Хищная ткань мира

Хищная ткань мира поглощает сердца́,
люди в неё заворачиваются как в саван.
Тычутся лицами в блеск — дом гордеца,
ищут себе не любви, а чужой славы.
Трутся о саваны с жадностью —
голодны так:
денег и славы безумцам всегда мало.
Только бедняк
знает: жизнь — поезда́
и бесконечная череда вокзалов...

Окрыление

Когда дождей пронзительные песни
Разносят быстро ветры по земле,
Душа на миг становится небесней
И легче первой капли на стекле.

Она в единый миг каким-то чудом
Мгновенно набирает высоту.
И снова возвращается оттуда,
Стихами пробивая пустоту.

Пунктир

Пунктиром намечаю бег судьбы
по облакам и семицветью радуг
не для земной беспочвенной ходьбы —
взыскую путь сквозь сумрака ограду.

Метанья кончились, и могут небеса
свернуться вскорости, но горняя дорога
меня научит словом воскресать
в предчувствии божественного слога.

Когда от жизни остаётся  жизнь,
отдать её — божественное право.
Тому, кто умоляет: поддержи,
всё отдаю — и будет мне по нраву.

Я стану островом, тропинкой иль мостом,
опорой, передышкой, домом, полем;
я возлюблю душой свою неволю
и тем уверюсь, что живу Христом.

Иван III

Царь Иван и латиняне, или
Об «уме» латинских церковников 

— Ловко увернулся легат-то, — смеясь, заговорил Иван Васильевич, — умён, умён сей папский легат. 
(В. Язвицкий, исторический роман «Иван III государь всея Руси») 

Белой Руси великий князь смеялся,
Узрев «игру в напёрстки» латинян,
Их псевдоискренней болтливости изъян,
Царь дьяку в наблюдении признался: 

— А ловко увернулся их легат
от прений что до символов-то веры.
На деле же — ни в чём не знают меры,
Весь мир хотят подстричь под римский сад! 

Возрождение

Земля привыкла к непогоде.
Шёл дождь, казалось, целый век.
В безлюдном маленьком приходе
Стоял и плакал человек.

Он не мечтал о лучшей доле,
Любым желаньям есть предел.
Но в нём скопилось столько боли,
Что даже голос ослабел.

Блаженство плачущей печали
Сильнее собственных мерил.
Глаза с икон ему не лгали,
Он это сердцем ощутил.

Перед Великим повечерием

Мы — не скифы, мы — русские, дело не в скулах, а дух
Зиждет нас православный, хранит девяностый псалом.
Нас не тьмы азиатские — несколько древних старух,
Иерей и епископ, — но мы никогда не умрём.

Не умрём от судов, перестроек, свобод и сивух,
Третий Рим обращающих в скучный всемирный Содом.
Примем русское бремя, насущного хлеба укрух,
В храм войдём, осенив непокорную душу крестом.

Нет живописнее картины

Нет живописнее картины
Летящих куполов златых
Над белым парусом храмины,
Над полотном снегов речных.

Пять новых солнц на синих крышах
бликуют златом в вышине,
Святая церковь словно дышит,
Вся в благодатной тишине.

Крестами уходя в бездонность,
Раскрыла занавес небес,
Её святая обнажённость
Манит, как искренность сердец.

Памяти Юлии Берёзовой...*

Прошу Ваших молитв о трагически погибших Юлии и её муже Вадиме.

Серебряный голос звучал на земле,
Жизнь светом любви наполняя.
Ты пела: «Мой друг, помолись обо мне!» —
Как будто судьбу предрекая...
Как жизнь скоротечна — одна полоса...
Струна оборва́лась, но всё же —
Твой голос звучит и летит в Небеса
На Райскую птицу похожий...

Взгляд

На улице дождь моросит без конца,
Срывая листву то и дело.
Какой уже день на тебе нет лица —
Душа ко всему охладела.

И, словно читая чужое письмо,
Где строк откровенная скука,
Ты смотришь и смотришь в большое трюмо
Задумчиво и близоруко.

Солнце жизни в надире стоит...

Солнце жизни в надире стоит,
Кто спасет нас от времени боли?
А вокруг горделивый спешит
Растрезвонить, что всех он неволит.

Кто на смелом и резвом коне
Проскакал мира правду по полю?
То ли было, иль ждало во сне,
Что казалось сгребало всю волю

В вопли слабости глупой: «Хлебов!»
Долетали до синего неба...
Для чугунных надтреснутых лбов
Расцветала пушистая верба.

Размышления о быстротечности

Жизнь бабочки краткá необычайно —
                      Один лишь день.
Она пройдёт, как взмах крыла прощальный,
                      Как сон, как тень.

…Но наши судьбы в сто крат ничтожней
                      В сравненье с тем,
Куда по смерти прийти неложно
                      Придётся всем.

И пусть без Бога, в потоке страсти
                      Желаем плыть,
Но встречу с Небом безверья властью
                      Не отменить.

Никому ничего доказать не хочу

Никому ничего доказать не хочу,
И ни  чьей не хочу,
Ни неволи, ни власти,
Лишь бы гладило Небо меня по плечу,
И в моей бы судьбе принимало участье.

В этой жизни всё чу́дно устроено так,
Тот, кто в Небо глядит,
Тот дорогу находит,
Без разборок полётов, без сплетен и драк,
У того и душа, как всегда  на свободе.

Страницы