Омилия

— Вы утверждаете, что человек может поднять себя за волосы?
— Обязательно! Мыслящий человек просто обязан время от времени это делать.
«Тот самый Мюнхгаузен»

Танки, стены и летающий бегемот

— Да, у них что-то вроде объединения! Особо опасные христиане, пытаются изменить мир! — кругом было лето и какой-то праздник, и муж моей подруги шутил, представляя нас с ней своим знакомым. Знакомые смеялись, и кивали с почти соболезнующим видом: что ж, бывает и такое, у всех свои причуды, да и что удивительного — молодые ещё, подрастут — поумнеют. Ведь выше головы не прыгнешь — так гласит народная мудрость, спорить с которой не полагается.

Что меня держит в жизни этой,
Солнце, луна, земля?
Иль притяжение планеты,
Или любовь Твоя?
Что там, за гранью смерти скрыто
Осень или зима,
Или трава, росой умыта
И из цветов дома?

Что меня держит в теле этом,
Выцветшем и чудном?
Руки худы, лицо нелепо,
Снег на вихре седом…
Кто я, зачем, и есть ли имя
Зеркалу предо мной?
Живо оно, но смотрит мимо
Глаз человек чужой.

Милость барская – это капризная дéвица:
Людям кланяться –
- Жить в унижении…
Только тот, кто на Милость Госпóдню надеется,
Не останется
В постыжéнии.

Кто о силе и мóщи победной радéется -
- Сам замáнится
В сеть поражения…
Только тот, кто на Силу Госпóдню надеется,
Не останется
В постыжéнии.

Лунный свет стекает с крыши,
Ночь прохладой сонно дышит,
Сонно дышит на ресницы,
Дремлет мир - двоим не спится.

Слышен птиц неясный щебет,
Ветер листья клена треплет,
В небе чуть заря зарделась,
Душам двум тихонько пелось.

Радостно уста открылись,
И на свет слова явились,
Словно из святого Рая:
„Я люблю тебя, родная”.

Я убеждён, что Солнце есть! Хоть мрак гнетущий
Его скрывал не раз
За облаками толстыми…
Я убеждён в Господней Правде Всемогущей
Всегда! И даже в час,
Когда Господь безмолвствует…

«Я сделал много чего такого, за что мне стыдно. А то, чем я горжусь, еще ужаснее!»
The Simpsons

Однажды вы заснули, и вам приснился сон. Тёплым осенним вечером вы неспешно брели по своему городу, ласковый ветерок, шурша листвой, играл с лохматыми дворовыми котами, растрёпывал волосы, забирался под воротник. Вы чуть поёжились от прохлады, завернули за угол, вышли на площадь. И в самом её центре, прямо под неизменным памятником, вы увидели бескрайнее море рюшей, кружев, струящихся по асфальту лент, невообразимых бантов, и среди всего этого пышного великолепия — страшно подумать — мужчины! А вы спокойно прошли мимо, не впав в истерику, не потеряв сознание, не причитая грозно о диких современных нравах. Вы видите подобное каждый день. В вашем сне в вашем городе ожил маленький кусочек древнегреческих обычаев, по которым уличенный в трусости мужчина должен был три дня сидеть на площади в женском платье. В Древней Греции людей наказывали стыдом.

Зло разрушает человека,
как взрыв!
Но чтобы погасить
ту мысль
              отчаянья и боли, –
молись, с надеждою молись...

Не будь злопамятным...
И рану
своей души не береди.
Не дай заполыхать пожару!
Прощай обиды, не суди.

Бог им судья... 
Не воздавая за злое – злом,
молись в тиши:
Христе Иисусе, мой Спаситель,
дай сил летать,
                      а не ползти!

Разрушит вражьи намеренья
любовь и истина Христа.
Да оградит Господь нас силой
Животворящего Креста!

   2009 г.

«Если же я вам кажусь столь весёлым, то ничем и никогда не могли вы меня столь обрадовать, как сделав такое замечание. Ибо для счастия созданы люди, и кто вполне счастлив, тот прямо удостоен сказать себе: «Я выполнил завет Божий на сей земле». Все праведные, все святые, все святые мученики были все счастливы».

Достоевский, «Братья Карамазовы».

Чудесна помощь беспомощных — и священна.
                                                                                                                              Рильке, «Interieurs».

