Омилия

Вера присутствует в жизнь всегда,
В юности верим, что счастливы будем,
Сеятель – в то, что дождется плода,
Верят газетам наивные люди.

Верит ученый своим аксиомам,
Школьник – учителю, хворый – врачу.
Я же – о вере в единого Бога,
Истинной Вере поведать хочу.

Бога по-своему все разумеют,
Сколько религий-то – счета им нет.
Но лишь одна из них право имеет
Людям нести в себе Истины свет.

Мы, о себе клевету не приемля,
И о других предпочтем правду знать,
Паче – о Боге должно быть стремленье
Знанием подлинным лишь обладать.

Много свидетельств у Истинной Веры:
Божие Слово и сонмы святых…
Сколько чудес посылает – без меры,
Бог, сохранить чтобы верных своих:

Русской истории ход православный,
И Благодатного радость огня*,
И утвержденья Вселенских Соборов** -
Все они Истины светом горят!

Жизнь свою отдал Господь за людей всех,
Это – свидетельство Божьей Любви,
Крестную Жертву Христа исповедав,
Можем сказать: Веру мы обрели.

Бездонный мрак без лиц и сновидений,
Прошедший день уткнулся в пустоту.
И, всё-таки, среди глухих затмений,
Хоть искорку-спасенье в темноту…

И, может быть, сквозь толщину сомнений,
Другое состояние придёт.
И будет ночь моих стихотворений,
Всего лишь ночь, а в сердце - целый год.
2011

 А время промчится...секунда к секунде,
мгновенья уносятся в звездную даль.
и час пролетит... и на время остудит
ушедшее лето, которого жаль...

а в прошлой минуте мы плакали оба,
о том, что теперь - лишь дорожная пыль,
но грянуло время, как новая проба,
мы живы пока, и трепещет ковыль.

А время все мчится: и только отрада
окрасит мгновенья земного пути,
отрада надежды, так будем же рады
по этой тропинке за Богом идти.

 Мы часто виделись с тобою,
Но чаще ждали новых встреч,
И жили глупою игрою,
Пытаясь прошлое сберечь.

Как два огня – почти сгорали,
Как две судьбы – навек сошлись,
Вписав в истлевшие скрижали
Тоску и счастье… Оглянись!

Я там, где время нарисует
На стеклах дождиком любовь,
Мы часто Бога звали всуе,
Растратив силу главных слов.

Я там, где ты остался юным.
Ответь! Припомнишь ли меня?
Слетали стаями на дюны,
Как блестки, капельки дождя.

А я молилась и страдала.
Закон один – удел людей
Искать заветного причала
В конце запутанных путей.

Пророк не тот, кто пышет злобой,
Поносит всех и всё крушит
Из гордости, что он – особый,
Всё видит и свой суд вершит.
Пророки прежде ущемляли
Самих себя – в пустыни шли,
Постились и в тиши смирялись,
И убеляли дом души
Для Духа, чистотою сердца
Снискать надеялись любовь,
Ко всем – и нищим, и младенцам…
Ко грешным, слабым… Чтобы боль
Чужую на себя навьючив,
Не плакать о своем кресте,
Но, горечью земной наученным,
Возрадоваться во Христе.

Ничто не колыхнет покоя,
И чисто вымыто стекло…
И даже кажется порою –
К расцвету время потекло.
Откуда это ощущенье?
Не с воска монастырских книг.
Покой и счастье – обольщенье,
До смерти только краткий миг.
Мир слишком быстро загнивает.
Но смутно чуешь в полусне,
Что жизнь прекрасная такая,
А время катится к весне.
Не в Небеса вцепившись – в землю,
Сползая в пропасть не спеша,
Мы спим, пророчествам не внемля –
Удавимся из-за гроша.
Что нам открыто было, сами
Порочим мыслями, житьем.
Не с лета ли готовят сани
Иль до морозов подождем?
Земному благолепью рады,
Готовы сотни лет прожить…
Но тухнут тусклые лампады,
И негде масла одолжить.

Раз уж вспомнили замечательные рассказы Светланы про старушек, то выкладываю свою главу из новой книги, где главные действующие лица молодёжь и старики.

* * *

Если бы Галина Романовна Щеглова, по прозвищу Бирючиха, могла вымолвить хоть слово, она обязательно сказала бы приезжему мальчишке, что своей песней он разорвал ей душу в клочья, превратив её в лёгкое, невесомое облачко, которое сейчас улетело в далёкое прошлое её молодости.

