Вы здесь

Юрий Алексеенко. Произведения

Чудильник на дороге

На заросшем амброзией перекрёстке столкнулись две чёрные «Тайоты прадо». Машины, вздрогнув от удара, замерли. Их немые взгляды упёрлись друг в друга. Спустя секунду, решительно распахнулись двери близняшек-тойот и на свет Божий выскочили две взъерошенные дамочки. Они заметались вокруг своих стальных детищ: охали, ахали, всплескивали руками, что-то кричали. Когда на стареньком, скрипучем «Жигули» прибыл инспектор ГИБДД, зевак уже было полно. Некоторые грудились возле покалеченных машин, другие стояли по бокам, у бордюров дороги, под тенью разлапистых каштанов и, разговаривая в полязыка, скрестив руки, кивали загадочно головами. Инспектор, краснолицый, со вздутым и выпирающим из под рубашки животом, постучав карандашом по блокноту, подозвал к себе дамочек, участниц ДТП. И о, чудо !

По дороге в Абхазию

 Когда последний чемодан с дрожащими на осях колёсиками был поднят на багажную полку плацкартного вагона, я, подтянув до пупка съехавшие шорты, плюхнулся на нижнюю лежачую полку, зацепив локтем широкое, почти литое плечо своей жены. Она даже не дёрнулась. Искоса гляжув её пышное лицо. Сидит, дует губы, смотрит куда-то в потолок вагона и, видимо, думает о главном: то есть обо всём и ни о чём. Одна рука её пикантно гоняет веером удушливый, пропитанный потом воздух, другая грозно лежит на столике и назидательно постукивает пальцами. Я смотрю в родные черты лица, и мне хочется слагать стихи о великих женщинах-труженицах, управляющих в поле комбайнами, тракторами, бульдозерами или потеющих в касках у сталеплавильных печей.

"Приворот", "Сердобольность" и другие

На небе ни облачка, душно, но еще не жарко. Солнце только что осеменило алым полотнищем восток и, обеляясь, поползло к зениту. Окна банка ПАО "Приворот", будто глаза хищника, угрюмо смотрят темными витринами в привокзальный скверик, облепленный футуристическими, пластиковыми магазинчиками. По бокам диковатых для взгляда легкосъёмных строений одиноко топорщатся малочисленные деревца, нестриженные кусты, давно некошеная, местами перегулявшая трава, а на отшибе скверика, в дикорастущем ивняке прячется безлюдная, хиленькая, усыпанная пластиковыми стаканчиками и бутылками детская площадка.

Лицом к лицу...

Передо мной лицо, тронутое болезнью. Въедливо смотрит в глаза. Ресницы неподвижны, правая щека бледная и охудавшая, а левая красная и пухлая. Лоб, несмотря на молодость, почти детскость кожи, исчерчен прямыми  и очень глубокими морщинами.

Смотрю и не могу понять, когда лицо заговорит. По спине моей бегает холодок.

- Дядь, а дядь, - спрашивает лицо, - ты в городе сегодня будешь ?

Мягкий, ровный, убаюкивающий голос меня немного успокоил. Тронул рукой своё правое ухо, потёр его слегка и буркнул:

- Ну... буду и чего ?

- На...  передай записку маме. - Снова говорит лицо и сует мне пополам, сложенный, тетрадный листок.

- Куда его передать-то... ? - Верчу его в руках и пытаюсь понять, что это и зачем мне это.

Диалог с душой

"-Здравствуй, душа !"-

Добрый день, человек.

"-Где пропала? Куда ушла?"-

Далеко. Там тебе места нет.

 

"-Почему ушла? Чем обидел?"-

Я устала спасать тебя.

Во грехе живешь не ты ли?

"-Живу, как все: не суди меня."

Что ни сон, то и в руку

С утра, только глянуло солнце, чухан и бобыль Сухопаркин - на ногах, прыгает по кочкам в прилукской низине и кнутом стягает тощих коров, чтобы не рассыпались кто куда. К двенадцати часам, сдав бабулькам-дояркам на подой стадо, он подрядился за три сторублевые бумажки препроводить к Ошалелому ручью табун ипподромных лошадей на водопой. По пути пошумел на горлиц и воробьев, нахально роющихся в кучах сохнущего после намолота зерна. Остервенело закидал птиц кусками шлака, оглыдками корневищ, вырванными бульдозером из земли, и ссохшимися ошметками земли. Потом, когда бабки ушли с бидонами тёплого молока за спиной в станицу, он, воротившись, вскинулся опять гоняться за резвыми коровами и собирать их в кучу.

Обретшим православного Христа

Мир матерям и младенцам.

Мир окормляющим жизнь.

Мир крепнущим агнцам.

Мир не стоптавшим святынь

 

Мир просящим копейку у Бога

Мир не бросавшим каменья в Христа.

Мир чтущим нищих пророков.

Мир оловянным крестам.

