Он смотрел на закатные краски, рассыпанные солнечным светом. Мир напоминал огромный кокон из океанических волн, упругих веток и трепетных трав. Казалось, что на этой планете время сжимается до отдельной точки, в которой человек и стареет. Разлетаясь по межзвездному пространству, оно теряет плотность и в конечном итоге становится только вечным настоящим. Планета Дар стала крупным перевалочным пунктом для всех изгнанников и изгоев с планеты Земля. Молчаливое большинство считало этот путь печальным, но изгнанники знали, что печальна и полна скорбей только дорога к свободе.
Сюжет жизни каждого жителя планеты Земля давно перестал разворачиваться в великую историю борьбы, никто больше не хотел преодолевать собственную боль и страх. Изгнанник думал о том, что во вселенной кадры прошлого удивительно похожи на хронику настоящего, но принцип движения, обладающий смыслом, вносится только человеком. Благодаря сознанию. Благодаря отрицанию этого погрязшего в избирательном, но абсолютном для некоторых комфорте мира. Время длилось на Земле для многих только с одной единственной целью, чтобы приносить удовольствие.
Но ведь время в своем фундаментальном основании - это боль. Он знал и это. Первые изгнанники из рая, увидев потускневший и борющийся за выживание мир, горько заплакали. Боль первого вздоха младенца оглушает, боль крайнего выдоха умирающего заставляет умолкать навечно. Есть ведь еще боль прозрения. Но подлинное знание не утверждает временную радость забвения, а опровергает мнимый комфорт.
Он знал, что каждый пройдет через боль. Каждый соприкоснется с тем крайним мгновением, что может быть чем угодно: и горячем пламенем, и случайной пулей, и мучительной болезнью. Такова запущенная в сиюминутной спирали времени игра, или судьба, или великая предвосхищающая вечность тайна. Игра может привести и к преодолению, а может опрокинуть вас на землю, сровняв со всеми линиями земли. Вы можете завыть и принять боль как животное, а можете стиснуть зубы и идти вопреки очевидному несоответствию мира глины вашим о нем представлениям. Непостижимое, бездонное - это не только финал. Это подлинное не тождество человека белому полотну комфорта, рождающее горький плач о несовершенстве мира. Но плакать не страшно.
У истоков времени всегда собиралось много народа. Вступая в его потоки, человек подсознательно искал выход. Уходя от истоков, люди слабели телом, но некоторые обретали в этой слабости особую силу духа. Другие утрачивали и предчувствие истины и пускались во все тяжкие.
Изгнаниик не аметил, как корабль плавно приземлился на бетонную площадку. С шипением и фырканьем отъехала дверь пассажирского отсека и на землю выпрыгнул молодой мужчина в сером костюме из композитной ткани. Это прервало размышления.
- Ты приехал?
- Да, я привёз известия, - Румата сделал первый шаг навстречу изгнаннику, - возьми этот свиток, здесь есть все, что нужно для начала нового времени.
- Нам дали ещё немного времени? А что будет со всеми остальными?
- Они пойдут своим путём. Он приведёт в ту точку между временем и вечностью, которая и есть их сердце. Каждый пожнёт то, что посеял.
- Их остановит собственное сердце?
- Разве ты не помнишь, что сердце - это центр смыслов. Смысл жизни современного обитателя земли - комфорт и забвение истины. Борьба с беспощадным сиянием истины стала смыслом. Поэтому ты здесь. Поэтому сюда убегают все, кто устал подражать манекенам.
- Но разве нет надежды для тех, кто пока ещё не нашёл пути?
- Надежда есть всегда. Но у любой истории должен быть финал. Играть пьесу, у которой нет сюжета, а есть только бесконечная длительность, невозможно. Это почти то же самое, что смотреться в зеркало без отражения. Спасти может только любовь, но её катастрофически не хватает. Как и веры. Как и горячих сердец.
- Так чего же нам ждать здесь?
- Мы должны искать. Нужно искать путь. Всегда и вопреки. Мы как цыгане на огромном шаре для странствий. Куда не пойдешь, рано или поздно вернешься к отправной точке.
Да, изгнанник понимал это. Там, на земле, погруженный в телесный комфорт, человек искренне полагает, что такова подлинная соль бытия, ради которой он рождён. Это и есть то самое полное благо в его субъективном переживании. Наслаждение и эйфория, лишенные сопричастности духу в его покорении материи. Комфорт пресекает эту цепочку прорыва в некую реальность непроявленного в материи торжества духа, преодолевшего страх боли и смерти в собственном телесном плену. Этот побег от себя внутреннего к внешнему "не я" неизменно требует от участников фиксации и подражания идеальному "не я", отраженному в зеркалах мира. Пребывание в таком состоянии сродни яркой вспышке, которая длится до того момента, пока человек не решит простую задачу: стоит ли искать дороги к сердцу, как крыльям, возносящим дух до преодоления тяжести тела, или сердце породнится с окружающим обманом и станет тяжелым камнем на весах времени, пригвоздив человека силой гравитации к самым сильным страстям бытия. Такой человек уже не захочет разоблачать бытие просто потому, что подобное разоблачение обличает и его самого в собственной оторванности от всего, что выводит из состояния забвения духа. В этом плену эйфория – это хороший движок дорогого гоночного автомобиля, тяжелые золотые кольца на руках и персональные яхты гигантских размеров. Это - бытие здесь и сейчас. Но субъективное переживание жизни как блага в телесном плену приводит только к желанию оградить себя тотальным позитивом, выпросив гарантированное время не встречи с болью.
- Я ищу. Но мы все утратили зрение, ты знаешь об этом.
Продолжение следует.