Но парнишка убежал, а она так и осталась сидеть на том самом месте, и даже на той самой скамейке, на которой весёлый кудлатый парень Лёнька из соседней деревни Моховое, пятьдесят лет назад сказал:

— Пойдём, Галка, в сельсовет, распишемся. А в субботу свадебку отгрохаем.

— Это ты мне?

От неожиданных Лёнькиных слов, она так опешила, что слова во рту превратились в вязкую кашу.

Она всегда знала, что некрасива и неловка.

Мне кажется, порой, что вечно
Зло в этом мире будет жить.
А он – холодный и беспечный,
Не даст себя переменить.

Тлетворный дух по свету бродит,
Как вирус в интернет-сети.
И не поймёшь, что происходит,
Куда, зачем и с кем идти…

А тут ещё простуда эта
Четвёртый день. Горька на вкус.
Со мною кашляет планета:
Японец, немец и француз…

Давно замечено с натуры –
В болезнях меньше суеты,
Но всем хотелось бы с микстурой –
Обыкновенной доброты.
2011

На одной женат, сплю с другой,
Дружу с третьей…
Вот опять спешу я домой,
Как на вертел.
Дождик моросит, сырость, мгла…
Нет вам дела
До того, что с веток листва
Облетела.
Облетели с веток года.
Ох, и скверно!..
Не вернуть покой никогда
Мне, наверно.
Не вернуть тепла прежних дней
Непорочных.
Ты ещё с любовью своей,
Как нарочно…
Из колодца, что раньше поил,
Не напиться.
Ко всему, как сумел, приложил
Лишь частицу.
Ни к кому не прильнул, не пристал,
Не прибился,
И души прозрачный кристалл
Замутился…

Облака, облака,
Вы куда всё плывёте?
Нет для вас ни границ, ни таможенных зон.
Вы в неведомый край за собою зовёте,
Пролетев над землёю под бархатный звон.

Облака, облака,
Выше вас, – только небо,
Вы исчезнете в нём и вернётесь опять,
Отрывая глаза от насущного хлеба,
Заставляя сердца о небесном вздыхать.

Облака, облака,
Стали длинными ночи,
Но когда вижу я ваш полёт по у трам,
Из груди в синеву сердце вырваться хочет
И за вами лететь к неземным берегам.
2011

Мама. Как одиноко.
Это уже не полночь.
Стало поздней и дольше
Времени.
Синий сквозняк
Втягивает звезды.
Гасит недолгий свет.

Мама. Ты одинока?
Кто я? Ты помнишь, кто я?
Старый рояль у входа
В комнату.
Мы вдвоем.
Вспыхивают ноты.
Учишь меня играть.

Мама. Где одиноче?
Не закрывай рояля.
Пусть эти белые ноты
Полночью будут гореть.
Мама. Как дальше, мама?
Чья это музыка, ма?
 

Не дают лежать в кроватке
Солнца теплые лучи
И чудесный запах сладкий -
Пахнут медом куличи.

И, еще не сняв пижамы,
Побежал на кухню я.
Там яички красит мама,
Смотрит нежно на меня:

- Утро доброе, сыночек,
Долго ты сегодня спал!
Хочешь кулича кусочек?
Тебе можно, ты же мал.

Я ответил: - Интересно,
А мой возраст тут причем?
Я хочу со всеми вместе
Разговеться куличом!

Обняла меня мамуля:
- Ты уже совсем большой!
Так что мы тебя, сынуля,
Ночью в храм возьмем с собой.

Улыбаясь милой маме,
Я сиял от счастья весь,
Крикну я сегодня в храме
Громче всех: ХРИСТОС ВОСКРЕС! 

А на столе твой недопитый терпкий чай...
Как и вчера, ушла сегодня в ночь,
Оставив в доме радость и печаль.
Ты стала взрослой, моя маленькая дочь.

Как защитить от бед, предостеречь
От роковых шагов и от ошибок?
Как от коварства лести уберечь,
Убрать с пути того, кто в чувствах низок?

Глаза закрою, мысленно тебя
Представлю и веселой, и красивой...
Допью твой чай. И для тебя, любя,
Судьбы у Бога попрошу счастливой.

«Надо положиться на волю Божию»,— часто говорим мы, но что по-настоящему знаем об этой самой воле? Какое она для нас имеет значение, какое место занимает во взаимоотношениях человека и Бога? На эти и другие вопросы отвечает настоятель храма в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» игумен Нектарий (Морозов).

— Отец Нектарий, насколько для человека важно знать волю Божию и насколько необходимо ее исполнять?

— Первоначально некие «границы» воли Божией были очерчены для человека еще в раю, когда ему была дана заповедь не вкушать плодов от древа познания добра и зла. Она явилась испытанием, определяющим, останется ли человеческая воля в согласии с волей Творца.

