Омилия

10 апреля, четверг

Четвертая неделя Великого Поста. С утра дымка, но день рождается ясный. На земле с рассветом лежал иней.
Встал в 6-20. Это поздно. Паломницы с 5 утра на службе. Главный бухгалтер Тамара в трапезной кормит Юлю, собирает в школу. У Юли в селе мать. Но она пьет, «гуляет». Девочку приютил о.Феодосий. Одевает, подкармливает, воспитывает. Девочка интересная, но с характером. Выглядит хорошо. Брат её предоставлен сам себе, не учится, может при случае украсть и не поддаётся пока влиянию настоятеля. Иногда забегает с дружками в церковь, чтобы получить конфет от паломников. Сам же настоятель не балует эту компанию, но и не отталкивает, а ставит условия для исправления.
К 8 часам пришли строители. Одна бригада продолжает возводить стену монастыря, другая отделывать комнаты в гостинице (братском корпусе), т.е. у нас. Евроремонт. Работают, кажется, по договору, но вчера о.Феодосий сказал, что будет набирать постоянных рабочих.

“Подадите в вере вашей добродетель, в добродетели же разум, в разуме же воздержание, в воздержании же терпение, в терпении же благочестие, в благочестии же братолюбие, в братолюбии же любовь…”

(Иеромонах Сергий - бывший боярин Федор Михайлович Салтыков, основавший в 1650 г. на Смоленщине Крестовоздвиженский Бизюков монастырь. И передал в его вечное пользование имение свое - село Бизюково, со всеми крестьянами и землей. Монастырь был ставропигиальный, и в 1803 г. с перенесением его в Херсонскую губернию на Днепре близ г. Берислава упразднен. Здесь и утвержден был Cвято-Григорьевский Бизюков мужской монастырь.)

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ,
В которой мы узнаём о том,
как грустно и одиноко быть упрямым

Когда солнышко проснулось, оно сразу заметило, что Бинк всё ещё спит под кустом. Тогда оно послало к нему солнечного зайчика. Зайчик запрыгал по мордочке Бинка и разбудил его.

Маленький Опоссум открыл глаза и навострил уши. За кустами кто-то шевелился. «Наверное, КТО-ТО СТРАШНЫЙ»,— подумал Бинк и сел.

Под ним громко хрустнула ветка. И КТО-ТО СТРАШНЫЙ затих. Бинк тоже затих, потому что испугался.

Потом из-за куста показались рожки. За ними – большой испуганный глаз. А за ним — голова козлёнка.

— Ох! — сказала голова.— Это ты?

— Да,— с облегчением вздохнул Бинк,— я.

— О! — сказала голова козлёнка.

ГЛАВА ПЕРВАЯ,
В которой Маленький Опоссум оставляет свой домик и отправляется в путь

На берегу маленького ручья стоял симпатичный домик. С настоящей трубой и соломенной крышей! А жил в нём Маленький Опоссум по имени Бинк. У опоссумов передние лапки — совсем как ручки, с розовыми ладошками, а на животе — кармашек.

Да вот и он, собственной персоной.

Маленький Опоссум сидел однажды на берегу родного ручья с грустным видом. Нос он опустил почти к самой воде. А ушки свесил до самого носа. Грустно, когда ты больше всего на свете хочешь найти друга, а он никак не находится!

Беда, 
       когда считают мудрецом,
Того, кто словом складным поучает,
И, восседая с праведным лицом,
На все вопросы ясно отвечает.

Легко увлекшись сладостью речей,
Не ведает к совету приходящий,–
Не здесь исходит Истины ручей,
И тот мудрец – пустой, ненастоящий.

Пускай умом земным не обделен,
Великих знал, находчив и начитан,–
Но он лукавой гордостью пленен,
И на тщеславьи призрачном воспитан.

Твердит молва: советом может он
Устроить жизнь свободною и звонкой,–
Но сердцем падким сам он увлечен
Игрой страстей, чарующей и тонкой.

К нему текут потоки слез людских,
В нем видят свет, влекущий от напастей,–
Но он, немало пользуясь от них,
Ведет в тупик греха и сладострастья.

Считает он, что славный мир творит,
Что приходящих верным словом лечит,–
Но дух его, надменный, отстоит
От Истины Божественной далече.

Когда о прошлом судим свысока,
Клеймим людей, и общества пороки,
Но не стремимся извлекать уроки,–
Пройдут в бесплодном чаяньи века,
Но вод греховных не сойдут потоки;
Пока добром живем лишь иногда,
Пока любви порывы одиноки,–
Светлее мир не станет никогда.

