Омилия

Гном устал, но он доволен,

Потому что в этот час

Он узнал, что он – достоин,

Что он нужен всякий раз!

Когда хмурится погода,

Когда вонь идёт с болот,

Скажет кто, что ты – достоин,

И любая боль пройдёт!

Тараторил в церкви поп привычно

Те молитвы, что века назад

Разрывали море трубным кличем,

Громом слов, что всякой тьме грозят.

Эту речь шептал неандерталец,

Руки к небу возводя в мольбе,

Этой речью сам Давид скиталец

Обнимал весь мир в своей хвальбе.

Этой речью строили и пели,

Восходили, оставляли след…

О, герои, как все отупели

Там, где вам блистал Господень свет!

Из дневников

Ваш бог самость, мой бог - совесть, - сказала я в себе и задумалась. Действительно, всякий раз, когда я действовала в интересах самости, а не совести, я грешила. Возможно, это и есть формула греха, формула грехопадения.
Помнится, меня поразила история про святую, которая, голодая, не смела сорвать яблочко в монастырском саду. А я бы посмела, ведь монастырский сад, по идее, должен быть благосклонен к таким «кражам» и от одного яблочка не то, что не обеднеет - обогатится на одно яблоко, подаренное голодному. Такова правда Божья. Но так рассуждая, я недооценила значение правды человеческой - совести. Святая действовала строго по подобию Христа, постящегося в пустыне, и не сотворившего чуда для насыщения себя - т.е. ради самости.
В этом смысле любой подвиг - это отречение от той или иной выгоды для себя ради правды в себе, ради совести - т.е. ради Бога, потому что совесть - это голос Бога в нас.

Гляди-ко, гость, на тот старенький, но все еще добротный домишко на краю деревни, у самой кромки леса - его сорок лет назад поставил муж  Анисьи Акимовны. В этом доме они вдвоем дочку на ноги поставили: замуж в самом городе Архангельском выдали - теперь каждое лето внучки Варвара, Маша да Ксюша погостить наведываются. Приезжие все дивятся, что улица, на которой Акимовна проживат, ее фамилией называется. А вот что два года назад муж ее учудил.

Расточает богатство октябрь – 
опадают последние листья.
Лунный месяц закинул якорь
у холодной безлюдной пристани.

Только нам по душе, золотой,
антиномия этого места,
занесённого яркой листвой,
у воды, аскетически пресной.

Сколько раз молчаливый причал,
слиток памятных противоречий,
умилённой слезою венчал
боль разлуки с веселием встречи!

Здесь всегда не хватало минут
для последних, быть может, объятий.
И так долог желанный маршрут
для детей ожидающей матери.

Ты поставлен у края земли,
пред концом и началом свершений,
но сейчас твоим чувствам сродни
только листьев застенчивый шелест.

Сухая прядь то там, то здесь,
Дыханье дня свежей и суше,
И ветром брошенная весть
Ложится под ноги послушно.

Идя по кругу бытия,
Земля меняет время года,
Там где-то и судьба моя
С судьбой забытого народа.

Паук уставший доплетёт
Для солнца крепкие тенёта
И ощутит души полёт,
Став на мгновенье перелётным.

Объятья дыма прячут дождь
И холодов безмолвных пламя,
Небес застенчивая дрожь
Плывёт вдали под парусами.

И прокурлычут годы мне,
Махнув железными крылами,
И где-то в дивной стороне
На гладь опустятся цветами.

В нашей жизни, особенно современной, полной «подводных рифов» и подменённых понятий, само восприятие многих наиважнейших проблем требует погружения на глубину, но у большинства людей, благодаря технологиям оболванивания, необходимые для этого мышцы души давно атрофированы. Привычка не мыслить, а скакать по словам, как по кочкам, губит человечество. Собрать воедино несколько разрозненных фактов, проанализировать и выявить между ними связи, закономерности уже не могут даже рядовые специалисты  — за редким исключением.

Из дневников

Человек - это мечта, к которой идут все люди (если они люди, пока они люди...). Некоторые великие говорили даже, что человек - это мечта Бога.

