Святой сторож

Когда в громоотвод электросетевой станции ПАО «НИКЧЕМУРЕГИОНЭНЕРГО» ударила молния, задымил курятник директора энергохозяйства Ивана Ивановича Толстохарева. Сам директор в этот момент пил коньяк с Сидоркиной Екатериной Ивановной, заместителем по оргвопросам. Выглянув в окно своего кабинета, он всплеснул руками:

— Говорю тебе, Катька, как на духу: молния в курятнике всех посшибает, а сторожа Игнашку Изоглошкина — никогда. Не родилась ещё такая искра, дьявольская, которая могла бы оглоушить этого дурня.

И он был прав. После того, как пожарный расчёт загасил последние всполохи огня на пепелище, подсчитали убытки. Потери были сверхубыточные: сгорело 425 строевых брусьев, 1275 досок со шпоном, новейшая автоматизированная система безопасности квохч и наседок, 35 штук поилок, 125 деревянных клеток, 137 курей, 3 таиландских кочета и треух, слетевший при взрыве с лысой головы Изоглошкина. Сам Изоглошкин потерю не оплакивал, но переживал страстно и страдал. Он с искренним выражением лица стоял и топтался возле пожарной машины. Волосы его были вздыблины, нос раскраснелся переспелым помидором, а лицо очернилось копотью. Он стоял и приговаривал:

— Ну, надо же такому случиться — потерять шапку в огне. Не везёт, так не везёт… Мне ещё мама, моя, в детскую люльку нашёптывала: «Игнашенька, Игнашенька, не быть тебе пожарником огнебористым, никогда не сгоришь за милу душу в огне, в водопаде не потопнешь и птица не ляжет с тобой в один могильник… Ибо тебе предначертано людей спасать от голодухи и лупцевать зажравшееся начальство.

Пожарники дивились счастью и везучести Игнашеньки, особенно гламурил командир расчёта, одутлый лицом и с носом, похожим на изогнутую крякушу утки:

— Вот, блин, этот же дурень находился в эпицентре взрыва; брёвна вывернуло, бетонные полы посшибало, на куски порвало, а у вашего Игнашеньки — ни царапины.

— Почему ни царапины ? — возразил Игнатий Петрович. — Меня так царапнуло за душу, что до си отойти не могу. Впопыхах треух свой потерял. Брови огнём обметало... Чертовски не повезло. Раньше бывало, по молодости, как только заполыхает огнище в хате, так вместе с фуражкой на улицу ужом скрозь полыхальню выскальзывал. Три года назад, столовая энергохозяйства задымила, все рванули к выходу; бегут сшибают друг друга, орут дико, а я спокойно с подносом выхожу последним. По мне уже пламя стегает языками, но я несу борщ, поджарку с гарниром, стакан сметаны, два пирожка с повидлом и три стакана с компотом… Вот как выкручивался… Сейчас треух потерял… Обидно.

Выслушав эту притчу, пожарники обозвали его «огнедуриком» и добавили от себя: «дуракам везде везёт».

— И то верно, — вставил подошедший к пожарной машине директор Толстохарев. — умные кури сгорели, а дурак жив и ещё лыбится стоит. Мои куры тоже с бюджета«НИКЧЕМУРЕГИОНЭНЕРГО» окормляются; клюют отборную пшеницу и прибыль приносят. А теперь что ? Это сколько же ты принес убытков нашей кампании !? Курей хозяйских молнией потравил ! Я тебя, Игнаша, выгоню с работы!

— Суета сует... Нет пророков в моем отчестве... За что, батька, преследуешь !? По что малоимущего забижаешь !?– забормотал Игнатий Петрович и согнул коленки.

Толстохарев любил, когда его кто-либо называл не толстой и разожравшейся харей на краденных харчах, а по-отечески — батькой или отцом родным, потому и смягчился:

— За то, что ты не обеспечил свободный выход курям при пожаре, не показал им путь согласно инструкции, я объявляю тебе выговор и эту… сатисфакцию, то есть выставляю твою штатную единицу сторожа на конкурсное соискание.