                                      2009 

Дорогие омилийцы, позвольте передать пламенный привет от участников VII международного литературного фестиваля им. Максимилиана Волошина и добавить к этому строки, написанные в садике, где стоит дом поэта…

…Бледно пишет акварели
Эта бледная весна.
Максимилиан Волошин

* * *

Прекрасен киммерийский май,
Но и сентябрь ничуть не хуже,
Когда серебряные лужи
Небесную откроют даль.

Качает осень колыбель,
Но песня летняя не спета,
Поскольку с песнями поэты
Летят в сентябрьский Коктебель.

Туда, где в море Карадаг
Забрёл задумчиво по пояс
И ямбами слагает повесть
О грустных зимних холодах.

Но нам пока ещё тепло:
Нас к огоньку собрал Волошин,
Мы угли в очаге ворошим,
Звучат стихи, звенит стекло…

4 сентября 2009
 

начало 70-х...

Пышная, белоснежная и густая как морская пена борода отца архимандрита была пронизана озорным лучом света, пронырнувшим между тяжелыми складками плотных штор. Солнечный зайчик заблудился в седине, тщетно старясь без ущерба выбраться из лабиринта волосков. Лучик дробился на тысячи отсветов, искорок и отблесков, поэтому казалось, что лицо отца архимандрита, заведовавшего учебной частью аспирантуры, сияло в сдержанном сумраке кабинета. «Как на иконах святых» - думал про себя Виталий, примостившийся на краю резного стула напротив большого стола со стопкой из нескольких толстых папок..

Невозможно себя обрести
Среди грязной житейской арены.
Иногда лучше просто уйти,
Как уходят актёры со сцены,

Чтобы там, за кулисами дней,
Стать к себе хоть на капельку ближе.
Может завтра я буду честней,
А сегодня себя ненавижу.

               * * *

Растворяется боль,
словно в кофе добавленный сахар.
Оплывает, как воск,
в жарком небе полночном луна.
Я увлёкся, плывя по теченью,
забыв чувство страха,
И теперь получаю
по старому счёту сполна.

Ночь июля душна,
от жары ли? А может от боли?
Лишь молитва способна
ночную хандру превозмочь,
Только вера – вериги обиды
как чашу расколет,
И устанет душа
в ступе времени воду толочь.

Ты скажи мне, батюшка, скажи,
Я к тебе с открытою душой,
Как пройти земные виражи
И любви мне пожелай большой!

Ах, закат ты, красный мой закат,
Как огонь над тихою рекой.
Обними меня покрепче брат,
Хорошо, что ты сейчас со мной.

Ты прости, любимая, прости,
У меня характер непростой.
Зря не плачь и больше не грусти,
Я пленён твоею красотой!

Напиши мне, друг мой, напиши,
Ради дружбы крепкой и святой,
Как всегда писал ты от души,
Добрым словом сердце успокой.

Ты скажи мне, батюшка, скажи,
Я к тебе с открытою душой,
Как пройти земные виражи
И любви мне пожелай большой!
2009

Источник радости чудесной,
Союзник сердца и ума,
Сегодня убежала тьма,
И жить легко и интересно.

Душа – прозрачное стекло,
Следы грехов любовью смыты
И, даже те, что позабыты…
Смахнуло Божие крыло.

Давно не знала ты, давно,
Столь удивительной свободы,
Облечься в новую природу,
Где ум и сердце заодно.

Продлится миг любви небесной,
Как можно дольше и сильней,
Среди нелёгких этих дней,
Источник радости чудесной!
2009

Братская победа,
или удивительная история из жизни Иосифа Прекрасного, о которой он сам никогда не узнал

Историческая повесть для детей

Глава первая

Таинственное поручение

Повелитель назначил встречу на самый темный час ночи. Это само по себе уже было необычно.

Темилан шел мимо горящих костров, по привычке вглядываясь в лица людей и вслушиваясь в обрывки разговоров.

Сегодня ночью войско гиксосов праздновало победу. Солдаты пили вино, жарили на огне мясо и громко хвастались друг другу своей добычей. Возле костров, как на базаре, было разложено награбленное — оружие, посуда, украшения. Воины тут же обменивались своими нехитрыми сокровищами, кое-где даже завязалась драка. Темилан поневоле поморщился…

Давай с тобою по душам
Поговорим сквозь призму ночи,
Я вижу ты не спишь и нам
Обоим камень сердце точит.

Страдаешь ты – страдаю я,
Всё до последней капли вижу,
Но в интернете нет меня,
Ты знаешь, я гораздо ближе

И слышу возгласы зевак,
Твой разговор с самим собою,
Я разжимаю твой кулак,
Не падай духом, Бог с тобою!

А, если так, себе не лги!
Не променяй любовь – на ложе!
Будь выше, выше мелюзги,
Душа, душа всего дороже!

А тем, кто «иже во плоти»,
Ни на секунду не завидуй,
И, сколько хватит сил, терпи,
Читай и пой стихи Давида!