Штабелировщик

- Денег не будет ! - эти магические слова давно уже бессмысленно странствуют в гремящих, воющих, дребезжащих и ноющих пролётах трубопрокатного цеха"Манесманн", наводя ужас и смятение на местных аборигенов в касках и спецовках. Произносит их штабелировщик Иваньков. Он тоже кадровый абориген с самобытным трубопрокатным образом жизни. Скажите, кто ему, первопроходцу склада продукции, может рот кулаком закрыть ? Да никто. Потому что самобытен.

Удача - это неудача в квадрате

Все неудачи начинаются с ног. Об этом твердит всем уличным и переулочным пешеходам и домашним лежебокам большой знаток отдыха на кровати с закрытыми глазами Иван Иванович Расходушкин. Кстати, он не просто невпопадь твердит, - он ещё и философски предсказывает.

Одному из местных предпринимателей, редкому скупердяю и скволыжнику, он нагадал на ближайшую перспективу -  припаркованный у ворот автокатафалк, другому - разбитую вдрызь машину и потерю договора с ОСАГО, третьему - кражу придомового электростолба, четвертому - проигрыш в суде дела по разделу соседского имущества, пятому - вороватую невесту и злобивую тёщу, шестому - турне в тундру по горящей путевке...

Контраст

В донье овражьего излома, на краю города стоял почерневший от старости и вросший в землю до подоконников дом. Третий год к ряду эта развалюха числилась в кадастрово-имущетвенном реестре за многодетной семьёй Иванковых. Получила она её бесплатно, в знак милосердия от муниципалитета Истратьевска.  Рядом, чуть выше, почти под склоном, у небольшого, наполовину облысевшего лесочка высился трёхэтажный кирпичный, нигде незарегистрированный особнячок местного производителя палёной водки, вдовца-двухлетка Сыроежкина.

Ум хорошо, а два ещё хуже

 В беседке с андулиновым верхом, у крашеной пятиэтажной панельки,сидят два откормленных мужика в свеженьких спортивных костюмах, со стриженными бородками. Один член-корреспондент РАН. Другой просто академик РАН с мировым именем.

  Член-корреспондент спрашивает:

- Ты сегодня, почему не на работе ?

- Ректор на симпозиум уехал, вот мы как мышки... Кто куда... Я на лавочку.

- А у меня ректор  рёбра сломал на обкатке нового синхронизатора... Залёг в больницу... А я на лавочку.

- Погода сегодня румяная, улыбается всё вокруг. Только это... как то тихо... Давай отгадывать загадки!

  Член-корреспондент улыбается в широту трёх улыбок:

- Загадываю, поехали... Ни окон, ни дверей, полна горница людей. Что это такое !?

Не банковское это дело — тайгу отчуждать

Охотники-соболятники Нижнепангарского пушно-охотничьего хозяйства между собой называют речку Холодную франшизой. Рассомахин распадок у Падьевого гольца в верховьях реки-Мамы — транзакцией. А скат на стружке по течению Холодной до самого ее впадения в Кичеру кличут в разговорах трансфертой. Череда переименований пошла после того, как из тайги вынесли полуживым на носилках имиджмейкера банковской системы SWIFT, держателя уникального оффшорного кода Мехерсона Якова Лядыча. Прибыл он к соболятникам описывать охотничьи угодья в счёт погашения просроченного кредита, а оно вон как некрасиво получилось.

Бабка Фроська и другие

Бабка Фроська завелась с утра: швырялась ложками, вилками, хваталась за ножик, крутила им у своего носа и кричала:

-Доиграетесь, чертяки, вот отпишу всё Ванятке, на улице жить будете!

Её дочка Люська и внучка Еленка метались возле неё с коробкой таблеток и кружкой сладкой воды. К вечеру бабка, скушав три тарелки позавчерашнего борща, миску овощного плова, успокоилась и уселась у окна.

- Ой ! -вскрикнула она.

В полутёмном дворе частного дома что-то зашипело, убегая к небу, хлопнуло и осветило округу. Послышались приглушённые крики, взрослый гогот вперемешку со смехом детворы. Поёжившись костлявыми плечами и подтянув узел маминого платка к подбородку, бабка Фроська, близоруко щурится, хмурит поседевшие брови и спрашивает саму себя:

Святой сторож

Когда в громоотвод электросетевой станции ПАО «НИКЧЕМУРЕГИОНЭНЕРГО» ударила молния, задымил курятник директора энергохозяйства Ивана Ивановича Толстохарева. Сам директор в этот момент пил коньяк с Сидоркиной Екатериной Ивановной, заместителем по оргвопросам. Выглянув в окно своего кабинета, он всплеснул руками:

— Говорю тебе, Катька, как на духу: молния в курятнике всех посшибает, а сторожа Игнашку Изоглошкина — никогда. Не родилась ещё такая искра, дьявольская, которая могла бы оглоушить этого дурня.

Страницы