Омилия

Отслужив положенное время в армии, Алексей вернулся домой, в небольшой шахтерский городок, где родился и вырос, где его ждали родители и любимая девушка. За те полтора года, что его не было здесь, произошло много разных событий, в том числе и печальных. У Даши, его любимой, что провожала Лешу в армию, случилось несчастье. В автомобильной катастрофе погибли ее отец и мать. Кроме Даши, которой уже исполнилось восемнадцать, в семье осталось двое поздних детей - пятилетний Кирилл и трехлетняя Катя. Алексея тогда отпустили из армии в краткосрочный отпуск, на похороны. «Даша, - сказал невесте после поминок, когда все разошлись, и они остались в опустевшем вмиг доме, где вместо Дашиных родителей – только две их фотографии, перевязанные черными ленточками, - ты держись.

Из книги «Монологи от сердца»

Тяжёлый шестиконечный крест давил перекладиной в плечо, но Мария, как муравей, довольный удачной находкой, превозмогая неудобства, тащила добычу. По описанию Раисы Аввакумовны Мария живо представила крест, однако действительность превзошла ожидания. Выпиленный из куска белого мрамора, он был украшен резьбой. На лицевой поверхности рельефно выбит цветочный орнамент. Словно кружевной крест был положен на каменный.

«Одновременно и крест маме с папой, и неувядающие цветы…» — подумала Мария.

Таит оскомину души излучина,
Ей осень прочила чужой наряд.
Просилась жалобно судьба плакучая,
По стёклам дождь стучал всё невпопад.

А листья падают, коврами стелятся,
Мечта далёкая тревожит вновь.
Грусть позабудется, всё перемелется,
Весной нежданною придёт любовь.

Дверь стальная, ключь, замок,
Через щель обрывки неба.
Пайки нищенской кусок -
Триста грамм ржаного хлеба.

Анфилады, потолки
Довоенного ампира.
Давит эхом на виски
Пьяный хохот конвоира.

Эту статью по событиям, свидетелем которых довелось мне быть, я написал, когда работал в д. Иваньково Угличского района учителем словесности и был директором тамошней восьмилетней школы. Статья была опубликована в в Переславской газете «Коммунар» в номере от 30 марта 1988 г. И вот недавно эта пожелтевшая газета попала мне на глаза и, перечитав свое давнишнюю статью, я посчитал, что и сегодня она вполне актуальна, потому что, если  что-то и изменилось в нашем обществе в сфере нравственных устоев за последние почти 30 лет, то вовсе не в лучшую сторону. Материал, конечно, я несколько переработал…

Осеннее утро сереет.
Пропитаны влагой дворы.
Опять воскресенье!
                             И время
Стекает с небесной горы.

Пора суету и заботы
Развесить на старый забор,
И в церковь родимую бодро
Идти, улыбаясь в простор.

Пора колокольною песней
Наполнить сердечко своё,
И будет весь мир интересен,
И осень багрянцем споёт.
 

Боль – это что? Кто объяснить бы мог?
Руками ад я в голове сжимаю!..
Я корчусь, я молюсь, я умоляю…
Но, Боль, в тебе я честно принимаю
Ту тяжесть, что нести повелевает
Судья Небесный – Справедливый Бог.

Боль – это что? Кто объяснить бы мог?
Урок, ещё которого не знаю?
Которым, грязь грехов с души снимая,
Броню моих неверий пробивая,
Сказать мне что-то личное желает
Отец Небесный – Милосердный Бог?

Боль – это что? Кто объяснить бы мог?..

Мой ум — подсолнух —
припозднился.
Как видно,
огород — пропал.

Хозяин
зёрен полных,
листьев
нежданно всё перекопал.

Пусть древовидный,
мудрый солнцем,
подсолнух — мал,

он вечность целую
как будто
в себя вобрал.

Жизнь - и начало, и край,
     вышний посыл: познай!
Солнце -  ребенок, цветок;
         солнце - удар и ожог;
солнце -  и тьма, и  свет;
           и не найти ответ.
Долог  короткий путь.
      Голос:  о смысле забудь.
Голос: твое важней,
      ты — царь и птиц, и зверей.
Так  круг за кругом.  Закат.
     Есть на земле рай и ад,
есть на земле жизнь и смерть,
              воздух, вода и твердь.
Жизни земной венец —
              хрупкий ее  конец:
память на волоске   
            в ангельском голоске.

Оглянись и тихонько послушай
В беспорядочном шуме толпы:
В этот миг между небом и сушей
Мы с тобою друг другу нужны.

Безответные высятся горы
Неприступных, застывших сердец:
Прячут, словно бесстыдные воры,
Дар любви в потаённый ларец.

Под придуманным солнцем сгорая,
Времена исчезают в пути.
Протяни свои руки, спасая
То, что можно успеть спасти.

Юлии Энгельгардт

Задумчивый день ушёл.
Вечерняя мгла явилась.
Смотри, как тут хорошо:
Луна в небесах открылась.

Прибой жёлтолистных волн
Бурлит на спине асфальта.
И ветер берёт в полон
Полуночное контральто.

Ласково тихая дремлет обитель,
Здесь кто молитвой, кто сном увлечен…
Ангел-хранитель и ангел-губитель
Реют над правым и левым плечом…
Ангел-губитель – из падшей породы,
Тянет он вниз все к земле да к земле.
Он создает виртуальные своды
И водопады в грохочущей мгле,
Лепит фасады сверкающих зданий,
Тешит садами и плотью плодов:
Яблоки зреют, смоковницы манят…
Только подумай – и символ готов.
Ангел-хранитель скромнее и тише,
Он не навязчив и чужд авантюр.
Если грешим мы – заплачет неслышно,
Если покаемся – близок, не хмур.
Двинет крылом – благодатью небесной
Тихо повеет и сгинет печаль.
Внемлет он Богу, дорогою тесной
Препровождая в просторную даль.
…Много ли, мало ль на свете ты видел –
Близок Харона безжалостный челн…
Ангел-хранитель и ангел-губитель

                               (подруге)

Небывалой грустью ранит
      Пустота уставших глаз...
На листке слова оставит
      Сердце – только пару фраз.
Ты прочти в дороге трудной,
       Загляни в другую даль.
Это радость в жизни нудной
      Гонит прочь твою печаль.
Тёплый плед, огонь в камине,
      А в руке – листок простой.
Но словами непростыми
      Скажет сердце: «Бог с тобой!»
И невиданная радость
      Вдруг прильнёт к душе твоей...
Слово - рядом оказалось
      В веренице тусклых дней.

Две тени —
жили или нет,
но пели!

Ласкали звуками
друг другу
небеса,

одалживали
песни
менестрелям

и раздавали
птицам
голоса.

Они томились,
нежились,
резвились

и умирали,
порождая
новь,

и в танце вечном,
пламенея,
длились,

покуда
пела им
сама любовь.

Монолог пациентки

Если мы встретимся на улице, вряд ли вы сразу догадаетесь о том, что я — ненормальная. Внешне я ничем не отличаюсь от остальных людей. Разве только не буду смотреть вам в глаза, когда вы заговорите со мною, и, должно быть, постараюсь побыстрее от вас отделаться. Только без обид: общение с людьми обременительно, когда болит душа.

А встретиться мы запросто можем. Нас, пограничников, в периоды ремиссии отпускают на прогулки в город. Ненадолго, часа на два, перед полдником.

Да, я сейчас живу в больнице для душевнобольных.

Там совсем не страшно. Ну... или страшно, но не совсем. Не так страшно, как кажется тем, кто ни разу не переступал порог этого заведения. Там страшно иначе.