства
Правлением мудрым к расцвету.
Но, лести презревши природу,
Помянем с почтением смело:
Держались могущества своды
Единством сограждан и верой.

Пост — это воздержание, добровольное самоограничение в пище, развлечениях, общении с миром, пост — это жертва благодарения Богу за ту великую Искупительную Крестную Жертву, которую принёс за нас Сам Сын Божий, Господь наш Иисус Христос.

Вспомните состояние души после обильной сытной пищи, когда по всему телу разливается лень и расслабление, голова тяжелеет, сознание притупляется, когда в душе зарождаются похотливые животные инстинкты — где уж тут придти в голову мыслям о Боге, о покаянии или о молитве!

Пресыщенная плоть становится полным хозяином человека и открывает двери множеству нечистых страстей.

Пост же — это сокрушительное оружие против рабства воинствующей на нас плоти, это дарованная Богом возможность освобождения духовного существа человека через утеснение телесного.

О посте, как об одном из средств спасения души, свидетельствует нам Священное Писание.

О, бренное, как ты нелепо
Пред Бога славой неземной!
Пусть благодатны осень, лето,
Весна, очаг, семьи покой…
Но всё-таки как это пусто
Пред тем, что Он являет нам.
Здесь зелень прорастает густо,
Здесь ящерица, птица… Там!..
Там только Ты, Твоё сиянье,
Твои владенья, слуг Твоих,
Величие и созерцанье
Пределов гибнущих земных.
Тут звери лютые и люди
Страшнее самых злых зверей.
Тут куплены чины и судьи.
Тут дев растлили и детей.
Тут в заблуждении ужасном
Дворцы возводят на песке.
Тут жало бритвы безопасной
Свистит над стонущим в тоске.
Тут нет и малой доли правды
У разучившихся любить.
Тут пишут школьники на партах
Слова, которых не отмыть.
Тут отсекают члены, главы
Пленённым воинам не щадя.
Тут казни, обыски, облавы,
Наёмники на площадях
В пикетах с требованье воли.
Тут демократии разбой
Чумы пришествие готовит.
Тут не продавшийся – изгой.
Тут развращённые воззренья.
Тут с гноем смешанный елей.
Тут упованье на ученья
Астарт, Ваалов и Медей.
Тут всё рассчитано: истома,
И рук тепло, и жар ланит.
Тут страшно выходить из дома
Во двор, где Бог к стене прибит.
Да, нелегка к Тебе дорога –
Взмокают очи и спина.
Не счесть обителей у Бога,

На мир завеса опустилась,
Великий Пост вступил в права.
На семь недель земля покрылась
Вуалью чёрной, как вдова.

Стучит одно большое сердце,
Стекают слёзы в океан.
Поклоны бьют единоверцы,
Вдыхая ладана туман.

Андрея Критского читает
Вся православная семья,
Вновь к покаянью призывает
Печальный воздух алтаря.

Горит свеча над книгой древней,
Владыка молится за всех.
Звучит канон. Всё откровенней
Душа оплакивает грех.

Четыре вечера священных
Святой Андрей пребудет здесь,
Пока коленопреклоненно
Приход сбивает злую спесь.

Благослови, Господь, на битву,
Дай сил пройти достойно Пост.
Ефрема Сирина молитву
В спасенье дай, в духовный рост!

Дом был старинный. Я пробежал в ворота мимо гранитный тумбы. Когда-то она должна была помешать экипажам въезжать во двор без разрешения, сейчас не мешала никому, кроме дворника.

Двор-колодец, пустынный: мои шаги гулко отражались от стен. Я остановился посреди двора, замер и прислушался. Те быстрые шаги, которых я опасался, ускорились и звучали все ближе... Почему же никто из жителей дома не реагирует?! Здесь ведь был слышен каждый звук.

Но времени не было. Я рванул входную дверь: хорошо, что на ней не было никакого замка, даже цифрового. Я влетел в парадную. Шаги позади уже ухали по двору. Теперь я понял причину пустынности двора. Дом был заброшен. Пыль. Она лежала везде: на ступенях, на подоконниках пыльных окон. Стекла этих окон тоже были грязными, на некоторых они вообще отсутствовали.

Время слабым лучом на ладонь вдруг упало,
Сочный радужный свет сквозь оконный проём…
Ночь ещё не конец, утро только начало…
Всем живым мира ясного! С первым дождём!

