Омилия

Окна дома выходят на храм.

Потянулась душа, встрепенулась –

Все, что в ней, - совершается ТАМ.

К старой жизни она не вернулась.

 Когда сердце бросается воле наперерез,
  Все что важным казалось внезапно теряет вес
  И мне снится сон, что я иду через лес
  Собираю в букет  бессмертник и клевер дикий
  Незаметные как ворсинки на ежевике,
  Опускаются ангелы с темных своих небес

  Они кружатся, каждый их взмах как удар под дых
  Идеальные,безупречные до икоты
  Не похожи на тех, что сидят в золотых киотах
  И глядят на горящие свечи без выходных.

  Их точеные руки сплетаются и легки
  Они в миг замыкают круг, добавляют скорость
  Поднимают из сердца- сомнения, жалость, совесть,
  Как ребенок ракушки летом со дна реки.

Я не один,
со мной и дождь, и снег,
и радуга...

Со мною даже лужа,
хотя иду по ней я неуклюже —
в калошах фирмы
вряд ли ведомой богам.

Я не один,
хоть пыль — весь мой багаж,
хоть боль и страсть
затмили лик и личность.

Я — не один,
нас много: жалких, глупых —
святых и подлецов,
утративших давно своё лицо.

Мы не одни на свете,
с нами — Бог,
который стать траве травой
помог.

Кролик

Возле дома на опушке
Кролик грел на солнце ушки,
А потом погрыз капусту   
И сказал: «Спасибо, вкусно».
 

Пастушок

Вывел стадо на лужок,
Спел частушки пастушок.
Подпевали все ему:
«Бе-бе-бе» да «Му-му-му».

(«Молчание» - книга и фильм)                  

  Эта книга впервые была издана в России в конце 80-х годов теперь уже прошлого столетия. Однако она обрела себе еще более широкую читательскую аудиторию, чем прежде, после выхода в конце 2016 г. фильма, снятого по ней знаменитым американским кинорежиссером Мартином Скорсезе. Фильм (как и более ранний, снятый в 1971 г. в Японии) носит то же название, что и книга – «Молчание».

  Оговорюсь сразу – речь пойдет больше не о фильме, а о книге, по которой он снят. На первый взгляд, это исторический роман из старинной японской жизни. Точнее, о судьбе нескольких европейцев, оказавшихся в Японии. Подобных книг, написанных европейскими или американскими авторами, существует немало. Достаточно вспомнить хотя бы роман Д. Клавелла «Сегун». Или «Три возраста Окини-сан» В. Пикуля. Однако среди этих книг роман «Молчание» стоит особняком. Ведь он написан не европейцем, а японцем. Мало того, его автор, Эндо Сюсаку, был католиком. Отсюда и тематика романа «Молчание», и его заглавие, и то, о чем в нем идет речь.

Бесплатно не даётся ничего,
но платим не деньгами, а судьбой,
разбитыми сердцами и сумой
скитальца по дорогам бесприютным,
забывчивостью и сиюминутным
общением с другим самим собой.

Мы ждем 
Заката,
Не 
Восхода...

В безумных 
Сумерках
Времен...

 В беседке с андулиновым верхом, у крашеной пятиэтажной панельки,сидят два откормленных мужика в свеженьких спортивных костюмах, со стриженными бородками. Один член-корреспондент РАН. Другой просто академик РАН с мировым именем.

  Член-корреспондент спрашивает:

- Ты сегодня, почему не на работе ?

- Ректор на симпозиум уехал, вот мы как мышки... Кто куда... Я на лавочку.

- А у меня ректор  рёбра сломал на обкатке нового синхронизатора... Залёг в больницу... А я на лавочку.

- Погода сегодня румяная, улыбается всё вокруг. Только это... как то тихо... Давай отгадывать загадки!

  Член-корреспондент улыбается в широту трёх улыбок:

- Загадываю, поехали... Ни окон, ни дверей, полна горница людей. Что это такое !?

