Протоиерей Владимир Вигилянский

АНДРЕЙ ТАРКОВСКИЙ (1932-1986):

(6 апреля, 1973) «Почему-то вспомнилось, как я потерял рукопись (не имея черновика) сценария „Рублева“. Оставил в такси на углу улицы Горького (напротив „Националя“). Такси уехало. Я с горя напился. Через час вышел из „Националя“ и отправился в ВТО. Через два часа, спускаясь вниз на том же углу, где я потерял рукопись, затормозило такси (нарушая правила), и шофер из окна протянул мне мою рукопись. Это было чудо».

Очень жалею, что ни разу с ним не столкнулся в 70-е годы и не познакомился, хотя вокруг были общие знакомые и даже друзья (например, он был крестным моей подруги детства). У меня было какое-то предвзятое отношение к Андрею Арсеньевичу — с одной стороны, раздражали завышенные восторги (гений!) в связи с его творчеством, особенно по поводу его «Ностальгии» и «Жертвоприношения», с другой стороны, знал какие-то ненужные (иногда — не очень красящие) подробности из его житья-бытья.
Но сейчас, читая его дневники, понимаю, каким он был по-детски трогательным и по-настоящему глубоким творцом — искренне ищущим Бога, любящим Россию, свободной (в христианском смысле) личностью.

Вспоминаю, как приехал на конференцию православных журналистов в Грецию в 1999 году в разгар бомбардировок Югославии.

В связи с годовщиной предстоятельского служения главы Элладской Церкви архиепископа Христодула (1939-2008) на встречу с ним пришли на афинский стадион более 30 тысяч человек. В это время он был самым популярным человеком в Греции — не побоялся выступить против агрессии НАТО. Кстати, из-за трений с правительством на его интронизации в 1998 году не было ни президента, ни премьера. Такого влияния на общество со стороны Церкви не было в Греции никогда. Нам было известно, что он пришел к церковной власти демократическим путем с реформаторской программой.

Нам, группе журналистов из России, была устроена встреча с владыкой Христодулом. Я спросил его:

— Какие реформы нужны для Церкви?

Он неожиданно для многих ответил:

— Раньше, когда я был простым священнослужителем, думал, что если бы у меня была власть, то я многое бы в Церкви изменил. Но потом понял — Церковь принципиально не реформируема, реформы нужны каждому из нас. Нам, священнослужителям, нужно сделать так, чтобы это поняли все. Преображение, обновление души — вот, что нам всем нужно!

2 января поминаем кончину праведного Иоанна Кронштадтского (1829-1909). Более 60 лет он вел свой дневник. Последняя его часть датируется 24 мая — 11 ноября 1908 года и заканчивается за месяц до его блаженной кончины.

Здесь не упоминаются (за редким исключением) его многочисленные чудеса, исполнения его молитв и великие благодеяния. Большей частью — это перечисления грехов и неизбывных страстей, по сути, это исповеди Милосердному Господу. Кроме того, святой вписывает сюда краткое содержание своих проповедей.

Под местью мы часто понимаем ситуацию воздаяния злом за зло.

Папа часто воспитывает своего сыночка так: «Стукнули тебя — дай сдачи, будь мужчиной». Мы восхищались в детстве благородным Эдмоном Дантесом в «Графе Монте-Кристо», содержанием жизни которого стала месть. Неважно, что сам автор романа показывает всю пагубность чувства мести, не принесшего герою ни успокоения, ни удовлетворения, ни прекрасных плодов.

Принцип талиона (равное возмездие или более известное «око за око, зуб за зуб») существовал в законодательном праве многих цивилизаций. Классическая школа уголовного права, основанная на философских теориях наказания Канта и Гегеля, сохранила традиции талиона даже в европейских законодательствах до сегодняшнего дня.

Когда-то в молодости я собирал в записную книжку стихотворные и литературоведческие «определения поэзии» и вообще — всякие определения творчества. Собиралась любопытная подборка, которую я хотел когда-нибудь опубликовать. Но в 1990 году я познакомился в «Огоньке» с поэтом, переводчиком и сказочником Марком Ватагиным, который мне подсказал, что существует знаменитое письмо к нему Бориса Пастернака, в котором Пастернак высказался на эту тему. Выяснилось, что с Ватагиным были знакомы родители Олеси, что он бывал у них в доме и т.д. Разыскал это письмо и был потрясен не только тем, что в нем кратко говорится о самой сути поэтического творческого акта, но и тем, что написано это человеком, не засоренным советской эстетикой, человеком не от мира сего.

Письмо студенту Лесотехнической академии Марку Ватагину Борис Пастернак написал в декабре 1955 года, когда был закончен роман «Доктор Живаго», про работу над которым он считал «сплошным праздником души», «счастьем».

Делюсь кусочками из этого выдающегося письма:

«...Я бы не мог сказать, как Маяковский: „Побольше поэтов и разных!“ — мне это совершенно не нужно. В согласии с моим пониманием этой стороны жизни мне хотелось бы, чтобы не только их было как можно меньше, но чтобы по возможности был один, очень большой, а стихотворчества или даже поэзии как вида занятий, пусть даже „боговдохновенного“, многих или для многих не существовало.