А когда все дожди с ароматом цветочным
Отшумят, и, пройдут – миллионы смертей,
Соберите меня кропотливо и точно,
По закону Любви и по вере моей…
2012

   Тихо падает мягкий пушистый снег, набрасывая белоснежное покрывало на розовый шелк хризантем и алый бархат роз.
   - Какой хороший человек был!
   Это восклицание не нуждалось в одобрительном подтверждении. О том, что из жизни ушел добрый человек – трудолюбивый, заботливый, милосердный и сострадательный – красноречиво свидетельствовали награды на атласной подушечке, живые цветы, множество венков с трогательными надписями на черных лентах, следы губной помады на гранитном памятнике с портретом покойного. Родственники, друзья, сослуживцы, соседи слезно и воздыханно провожали в последний путь любимого и близкого, дорогого и незабвенного…
   - Как же нам будет не хватать тебя!
   - Ты был для нас, как солнышко. Все грелись в твоих лучах. Все были тобою обласканы.
   - Только смерть дала понять, какого человека потеряли, какого блага лишились… Невосполнимая потеря!
   СТОП КАДР. Запомним эти слова о НЕВОСПОЛНИМОЙ ПОТЕРЕ.

Читаю знаки — весточки свободы
в любви Твоей, Господь. Фрагменты
ликов, что хранят сердца простые
и лица. В них судьба взрастает
и расцветает ликами — цветами
родного дальнего.

Туманом даль одета,
и письмена Твои как млечный почерк
сокрыты — не согреты.
Кто согреет?

Пути Господни —
млечные пути —
написаны в сердцах,
но не согреты.
Согреет кто?
 

«Если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный…» Мф. 6, 14.

Жизнь то весна, то метелица,
То полный штиль, то штормит,
То она ласково стелется,
То холодна, как гранит.

С другом бывает, проверенным,
Странное произойдёт,
Из-за молвы злонамеренной
Он превращается в лёд.

Я забываю про частности,
Глупо – страдать от обид.
Хочется мирности, ясности,
Нынче любовь – дефицит.

А на дворе – воскресение,
Свет благодатного дня.
Я выбираю прощение,
Чтобы простили меня.
2010-12

Перед Постом будет день Воскресенья –
Время смирять и веселье, и смех.
Время прощать, ожидая прощенья,
Милости ждать, состраданья у всех.

«Будь ко мне милостив!» – просим мы Бога,
Прежде обиды свои отпустив.
Сколько их было? Наверное много!
Дышится легче, всех сердцем простив.

Бог Милосердный с Престола увидит
Чистое сердце – прозрачный сосуд…
Места в нём нет в день прощенья обиде –
Ангелы в сердце прозрачном поют.

Вспомним молитву Ефрема святого –
Время пришло разобраться в грехах.
Вглубь заглянуть, в отраженье былого,
К Богу взывать и молиться в стихах.

Пусть в эти дни мир покроет молитва,
Исповедь пусть захлестнёт, как волна.
Много недель будет страшная битва - 
Сила Христова для битвы дана.

Души готовим для белой одежды,
Чтобы на Пасху сверкать и блестеть.
С чувствами веры, любви и надежды
К празднику Жизни должны мы успеть!

13.02.10

(Из цикла "Времена года. Церковный календарь")

Давайте вспомним вместе
Названия постов:
Рождественский, Успенский,
Великий и Петров.

Великий – строгий самый
И длительный из них,
Мы чаще ходим в храмы
В святые эти дни.

Колена преклоняя
В молитвенной тиши,
Мы просим покаянья
И чистоты души.

Пост - время очищенья
От всех своих грехов,
Чтоб в Праздник Воскресенья
Душа воскресла вновь.
 

Как облако – воздушна, невесома.
Как свет – проникновенна и чиста.
Ты знаешь всех, со всеми Ты знакома,
Пречистая Мария – Мать Христа!

Твой взор туда, где слёзы и тревоги,
Твоя любовь тому, кто вновь в беде,
Тому, кто сбился с правильной дороги,
Внезапно заблудился в темноте.

Надежда всем концам земли печальной,
Всемилостивой Ты явилась в мир.
Всегда Ты рядом тихими ночами
Под сенью чистых маленьких квартир.

Ты упованье, Дева Пресвятая,
Ты – вздох последний и последний шанс.
Ты шьёшь нам судьбы, Нитка Золотая,
Навек к Христу привязывая нас.

И мы ложимся ровными стежками,
И каждая судьба войдёт в узор,
Который Ты пречистыми руками
Сплетаешь ловко в царственный ковёр.