…Спасибо, ангел добрый мой,
Мне, кажется, я лучше вижу.
Остановлюсь перед чертой,
Куда спешить? Ты стал мне ближе!
2009

— Устраивайся поудобней,— сказала бабушка следующим вечером. — Приближается Рождество, и чудес всё больше. Как насчёт вчерашнего?

— Думаю, оно настоящее,— заулыбалась Нюта,— потому что Вика хотела полюбить сердитый Кактус. А без любви он нипочём бы не расцвёл.

Бабушка была довольна.

— А сегодня расскажешь про кого? — не унималась Нюта.

— Пусть будет про цветок. Какой ты хочешь? Розу?

— Нет, белый пушистый одуванчик!

— Хорошо. Пусть про одуванчик! — И бабушка начала рассказ.

* * *

Начало нашей истории — в самом конце лета. Возле речки, где ветер колышет зелёную травку, рос одуванчик. Шапочка его уже побелела и распушилась. Ветер затеял игру: стал отрывать от неё пушинки. Мама-одуванчик говорила своим деткам-пушинкам на прощанье, отпуская на волю:

— Пробивайтесь к солнцу! Если над вами — земля, сухие листья и корни, всё равно, во что бы то ни стало, прорастайте! Запомнили? А теперь — летите!

Я тоже имею право,
Хотя бы на часть пути,
Пускай этот путь – отрава,
Я должен его пройти.

И жизнь эта, знай, не сахар,
Без сладкого можно жить.
Хотелось единым махом
Всё выпить и вдаль уплыть.

Уже не волнуют ночи
И чаша почти пуста,
Душа умирать не хочет
И трепетно ждёт Христа.

Закончится всё однажды
И в жилах остынет кровь,
И будет уже не важно,
Любовь или не любовь…

Пройдёт этих дней орава,
С весёлой своей игрой,
Где каждый имеет право
Остаться самим собой.
2009
 

Душный июльский вечер. Пригородный перрон наполнен утомленными людьми, ожидающими электричку из Киева. И вот, наконец, к оживившейся платформе медленно подкатывает раскаленный серый состав. Сквозь запыленные окна вагонов видно, что все места внутри заняты, а люди стоят даже в проходах. Но ехать надо, и народ спешит к автоматически дверям. Из них «высыпает» на перрон несколько человек, раскрасневшихся от духоты и высокой температуры. На их место устремляется поток новых пассажиров, но уже в гораздо большем количестве. Втискиваюсь в тамбур и я, где занимаю небольшое освободившееся пространство. Проходить в вагон нет смысла, ехать мне недолго. После короткого свистка электричка трогает дальше. Осматриваюсь в тесном объёме тамбура. Люди стоят почти вплотную. Их лица усталы и напряжены. Рядом со мной на корточках сидит человек, подмяв под себя поношенную клеенчатую сумку. Такими пестрят еще наши базары, их можно часто увидеть в руках бедноты. Ещё раз оглядываю попутчиков и возвращаюсь взглядом к своему соседу справа. Он по-прежнему сидит на корточках.

Во второй половине дня я почувствовал, что суета огромного города меня утомила и на предстоящую встречу ехать в метро мне не хочется. До назначенного времени оставался час, и я решил пройтись пешком. Тёплый майский день медленно клонился к закату, и город в преддверии праздника, стремился из учреждений и квартир на улицы. Ещё не наступили выходные, а бульвары, скверы и парки оживлённо пестрели разнообразной публикой - от молодых деловых и праздно дефилирующих особ, до успокоенных неспешных пенсионеров. Весна!
Сегодня уже несколько раз в городе встречал пожилых людей в боевых наградах. Завтра любимый с детства праздник - День Победы! Улицы и проспекты столицы оживут героями, защитившими свою землю и свой народ от врага, пролившими свою кровь за Родину. Для нас и для будущих поколений они отстояли мир и свободу. И жаль, что с каждым годом редеют колонны ветеранов - наших отцов, дедов и прадедов.

Давняя сказка в ларце золотом
Ждет не дождется прийти к тебе в дом.
Вот я начну – ну, а сказочка в двери!
Сказка о храбрости, чести и вере.
Выстрелы, крик, наступает фрнцуз!..
С Богом! Читай, коли сам ты не трус.

Здравствуйте, мои милые детки! Я, бабка Марья, уж соскучилась. Ох, и давнишнюю сказку я припомнила… Мне ее еще моя прабабка сказывала. Было это в одна тыща восемьсот двенадцатом году – в Наполеоновскую кампанию. Когда француз на Россию попер, было у него людей ровно втрое больше, чем нашего войска. Тяжко пришлось и солдатушкам, и народу. Прошел ворог по России, ровно второй Мамай. Даже песню сложили тогда: «Разоренная путь-дорожка
От Можая до Москвы.