Сижу в окружении вишен и северных слив,
Среди комаров и цикад, загудевших в ночи.
От лунного яблока с неба спустились лучи,
И эта картинка сияет, как сказочный миф.
Лучи начертили дорожку на темной воде,
И август стирает от лунного света следы.
Хочу улыбнуться я каждой моргнувшей звезде,
Что с неба глядит прямо в наши земные сады.
В Санкт-Петербурге учреждена премия в области литературы и авангардного искусства имени Даниила Хармса. Учредителями премии являются частные лица без привлечения и участия государственных структур, поэтому премиальный фонд будет формироваться на основании пожертвований.
Поводом к премии послужила, по мнению организаторов, необходимость поставить Хармса в один ряд с Достоевским и Толстым, с теми писателями-новаторами, значение которых непередаваемо велико как для российской, так и для мировой культуры.
Разумеется, что Хармс не был так плодовит литературно, как популярные романисты: виной тому трагические обстоятельства его жизни. Однако в его творениях глубоко прослеживается тема гуманизма.
— Останови! — крикнула Лена мужу. Леван автоматически нажал на тормоз. Потом дал волю гневу.
— Что еще случилось?!
— Смотри, вон у той цыганки, сто процентов, мертвый ребенок. Она его держит, как бревно.
— Не вмешивайся! Это нас не касается!
М.Ц.
Кого пронзило одиночество
насквозь,
как бабочку игла,
кому и жить едва ли хочется,
того помиловать могла ль
судьба,
могли ли люди
вобрать в себя чужое им,
которого уже не будет,
но есть которое?
Истлела вся страсть его пеплом
В безумстве и ночью, и днем,
В таинственном образе светлом,
В одежде, черненной углем.
И жертвой, сожженной за нас,
Принес выше всяческой купли
Сиянье души, как алмаз,
И тела нетленные угли.
Я стою у автовокзала города Переславля-Залесского. Вдоль забора лежат пустые бутылки, пластиковые стаканчики, бумага, мусор. Думаю: поставить бы мусорный бак, перекидать все туда — работы на полчаса. Но кому это нужно? А тут еще новый персонаж наших реалий — худющий молодой человек в рваной одежде и в изрезанных ножницами штанах. Ходит такой тип по Сельхозтехнике и ее окрестностям в последнее время. То ли юродивый, то ли просто не в себе… А его куда? Тоже в мусорный бак? «А что?! — скажут мне, — это же Россия! Такие уж мы!» А кто-то еще добавит презрительно: «Рашка…» — и выбросит из своего кабриолета на дорогу пустую пачку из-под сигарет…
И в самом деле, мы такие? И по-другому, без мусора, без грязи жить не умеем?!
В рамках программы юбилейного года Михаила Афанасьевича Булгакова (15 мая писателю исполнилось бы 125 лет) в галерее «На Шаболовке» с 6 сентября по 16 октября будет открыта выставка «Булгаков VS Маяковский».
Противостояние Михаила Булгакова и Владимира Маяковского давно уже привлекает внимание исследователей, но при этом до сих пор не до конца осмыслено и оценено. Сведения об их знакомстве и общении крайне скудны и противоречивы, однако взаимные уколы и выпады в литературных произведениях широко известны. Так же, как и то, что писатели часто сражались друг против друга за бильярдным столом.
Организаторы выставки учли этот факт, поэтому вся экспозиция будет представлять собой своеобразную бильярдную партию, за которой две знаменитости выясняют отношения.
Красота христианской души не видна. Ею веет, как легким теплым ветерком, и невольно преклоняешься перед достоинством человека, так щедро одаренным Богом за смирение.
Вновь место действия — мой врачебный кабинет. По звонку приходит Анна, миловидная женщина не старше шестидесяти лет, ее визите заранее похлопотали, чувствовалось, ближние любят ее.
— Болит грудь, — просто начинает она, — болела и раньше, но тут что-то не так.
— Давайте смотреть, — просто продолжаю я. Смотрю долго, мне все ясно, и дальше надо говорить тяжелые слова.
О тайнах жизни и тайнах литературы — беседа писателя Сергея Шаргунова с живым классиком Андреем Битовым
Битов пишет не книгами, не главами, не страницами, не абзацами. Пожалуй, даже не предложениями. Словосочетаниями. Эта литература пьянит, но ее справедливо называют умной. Особый ум, тянущий с донных глубин горчащие тайны. Став старцем, он, кажется, превратился в собственную прозу. Сонный глаз, сонная губа, сонный голос, сонная — то есть по правде-то волшебная — сила словес…Он мастерит самокрутку: тонкая бумага, рыжеватый табак. Он держит ее с таким видом, словно в ней средоточие его духа, и намерен — за словом слово — писать свою прозу дымом по воздуху.