Раскинь его для ног босых Христовых,
Тому, Кто этой жертве будет рад,
Тому, Кто в обстоятельствах суровых
Пронёс Свой крест, и был на нём распят.

Утешь Его, Мария, Матерь Света!
И раны поцелуями покрой.
Твоей любовью будет пусть одета
Плоть Господа, распятого толпой!

Вечер. Квартира-клетка.
Пишется разный вздор.
Гости бывают редко,
Ну их! Ушёл в затвор.

Падают с неба звёзды
Те, что упасть должны.
Птицы готовят гнёзда,
В воздухе дух весны.

Роз захотелось первых,
Со'рта «Постилион»,
Пусть на пределе нервы,
Это пройдёт. Влюблён.

Случай, судьба? – Не важно,
Слово попало в цель!
Счастье придёт однажды
В ласковый мой апрель!

Чувствую – сердцем – рядом,
Где-то вблизи оно!
В снимке с лучистым взглядом
Время растворено…
2012

Ты мой единственный.
Простой, таинственный.
У небес вымоленный.
На земле выстраданный.

Ты мой! Тебя не отдам.
Порокам, судьям, прогнозам...
Ты мой! Тебя не предам.
Разлукам, скорбям и грозам.

                  (Сб. "Стопами любви")

Зимой в деревне Лере кажется, что они с мужем живут на необитаемом острове. Не слышно и не видно никого, кроме галок, живущих в печной трубе, да нескольких соседских котов, преданно навещающих их пушистую Мурку. Яблочные деревья в саду молчаливо стоят, свесив свои покрытые снеговым платом ветви. День сменяется днем. И тишина как и снег ложится на землю и крышу их маленького деревянного дома. И так привыкаешь к зимнему однообразию и затвору, что даже бродячий пес на улице воспринимается как невиданный сказочный гость.

- Там волк на улице! – когда Лера моет посуду после ужина, в дверях появляются запорошенные снегом шапка и борода её мужа Саши.

- Где? – удивляется она и закрывает кран.

- Пойдем со мной за водой, увидишь! – весь Саша входит в дом. Он улыбается. Снег на его шапке и бороде быстро тает от домашнего тепла.

- А он нас не съест? – интересуется Лера, снимая фартук.

- Съест, конечно. Они сейчас голодные. – спокойно отвечает супруг. - Он потому-то и пришел в деревню.

- Понятно.

По мотивам древней «Истории о Евфимии, дочери Софии и о чуде, которое совершили с ними исповедники Самон, Гурий и Авив»

***

— А когда эти готфы вернутся на постой? — спросила Софию Фотиния.

— Я думаю, на днях. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что надо успеть до их прихода снова заколотить окно в садовом домике.

— Ох, Фотиния, ну что за глупости? Они оба уже видели, что в домике есть второе окно, как мы им объясним, если одно вдруг окажется заколоченным?

— Смотри, твоя дочь — тебе и решать.

— Можно подумать, что нет у них забот, кроме моей дочери! Они же ее и не видели.

— Это ты так думаешь! А в церкви? Они и до осады ходили туда каждое воскресенье, и на последней службе тоже были.

— Откуда они могут знать, кто из девушек в хоре моя дочь?

— Так ведь, к несчастью, Евфимия ухаживала за старшим готфом, когда он лежал без памяти!

— И очень правильно делала! — уже начиная сердиться, сказала София.

Он был глухонемой и жил за несколько улиц от нашего дома. Каждый день этот мальчик приходил в наш двор и наблюдал за тем, как играют дети.
В свои игры мы его не приглашали. Не потому, что плохо относились, нам это просто в голову не приходило. Мы могли бы узнать у его мамы, высокой, всегда бледной продавщицы, имя немого, но почему-то никогда так и не спросили.
Он подходил с неловкой улыбкой, шаркая ногами и сутулясь, и садился на корточки у края импровизированной спортивной площадки. Мы перекидывали мяч друг другу, а он вертел головой направо – налево, направо – налево, до тех пор, пока игра не заканчивалась, и дети не расходились по домам.
Когда кто-нибудь из игроков забивал гол или удачно отбивал мяч, немой вскакивал со своего места и издавал громкий мычащий звук. Большие синие глаза мальчика наполнялись светом, он улыбался, глубоко обнажая корни зубов, и взмахивал руками.
Не всем нравились эти зрительские порывы. Часто неудачливый игрок грозил ему кулаком или крутил пальцем у виска. Мальчик замолкал, и смущенно улыбаясь, садился обратно на корточки.