Лев отложил учебник по зоологии и включил телевизор. Под прекрасную «La Peregrinacion» (больше известную как «музыка из телепередачи «В мире животных»») улетали за границы экрана чёрно-белые журавли, проворно неслись стада косуль, и синекрылый орёл, прикрывая пледом причудливых теней нарисованные леса и степи, пикировал, приметив внизу, в траве крохотного зайчишку. Он убегал, тихонько поскуливая, наталкиваясь то на лису, то на волка, он выбивался из сил, не оставляя надежды спрятаться. Непременно спрятаться, было бы только где.

Я – Божий раб. И счастлив этой долей.
Я оценён немыслимой ценой.
Уплачен за меня не наглый доллар,
Не гордый фунт, не царский «золотой».

Не за ведро каменьев драгоценных,
Не за сундук, где кожи и меха,
Не за еду я выкуплен из плена
Болезней, смерти, страха и греха.

Мошкара, мошкара в лесу.
Мошкара, мошкара… в уме.
От лесной я себя спасу,
Мыслерой не под силу мне.

Мыслептицу впущу в себя,
Мысль-молитву в тревожный ум:
«Сыне Божий, помилуй мя,
Успокой от ненужных дум!»

Обижаюсь, завидую, злюсь,
не терплю, унываю, ворчу,
утром, вечером – не молюсь;
то, что надо читать, не хочу.

Словно в липком тумане живу,
он меня обнимает теплом,
убаюкивается душа,
спит почти непробудным сном.

У каждой любви своя биография,
Свой почерк и синтаксис, и орфография.
При этом восторженный голос теряется.
Бывает и так: ничего не случается.

А если стрела приземлилась залётная —
Возможно, ушла с корабля беспилотного.
Зароем её у трёх сосен — для памяти,
Куда сотни лет никогда не заглянете.

Один батюшка научил меня видеть мир через анализ происходящего. Но вот когда со мной произошло первое чудо, тогда я еще ничего не могла анализировать и происходящее не понимала.

В лет пять я заболела тяжёлой формой кори. Была сильная эпидемия. Болели дети и взрослые. Даже были летальные исходы. Родители мои оставаться со мной не могли из-за своей занятости. Бабушка очень часто уходила паломничать по церквам. Порой не возвращалась по два месяца. Оставалась я дома одна. И вот в один из дней чувствую — я вся горю. Не могу пошевелиться. Так мне плохо. Лежу и Бога молю, чтобы родители быстрее вернулись. Не заметила, как уснула. Но тогда я была уверена, что не спала. Вижу, передо мной сидит на моем детском стульчике очень красивая Девушка и плетёт венки. Красивые такие венки.

Благодарная осень
Подарила мне листья
По прожилкам узорным
Я прочту их судьбу,
Благодарная осень 
Мне печаль подарила,
И в улыбках прохожих
Неземную мечту,
Запах астры чуть слышный,
Нежный свет золотистый
Подарила мне осень,
На рябине - весну!
Благодарная осень,
Я отвечу подарком,
Я тебе свои песни
И стихи подарю!

Уже на следующий день все церкви Михайловска облетела новость о совершившемся чуде. Причем по мере распространения из храма в храм она обрастала все новыми и новыми подробностями. Будто бы известному в городе антиквару Борису Жохову, по слухам, не гнушавшемуся даже скупкой краденого, во сне явился сам Святитель Николай Чудотворец, гневно обличил его и призвал к покаянию, угрожая в противном случае небесной карой. А в подтверждение своих слов дал грешнику некое устрашающее знамение, после которого насмерть перепуганный Жох сразу же побежал в Свято-Лазаревскую церковь и слезно покаялся перед тамошним настоятелем, отцом Андреем, обещая отныне вести исключительно праведную жизнь. И посвятить остаток своей жизни служению Господу.

Перезвон - в облаках затерявшийся звук.
Глубоко прячет сердце соцветия букв -
не достать, не сплести разнотравный венок,
чтоб сверкали слова и захватывал слог.

Через край наполняется солнцем бокал
утомлённого дня - не нашёл, что искал:
невозможно спасти исчезающий блик,
утром был молодым, а к вечерне - старик.

Тает время, запущен последний отсчёт.
Сутки - прочь, я заправский отчаянный мот.
Перезвон горьких мыслей и скованных чувств -
чисто выметен дом, но безмолвен и пуст.