На небе ни облачка, душно, но еще не жарко. Солнце только что осеменило алым полотнищем восток и, обеляясь, поползло к зениту. Окна банка ПАО "Приворот", будто глаза хищника, угрюмо смотрят темными витринами в привокзальный скверик, облепленный футуристическими, пластиковыми магазинчиками. По бокам диковатых для взгляда легкосъёмных строений одиноко топорщатся малочисленные деревца, нестриженные кусты, давно некошеная, местами перегулявшая трава, а на отшибе скверика, в дикорастущем ивняке прячется безлюдная, хиленькая, усыпанная пластиковыми стаканчиками и бутылками детская площадка.
С дверей банка выскакивает тщедушный, остроносый мужчина с перекошенным лицом и сбитым набок узорчатым чубом. Перебегает через скверик, дорогу у магазина "Вега" и нырком вбегает в ворота привокзального рынка. Навстречу ему с полной сумкой абрикос, томатов, патиссонов беззаботно шествует дедушка в тёмной, видимо, недавно купленной шведке поверх хорошо отглаженных чёрных брюк, на ногах у него кожаные чувяки,а над лацканым карманом жабой смотрит на мир значок, подарок администрации банка ПАО "Сердобольность" за вклад в развитие микрофинансовых операций и технологий. Глаза деда смотрят куда-то вверх. Увидев дедушку, остроносый мужчина рванул бегом к нему, останавливает его хлопком ладошки по плечу.
- О, хорошо, что тебя увидел..., - сбивчиво лопочет остроносый. - Горю, Николаич, пропадаю... время подошло проценты за кредит платить... я знаю, у тобя гроши есть... помогай мне, как Бога прошу, дай до бабкиной пенсии десять тысяч новенькими... В банке сказали, не отдам - квартиру за долги заберут.
Проговаривая каждое слово, остроносый смотрит дедушке прямо в глаза. Тот стоит, не моргая, а у остроносого наоборот веки мигают хаотично, будто ставни дома во время урагана, и, казалось, вот-вот вырвутся из глазниц и ни спадут на пыльный асфальт. Николаич, пригладил ладошкой свои разбросанные по голове волосы, хмыкнул и говорит:
- Принципиально не дам. И не думай, что мне жалко денег... Нет. Просто не хочу в логику влезать.
- Какую логику ? - оторопел мужчина, перестав хлопать ресницами.
- Обыкновенную. Сегодня ты просишь добрячком десять тысяч, а завтра скажешь - почеши спину, послезавтра - пошоркай пятки, а потом - прокати на шее... не, брат, не любитель я такой логики...
- Николаевич, ты что, ополоумел !? Мне ничего кроме денег не нужно... какая там спина, какие пятки ? Я в этой логике не того...
- Все вы такие в начале... дуриками прикидываетесь, - а вот когда истребуешь по закону стоимость кредита, то и начинает вас корежить и выворачивать. Орете бешено, в грудки бьёте кулачками: типо я социально защищенная личность с тремя высшими образованиями. Меня государство надзорит, чтоб я жил по-человечьи. Мол-де имею право на обеспеченную жизнь...Бывалоче возьмешь такого плескуна за грудки, встрехнёшь как следует, так эта сволочь говорит тебе: ты мне по конституции Свободного государства должен помочь, не бросать в беде и дать помимо всего прочего еще немножко денег или другое кое-что взамен... А я что должен ему скребать спину за свои же деньги ? Нет, братуша... Поэтому давай лучше мирно разойдемся. Я со своими помидорами пойду дальше, а ты, братиш, беги дальше... Кстати, видишь там (указывает рукой вдаль), у краеведческого магазина, цыганки трутся.
- Ну вижу... и что...
- Они там сигаретами торгуют. Наши придурки, типо депутатов Госдумы и прочих проправительственных сил "Камазами" вбросили курильщикам Донбасса благотворительность, как невинно страдающим без курева, а эти самые страдающие оказались цыганско потдаными с бандюковыми крышами; гуманитарность нам же и втюхивают за бабло. Манька, продавщица с цветочного ларька говорила, что такую схемку депутаты придумали. Смелый народец эти депутаты. Вот иди к цыганам, бомби их, скажи, что ты тоже из Госдумы и попроси десятку... У них этих рублей сейчас немеренно...
Остроносый, ошарашено посмотрел вдаль, туда, где у дверей мотались с пачками за прохожими женщины в платках и ярких длинных юбках... По его лицу бегала тень не понимания и незащищенности. Брюки его сползли почти до паха, рубаха из под них концами вывернулась наружу. В таком бестолковом виде он стоял посередь привокзального входа в рынок, рядом с дедком, седым, угрюмым с глазами состоявшегося пенсионера, в которых легко было прочитать прямодушную мысль: " жизнь, удалась, пацаны !" Остроносый отёр ладонями лицо, тяжело вздохнул и говорит хрипло, почти прединфарктным скрипом в голосе:
- Ой, блин, Николаич, дык если обращусь к этим ромэлам, то не банк квартиру у меня отсудит, а они, гуманитарии эти, депутатские, с цыганскими глазами, им же только дай порвать... За бабло и в таулете утопят, ежели чего...
- Ну как знаешь... я тебе дело предлагаю... Может быть, так повернется, что они тебе всем табором спину чесать будут, или тапочки по утрам к кровати подносить. А что ? Дело по всякому может взыграть удачей. Видишь, как Донбасс ублажают... Благотворительным куревом пятки ему елозят...Ну ладно пошёл я... Удачи тебе в делах...
Остроносый, почуяв, что Николаич ему уже не помощник, схватил его за плечо:
- Николаич, будь милосердым - поможи мне. Ведь мы же с тобой одной соседской крови, а кто мне эти ромалы? Ограбят же... Где я со своими жить буду ? Жена... дети... бабка полоумная... Куда я с ними ? На улицу ?
Остроносый повалился на колени и начал хватать его за руки:
- Пропадаю, помилосердствуй... Не хочу жить в подворотнях...
Мимо них шли люди с рынка. И никто даже не взглянул на остроносого мужичка, стоящего на коленях, и старика с каменным выражением лица. Всем было глубоко безразлично. Кто-то даже проходя мимо, чуть было не сшиб с колен остроносого, но вовремя круто свернул в сторону и прошипел:
- Чё вы тут расселись, нашли тут время и место... Придурки.
А через дорогу и скверик угрюмо смотрел темными, залицованными окнами коммерческий банк ПАО "Приворот". Из него выскакивали другие, похожие на остроносого люди с ошарашенными взглядами и опрометью мчались через скверик неизвестно куда...