— Вы не раз рассказывали, что в блокадную зиму, еще не умея читать, на вопрос: «Кем ты будешь?» говорили: «Писателем!» Рано начали писать?
— Я был читателем и учился в процессе чтения. И читатель я был такой замедленный: я читал каждое слово, очень медленно, почти что по складам. Но обязательно всю книгу от начала и до конца. Мне нужен был текст, который меня насыщает. Таким образом происходил отбор той литературы, которая мне внутренне нужна. Так же как бодибилдинг. Определенная тренировка мозгов. Я прочитывал книгу, словно бы переписывая ее.
— А как вы обычно писали?
— Надо было удрать куда-то. Только побег. У меня были такие места. На даче в Токсово, под Ленинградом. Куршская коса, на которой я хорошо работал. Причем условий никаких не нужно, нужно, чтобы ты был один. И никто не мешал. И чтобы никаких соблазнов, никакого алкоголя. Курение, да. Курение и кофе, без них невозможно.
В глуши расцветший Василек
Вдруг захирел, завял почти до половины,
И, голову склоня на стебелек,
Уныло ждал своей кончины;
Зефиру между тем он жалобно шептал:
«Ах, если бы скорее день настал,
И солнце красное поля здесь осветило,
Быть может, и меня оно бы оживило?» —
«Уж как ты прост, мой друг!»
Ему сказал, вблизи копаясь, жук:
«Неужли солнышку лишь только и заботы,
Чтобы смотреть, как ты растешь,
И вянешь ты или цветешь?
Поверь, что у него ни время, ни охоты
На это нет.
Елене дю Буше
О тебе, о тебе, о тебе,
Ничего, ничего обо мне!
В человеческой, темной судьбе
Ты — крылатый призыв к вышине.
Благородное сердце твоё —
Словно герб отошедших времён.
Освящается им бытие
Всех земных, всех бескрылых племён.
Если звёзды, ясны и горды,
Отвернутся от нашей земли,
У нее есть две лучших звезды:
Это — смелые очи твои.
Клирик Ярославской епархии о. Пётр Винник рассказывает о своей встрече со знаменитым старцем архимандритом Павлом (Груздевым).
Далеко не каждому везёт в жизни быть лично знакомым с по-настоящему благочестивым, праведным человеком, но если такая встреча происходит, она оставляет свой отпечаток на всей жизни человека. Протоиерею Петру Виннику повезло знать двоих таких подвижников, это архимандрит Павел (Груздев) и схиархимандрит Иона (Игнатенко).
Сегодня мы вспоминаем первого из них — исповедника веры Христовой о. Павла.
По стечению обстоятельств, ещё будучи мальчиком восьми лет, Павел Груздев получил благословение носить подрясник от самого Патриарха Московского Тихона. Так и потекла его жизнь тоненьким ручейком — к Богу, постепенно превращаясь в большую и полноводную реку. В 1930 году он поселяется в Хутынском монастыре, под Новгородом, где по благословению епископа Алексия (Симанского), будущего Патриарха, его облачили в рясофор. В 1941-м Павел Груздев вместе с иеромонахом Николаем и ещё 11 людьми был арестован по делу архиепископа Ярославского Варлаама (Ряшенцева). На допросах его избивали, выбили почти все зубы, ломали кости, слепили глаза, но он остался в живых, и был приговорён к шести годам лишения свободы в исправительно-трудовых лагерях. Другие заключённые, проходившие по этому делу, были расстреляны. Отец Павел через всю жизнь пронёс слова одного из страстотерпцев иеромонаха Николая «Запомни, Павлуша: Бог был, есть и будет. Храни веру православную!».
Город был во власти удушающего августовского зноя. Столбик термометра уже вторую неделю замирал у отметки 30 градусов, на улицах хозяйничал запах плавящегося асфальта и выхлопных газов, замерла дневная суета на улицах и даже фонтаны, в которых сейчас целыми днями плескались дети, под мощью солнца, потеряли свою звонкую силу, разомлели, били вяло и устало. Молодёжь пооголилась, пожилые люди без нужды в это пекло не выходили. Город жил ожиданием дождя.
В обеденный перерыв Николай ходил перекусить в кафе на соседней улице. Сегодняшний вояж в кафе под палящим солнцем лишил его аппетита, не доев пельмени, он купил бутылку холодной минералки и решил пол часика посидеть на лавочке в парке.
