Бабка Фроська и другие

Бабка Фроська завелась с утра: швырялась ложками, вилками, хваталась за ножик, крутила им у своего носа и кричала:

-Доиграетесь, чертяки, вот отпишу всё Ванятке, на улице жить будете!

Её дочка Люська и внучка Еленка метались возле неё с коробкой таблеток и кружкой сладкой воды. К вечеру бабка, скушав три тарелки позавчерашнего борща, миску овощного плова, успокоилась и уселась у окна.

- Ой ! -вскрикнула она.

В полутёмном дворе частного дома что-то зашипело, убегая к небу, хлопнуло и осветило округу. Послышались приглушённые крики, взрослый гогот вперемешку со смехом детворы. Поёжившись костлявыми плечами и подтянув узел маминого платка к подбородку, бабка Фроська, близоруко щурится, хмурит поседевшие брови и спрашивает саму себя:

- Ракеты нехристи пускают, праздник сегодня, чи шо ?

Поскрипев немного на дедушкином расшатанном стульчике, она, не найдя ответа, решила узнать о причинах веселья у дочки Люськи, которая в это время слонялась по кухне, тяжело топталась по дубовому полу, гремела посудой и весело, как ни в чём не бывало, переговаривалась со внучкой Еленкой, двадцатилетней девахой, невообразимо толстой, со смешным носом и жиденькими чёрными, как смоль, волосами. От лица Еленки веяло счастьем и томным духом. В прошлом году, после майских праздников, она вышла замуж за местного таксиста-бомбилу, дурелома (как она его часто называла) Ваську с соседнего Шпангоутского переулка, самого захудалого в Богудонской округе, и поэтому пребывала в хорошем расположении духа.

- Люськ, а Люська ! – Завопила скрипучим голосом старушка.

В ответ – хохот внучки Еленки и новый лязг тарелок о фаянсовую раковину.

-Не слышат, забыли, черти, ни чого не видють, не слыхають, только сплять, жрут, ржут и по дому грязь на обувках разносють. – Забурчала она тем же невыносимо скрипучим голосом.

Выхватив ложку с пустой немытой тарелки, бросила её в закрытую дверь комнаты.

На кухне смолкло. А за окном – новые всполохи огней, слышится детский визг правнука Игорёшки и двух малолетних девочек, - кумовских детей, пришедших в гости вместе с родителями к Ваське и Еленке по случаю праздника Крещения.
 
Из кухни послышался испуганный полушопот:

- Ой, Господя……опять бабку бесит. Можа на Солнце вспышки? Вот её и выкручивает, долбит магнитной бурей по мозжечкам.

...Надрывно взвизгнула дверь. Фроська вздрогнула и снова поёжилась. Сквозь светлую щель, в полутемноту бабкиной комнаты, влезает крашеноголовая и толстолицая Люська. Она пытается улыбнуться, но вместо улыбки на лице - печать злости и брезгливости.

-Фу, ты… какой воздух спёртый, мышами пахнет…Чё кидаешься, мамаша? Воды что ля принесть или чого ещё хошь, к примеру, борщечка вскипятить или плова подогреть ? – Морщится Люська.

-Куды там, спёртый…, - сопротивляются дочкиным возгласам старушка. - Посудку забери, чертяка. Борщ постный, без мяска, уже как два часа назад съела, а пустое всё тут стоит. Чого вы там творите во дворе?

Люська вспыхнув лицом и, заискрив глазами, заголосила:

- И всё тебе, мамаша, не так… Вечно с подковырками! Целый день мордуешь нас, убиваешь воздух погаными словами! Тебе, чё спать мешается или просто назло нервы трепаешь ?

-Ты мне поговори….. Ещё пару слов и хату не тебе, а Ванятке отпишу !

Люська вздрогнула. И от неожиданности глаза её увлажнились слезами.

- Ой, чи не запугала ! Да отписывай кому хошь, измордовала уже пугнёй своей, мозги выкрутила... – Сбиваясь на слёзы, продолжает голосить, краснея ушами Люська.

Дверь глухо хлопнула. Тяжело затопали по соседней комнате люськины ноги. До бабушки Фроси донёсся звонкий голос внучки:

-Что мамуля ? Опять Фроська с ума сходит……

-Да вот бабуля, твоя любимая, снова пугает меня бомжеством, уже десять лет как пугает….. Как Ванька сел в тюрягу, так и пугает. Да, Ванятка уже там сгнил от туберкулёза, письма три года не пишет, а она всё им пугает. – Вхлипывает Люська и бросает со злостью в раковину грязную кастрюлю из под домашнего холодца.

-Ничё, я щас с ней побалагурю, а то замотала…. – Решительно берёт Еленка ситуацию под личный контроль.