***(впервые)

Серые тени,

Лифт и ступени,

Крыши при полной Луне,

Тёмная зала...

И показалось -

Ты улыбнулась мне

Со святыми упокой, Христе, душу

рабы Твоей Александры,

идеже несть болезнь, ни печаль,

ни воздыхание, но жизнь безконечная.

Облака над матушкой – рекой,

Волны и ветра, ветра и волны,

Тихий сон  и первый непокой,

Белых чаек суета и гомон,

Крестный ход на Казанскую:

С неба, с разбега

Над землянками, замками

Вьюжатся сферы

О, если бы произносить слова
Душа умела!
Она б не стала тосковать, —
Она бы пела!
О, если б в слабом голосе нашлась
Пружинка чуда, —
Она бы музыкой взвилась
Из ниоткуда.
О, если бы немое сердце вдруг
Заговорило, —
Оно б не тратилось на звук,
Оно б любило.

По тихой еду улице,
И всё мне нипочём.
Весна со мной амурится,
И радость бьёт ключом.

Без имени и отчества
Виднеется вдали
Речное одиночество,
Мой краешек земли.

Не знаю, чем пропитана
Вся эта красота.
Но вся моя начитанность
Всего лишь суета.

Река, с утра угрюмая,
Мне вышибла всю спесь.
И я сижу и думаю:
Какое небо здесь!

И вновь под этим куполом,
Особо не трубя,
Душа легко нащупала
Любимую себя.

Исчез в одно мгновение
Воинствующий пыл.
Такое ощущение,
Что я ещё не жил.

Без роду и без племени
Отныне и вовек.
В запасе – уйма времени.
Счастливый человек!
2017

                       *  *  *

Всё труднее и легче говорить и молчать,

сил так много и нет их иногда, чтобы встать;

вот уж все запятые, двоеточия все

вбиты в память и снятся на листочке во сне,

убедить очень просто, и совсем нету слов

для ответа на детский гениальный вопрос.

Всё значительно проще, всё гораздо сложней,

мир, усвоенный сердцем, прорастает вовне,

и никак не иначе, как бы ты ни хотел

развернуть вспять однажды ход запущенных дел;

обозначено это где-то там наверху,

знают все и  у всех нас  эта весть на слуху;

при свободе и воле обязателен плен,

и глупец возопит лишь: Боже мой, а зачем?

Если  так  всё двояко, обоюдоостро,

Каждый имеет право
однажды
просто чуть-чуть полежать…
Лечь на траву
или на пол,
на раскладушку,
на снег,
на скамейку в парке
или же  - на кровать.
И посмотреть на небо
или на потолок,
на хрустальную люстру,
обои,
узор паутины в углу,
на ветви деревьев
или предзакатную мглу.

15 марта… Шесть лет назад это число разделило жизнь ближневосточной страны на «до» и «после»…. «Мы жили в раю», - так теперь говорят сирийцы о прошлой жизни… «Прошлая» - та, что была – «до». Теперь – люди каждый день просыпаются от взрывов – в реальности «после». А сотни тысяч человек – не просыпаются и вовсе и уже не проснутся никогда.
До 15 марта 2011 года Сирийская Арабская Республика входила в список самых безопасных стран. Сунниты, шииты, алавиты, христиане – все уживались вместе, как и представители различных народов в Советском Союзе. И, как у нас было неприлично спросить: «А ты таджик?», «А ты молдаванин?» и т.д., так и в Сирии никто не спрашивал: «Ты суннит?» или «Ты алавит?»
И, когда начались известные драматические события в Тунисе, Египте, Ливии, - сирийцы говорили: «У нас такое невозможно». Однако то, что последовало потом, показало, насколько мощные политтехнологии способны применять «дяди» из Вашингтона. Что ж, эти политтехнологи развалили и поставили на колени уже много стран, и пока человечество так и не научилось от них защищаться. Так что недооценивать их не стоило.