* * *

Приходя в мир, человек не умел рождаться, но родился. Точно так же он не умеет умирать, но умрёт. И это не потому, что он обучается этому в процессе, как обучается многим другим вещам - хотя и это тоже. Просто ему приходится это пережить, и что-то в нём само знает что делать и как, и оно либо делается - потому что может делаться, либо не делается, потому что не может делаться. Далеко не всегда Я причина того, что со мной делается или не делается. Вероятно, Я бывает причиной не так уж часто.

«Преступление и наказание» - произведение великого русского классика Федора Достоевского вызвало резонанс во всем мире, мистическим, непостижимым образом предвосхитив многие трагические события русской и мировой истории человечества.

Его главный герой - Родион Раскольников – бедный, нищий студент, у которого есть любимые и близкие люди: мать и сестра. Но, и это самое главное в нем – у него е с т ь идея, навязчивая идея, овладевшая всем его существом: болезненная мысль об изначальном делении людей на «тварей дрожащих», и тех, «кто право имеет».

Как-то в сон меня склонило, 
И, по Вышней воле, снится, 
Как душа моя над мiром
Воспарила вольной птицей.

Над пожарищем порока 
И страстей мятежным градом,
Над лежащим одиноко
Эгоизма скучным садом;

Над обрывами сомненья,
Над болотом неги томной,
Над пустынею безверья, 
Неродящей и безводной. 

Оказалось мелким, бренным, 
Что считал я прочным, важным,
И душе моей смятенной
Не на шутку стало страшно.

И душа рванула к Небу,
Начала в мольбе взывáти:
«Ох, успеть укрыться мне бы
В Царстве Божьей благодати, –
 
Где Любовь как солнце светит,
Где забыты все невзгоды,
Где сыны чисты, как дети,
В Царстве истинной Свободы!»

Водно поло осталось в прошлом,
В прошлом друзей дорогие лица,
В прошлом стихи, всё мирское тоже –
В прошлом, – он Богу ушёл молиться.

Взял на себя он Христово иго
(Подвиг монаха не всем по силам),
Не позовут его больше: Игорь! –
Он у престола – отец Василий.

И потянулась за чёткой чётка…
Душу, как пальцы, искус шершавит,
Но под глухим облаченьем чёрным –
Крепкая вера, любовь большая!

Сердце нездешнему сопричастно,
И возрастает от силы к силе.
«Я бы хотел умереть на Пасху!» –
Скажет, когда у него спросили.

«Я бы хотел умереть на Пасху!»…
И совершилось: ударил в спину
Острый клинок, обагряя красным –
Пасха Всечасная наступила!

Стоим с группой паломников на просторной смотровой площадке у крутого склона высокого холма. Внизу плавный изгиб широкой реки, а за ней бесконечные дали: поля, леса, между которыми разбросаны редкие посёлки, угадываемые по блеску оцинкованных жестяных крыш. Серая ленточка шоссе с мелькающими машинками. Цепочка грузовых вагончиков медленно ползёт вдоль опушки леса. Игрушечный тепловозик давно скрылся за деревьями, а вагончики всё тянутся и тянутся... По всей этой неизмеримой шири, в глубокой тишине которой онемели все признаки деятельного присутствия человека, неспешно движутся тени облаков. На недолгое время участок ландшафта погружается в сумрак, но вскоре вновь оживает, освещённый ещё высоким послеполуденным солнцем. Музыка света звучит в безмолвии души.

Шестидесятые годы нашей эры. В Риме начинаются первые гонения на христиан. Молодой римский патриций Марк Виниций влюбляется в прекрасную Лигию, тайную христианку. Его чувства взаимны, но девушка понимает, что связать свою судьбу с язычником она не сможет. Из-за грубых нравов римского воина Лигия вынуждена скрываться от своего возлюбленного. Разгневанный Виниций пытается ее разыскать, используя все доступные ему связи и средства. А его влюбленность быстро превращается в ненависть. И на протяжении всей книги чувства главных героев друг к другу будут постоянно меняться и колебаться то в одну, то в другую сторону.