«Что имеем — не храним, потерявши — плачем» (пословица)

Вера двигалась по комнате бесшумно, как тень. Вслепую оделась, нашарила лежащую на кресле сумочку. Если бы она могла включить свет! Однако тогда мать сразу поймет, что она уже проснулась. И испортит ей настроение на целый день. Ведь она умеет это делать, как никто. За сорок пять лет совместного проживания с матерью Вера убедилась в этом.

Наконец, сборы в церковь были закончены. Вере оставалось только проскользнуть в прихожую, быстро открыть дверь и выскочить на лестничную клетку. Еще миг — и она окажется на свободе! И тут под ногой предательски скрипнула половица… Вслед за этим послышался резкий, по-старчески дрожащий голос матери:

— Вика? Это ты? Вика!

Мне, по жизни на чувства скупому,
Жил привычками – так – не любя,
Беспокойному и городскому,
Ты понравилась сразу, и я
Не умею теперь по-другому –
Равнодушно смотреть на тебя.

От чужого недоброго взгляда,
От судьбы смысла прятаться нет.
Нам – три осени – три листопада,
Не считая ночей и комет.
А о будущем спорить не надо,
В настоящем я вижу ответ…
2011

Руки мои, как руки Христовы,
тянутся к людям.
Знаю, доныне Бог нами скован,
хлеб Его — скуден.

Горе в гортани, скомкано в горле,
тихо рыдает.
Из ниоткуда молча шагаю —
боль направляет.

Скорбь собирает меня в дорогу —
богам* навстречу.
Руки всегда простираю к Богу,
ежели встречу.

Руки Христовы, вас я ищу
и в приближении
не нахожу, не нахожу.
Лишь отражения

рук за спиной, камня в руке —
горя столикого.
Замкнутый круг мелких порук
страха безликого.

Руки Христовы, к вам припадаю
нежно, доверчиво.
Вас я целую и выставляю
так опрометчиво.

2011

* имеются в виду люди, в которых живёт Бог. Сравн. «Я сказал: вы — боги, и сыны Всевышнего — все вы» (Пс. 81:6).

Во мне есть грань,
Её не перейти
Другому,
Пусть он - друг.
За гранью от людей
Я прячусь иногда,
Когда одна
хочу быть вдруг.
За гранью той
живет лишь тишина,
покой и свет.
За гранью я полна,
цельна,
хотя меня и нет.
Я грань перехожу,
Чтоб отдохнуть,
Чуть-чуть,
Уйти,
Но возвращаюсь вновь,
В тот мир,
где мы
с тобой
без граней, не одни,
но здесь - любовь.
Во мне есть грань,
её не перейти
даже тебе.
Меня порой за грань
ты отпусти,
к самой себе.

Ты тихо спишь, качаясь в лунном свете,
Мне Богом в счастье данное дитя.
Укрою лаской, отгоню я ветер,
От злых напастей сберегу тебя.

Ты нежности волною убаюкан,
Сопишь, безгрешный маленький комок.
Неведомо тебе, что есть разлука,
Ты упорхнёшь, как вырастешь, сынок.

Пусть долог будет день и длинны годы,
Не торопись ты взрослым стать, мой сын.
Не обмануть нам жизнь, но пусть невзгоды
Уйдут, как сон, рассеются, как дым.

Не подрастай, побудь ещё малюткой!
Продли мне счастье - колыбель качать,
Чтоб насладиться каждою минуткой -
Твоё дыханье сердцем ощущать. 

На зеленой лужайке перед домом, обвитым цветущим плющом, рос Одуванчик. Каждую весну выпускал он остроконечные листочки и распускал яркую пушистую шапочку на радость маленькой девочке, живущей в этом доме. Она всегда ждала его появления на лужайке. Одуванчику очень нравилось расти рядом со старым обросшим мхом камнем – дядей Валуном. С одной стороны камня росли родители Одуванчика, а с другой - разбрелись по лужайке его многочисленные родственники: братья, сёстры, тёти, дяди. Казалось, лучшего места, чем здесь, около уютного красивого дома, этому семейству в ярких жёлтых шапочках, не найти.
От теплого весеннего воздуха листики Одуванчика млели и удобно лежали на траве, словно загорали на солнышке. Его стебелёк гордо поднимался ввысь, стараясь заглянуть в окошко к девочке и помахать ей, приветствуя пушистой головкой. С заходом солнца Одуванчик прятал пышную причёску от тёмной и прохладной ночи и засыпал до утра.