Чтобы срезать путь в парк он пошёл через двор рядом с кафе. В глубине двора притулился ангар, в котором принимали металлический лом и алюминиевые банки, здесь обычно всегда толкались пожилые бедно одетые люди и бомжи, но сегодня и здесь было пустынно, один только бомж одиноко стоял у стены с болезненным выражением лица, держась правой рукой за водосточную трубу — левой он массировал грудь под сердцем.
Был он, как и положено, бородат, с колтуном свалявшихся нечёсаных волос, одет был не по «сезону»: он был в толстых чёрных джинсах и облезлой кожаной куртке. «Всё своё ношу с собой», — мелькнуло в голове Николая, бросившего быстрый взгляд на бомжа, а тот неожиданно протянул к нему руку слабым голосом проговорил: «Друг, дай попить... пожалуйста».
Летний зной кажденьем белым
В сонной дремоте завис.
Зреет колос телом спелым,
Тяжестью склонился вниз.
И звенит в степи серпами
Злак — восторженная рожь.
Август шествует над нами
Превосходен и хорош.
С запахом упавших яблок,
Сжалась тень в душистой мгле
Посреди подпор из палок
Веткам, согнутым к земле.
Солнца апогей в зените
Будет завтра, как вчера.
Праздник Преображения раскрывает перед нами славу Богом созданной твари. Не только Христос явился в славе Отчей, в славе Своей Божественной в этот день перед Своими учениками: Евангелие нам говорит, что Божественный свет струился из Его физического тела и из той одежды, которая его покрывала, изливался на все, что окружало Христа.
Здесь мы видим нечто, что прикровенно уже раскрывалось нам в Воплощении Христовом. Мы не можем без недоумения думать о Воплощении: как оказалось возможно, что человеческая плоть, материя этого мира, собранная в теле Христовом, могла не только быть местом вселения Живого Бога — как бывает, например, храм — но соединиться с Божеством так, что и тело это пронизано Божественностью и восседает теперь одесную Бога и Отца в вечной славе? Здесь прикровенно открывается перед нами все величие, вся значительность не только человека, но самого материального мира и неописуемых его возможностей — не только земных и временных, но и вечных, Божественных.
Американский телеканал SyFy, специализирующийся на показе научно-фантастических, фэнтезийных, мистических, паранормальных сериалов и фильмов, официально объявил об экранизации романа Олдоса Хаксли «О дивный новый мир».
По словам президент телеканала Дэйва Хоу этот проект непременно станет «монументальным телесобытием», потому что произведение Хаксли входит в сотню лучших англоязычных книг XX века, составленную издательством Modern Library и укладывается в общую тенденцию американского телевидения — обращение к литературному наследию в поисках новых сюжетов.
Антиутопический роман Олдоса Хаксли «О дивный новый мир» был опубликован в 1932 году. Но его актуальность, как это ни парадоксально, растёт с каждым годом, ибо человечество динамично приближается именно к тому состоянию, о котором говорил писатель.
В присутствии царя какое многословье?
И нужен лексикон возвышенный, как встарь:
Владыка, повелитель, государь…
А больше, к сожаленью, не припомню.
Да и не очень-то богат сакральный мой словарь.
А впрочем, ни к чему формальность этикета,
Когда до неба лишь один вершок.
Пусть на руках Христа покоится планета,
Пока четвертой Пасхи время не пришло.
Когда не можешь решить вопрос и не знаешь, что делать, —
доверься Промыслу Божию и не думай больше ни о чем.
Преподобный Гавриил (Ургебадзе)
Тамаз стоял в общей очереди на исповедь и, вытянув шею, высматривал своего духовника отца Гурама. И еще пытался сосредоточиться на том, что читалось и пелось. Это был Сизифов труд. Его духовник то появлялся на расстоянии пяти метров, то уходил в алтарь. Тамаз пытался при его появлении попасться ему на глаза в надежде, что он его вызовет вне очереди и тогда удастся разрешить очень важный вопрос — получить благословение на женитьбу.
Льются звуки церковного хора,
Затуманились грустью глаза.
Ждать осталось немного и скоро
Мне захочется тихо сказать:
«До свидания, город зелёный,
До свидания берег речной.
Будут в сердце берёзы и клёны,
И туманы над тихой рекой.
Будут лета и зимы, и вёсны,
И у дома в цвету — тополя.
Замечательный кот абрикосный
Будет днём во дворе щеголять.
Не разгадывать, как ребус —
пить горстями, пить с ладоней;
есть, как высшую потребность —
жизни хлеб. На медальоне
не носить — любить живого
в строчках, в тайнах...
И в гортани: вкус любить
того иного, рокового и простого —
скоро ведь его не станет.