— И что толку, Иван Иванович ? — Притуплено и безнадёжно заговорила, стоявшая с левого плеча Сидоркина Екатерина Ивановна. — Всё равно на тендерном соревновании победит Изоглошкин. Не первый раз уже таким образом хотим от него избавиться. Этот дурень на бомжей свою зарплату тратит, продуктов им накупает, одеяла, одежду, тьфу ! Он ив огне не горит, и в воде не тонет и не увольняется просто так. Заворожённый он.

Пожарники, сматывая шланги и укладывая их машинные бардачки, переглянулись. У начальника расчёта по лицу снова поплыло удивление:

-Как это заворожённый !?

— Обыкновенно. Вы что думаете, почему у него лысина на голове !? — Перебила пожарника Сидоркина.

— Ну… эта… потому что волосы вылазят… время подошло они и сыпятся…половина мужиков —лысых и ничего —мир не перевернулся, — Замялся начальник расчёта.

— Это у других вылазят от нечего делать, а у Изоглошкина всё по святости; он лысый потому, что Господь Бог ему всю голову до плеши проглядел, присматривая за этим дурнем. Он у Бога в почёте, оттого, что дурак, самый последний дурак среди энергетиков. Заумные куры сдохли, а дурбалай выжил. Это уже система, логика… За мной бы так кто приглядывал !?

Директор Толстохарев сожалеючи махнул рукой и отвернулся.

— Я этого чудика без треуха уже одиннадцатый раз пытаюсь уволить,— с завистью в глазах говорит он. — И как только начинаю подписывать документ о сокращении штатов, так обязательно что-то случается, то насосы сломаются и подвалы затопит, то балка рухнет на генератор и замкнёт схему, то с третьего этажа кто-нибудь крикнет: «Караул ! Снегом замело !», то молния в громоотвод, списанный, ударит и курятник подожжёт… Одно слово «заворожённый». Намаялся я уже с ним…

— Ну ладно, товарищ директор, мы поехали…, — пожал руку Толстохареву начальник расчёта, шмыгнул носом и быстро засеменил к машине. — Поедим мы, протокол о пожаре нарочным пришлём… Дёргать надо с гиблого места, а то этот святой сторож нас, грешников, тут всех околдует и нам не будет удачи на пожарах.

-Вот, вот… — следом проговорил угрюмый пожарник; не разбирая луж он почти бежал к машине. — Бог нам припомнит, как мы кошек из пожара не спасали и мебель занапрасно у погорельцев ломами корёжили… Нашлёт на нас святого Игнашу… ужо нам будет.

Машина рванула с места и быстро, ревя мотором дико, со включёнными сигналами, быстро удалилась с пожарища.

Директор долго стоял и смотрел вслед машины. В глазах его читалась грустная мысль: «уехали, оставили нас со святостью самим разбираться, им бы наши заботы…» Вокруг пожарища светились небом огромные лужи, оставленные пожарниками, пахло гарью, в углах курятника парили дымки.

— Екатерина Ивановна, объявляй конкурс с завтрашнего дня на замещение вакантной должности сторожа. — Обратился он в полооборота к Сидоркиной.

Та вспыхнула, как спичка.

— Не надо, Иван Иванович !— Заверещала она. — Бог накажет за Изоглошкина ! Заводоуправление сгорит.

Со спины вывернул Изоглошкин, в руках он держал две припаленные куриные тушки.

— Иван Иванович, дай мне курей, жаркое сделаю, бомжам дам, пусть насытятся, всё ж люди…

Директор огляделся по сторонам, посмотрел на тушки, раскачивающиеся в руках сторожа.

— Самых жирных выбрал, падла завороженная… — подумал он, кривясь лицом. — Пользуется, что у Бога в фаворитах ходит и наглеет.

Снова завопила Сидоркина:

— Иван Иванович, дай ты ему за ради Христа, а то кабинет твой запожарится и спалится, ей-ей спалится… пусть своих бомжей кормит!