-Да не тронь её, скаженную, а то и ты получишь…

Снова скрипнула дверь. Баба Фрося, увидев в открытом нараспашку проёме толстую внучкину фигуру, завозилась на стульчике. В прорези света, изливающимся из кухни, вырисовалась Еленкины округлые объёмы с кружкой воды в руках:

-Бабушка воды сладкой будешь ? А можа борща ещё поднесть или ещё чего?

-Да ну те вас к лишаям, задрали меня борщами… Тоже моейной смерти ждёте, нехристи.

Держась за разболтанную ручку двери, Еленка дёргается лицом, безвучно шлёпает губами и еле сдержает подкативший к горлу комок гнева.

-То же мне скажите, бабушка Фрося…. Выдумываете тут. Возьмите лучше попейте. Мне ваши хоромы – по боку. – Выговаривает глухо Еленка.

Обеими руками снова подтянув узел платка под подбородком, бабка Фроська недобрительно кивает головой:

-Да-да, конечно, рассказывай… Скаж, лучше, чого вы там бУхаете и ржёте во дворе? Погано мне тута с вами, позавчера соседка, моя подружка детства, померла…, царствие небесное, Людвиге, а вы дуркуете на улице….Нехристи..

-Ну померла и чего ? Сегодня праздник Крещения, Водосвятие. Что ж нам теперь всю жизнь по Людвичке поминаться, надо же праздновать когда-то… Кумовья пришли, посидим с ними, погуляем….

- В моей хате гуляете, - не натопчите тут, и ракетами своими не шпуляйте в небо, подпалите чё - нить. Ванятка выйдет, где жить будет?

Имя Ванятки вызвал у Еленки новый приступ гнева. Затряслось не только лицо, но и вода в кружке. Ей захотелось плеснуть в наглую бабкину физиономию, но вспомнила слова мужа Васятки, который запретил на всякий случай, ей, Еленке, пререкаться с Фроськой, владелицей огромнейшего, царской постройки дома с десятью комнатами, ротондами и огромным приусадебным участком, уходящим левым краем к берегу моря.

Кое-как придя в себя, Еленка бубнит ей в ответ:

- Да когда он твой Ванятка выйдет ?….Тюремщик и босяк. Пропьёт твой дом, бабулечка, вот увидишь, пропьёт вместе с урками и кацапами.... Мой Васятка и двор обустроит, и в комнатах ремонт закрутит. И за вами присмотрит. А ваш Ванятка по миру всех пустит.

Во дворе снова что-то зашипело и затрещало. Несколько ракет взвились в небо. В который раз завизжали дети. Им в унисон сначала взвыл, а потом загавкал рыжий кабель Шарик на привязи, у входа в огород.

- Черти, пожжёте дом ! А ну-ка хватит дурку валять, а то всех изгоню, а Васятку твоего вообще не пропишу в доме, нехай со своими родичами бомжует на Шпангоутском. Мамка у него нехристь, торговка, на базаре всех обсчитывает. И сам он идол-поганец, пьяных в такси обкрадывает, в церкву не ходит, в Бога ракетницами стреляить…..- Зашумела бабка Фроська в лицо Еленки.

Еленка бабкиного напора не выдержала и выскочила из фроськиной комнаты на кухню, громко,  также  как и её мамка Люська хлопнув дверью. В руке её дергалась кружка, выплескивая воду на пол.

-Ну что получила?! – Ехидно спрашивает мамка у Еленки. – Отписала тебе Фроська хату или опять облом ? Не зарься ! Моя эта хата….

После таких вот итоговых обобщений Еленка сорвалась в одно мгновение и начала бросать матюгами направо и налево. Досталось всем. Прежде всего, мамке Люське, которая доведённая до истерики, умчалась, как ошпаренная в спальню и, разрыдавшись, накрылась, подушками. Потом Еленка взяла в оборот подвыпившего Васятку. Била она его словами наотмашь, и напоследок прошлась по кумовьям. Те, обезумев от Еленкиного наскока, впопыхах, оделись, и быстро ушли, крикнув на выходе из ворот двора:

- Правильно Фроська делает, что не отписывает быдлакам хату ! Ноги нашей здесь больше не будет!

Бабкин дом ещё долго полнился скандалом. Тихо было только в комнате у Фроськи. Довольная она сидела и смотрела через потелое окно в крещенскую ночь.

-Ну вот перестали шпуляться ракетами в небо, – говорила она вслух. - Сколько ж можно Бога гневить….. Ванятка, наверно, не приедет, сгинул, где-то, на Самотлоре…. Кому теперь отписывать дом, прям и не знаю…..