«ЛЮДИ СЧИТАЮТ МЫСЛИ О НЕБЕСАХ
ЭСКАПИЗМОМ (ИЗБЕГАНИЕ НЕПРИЯТНОГО, СКУЧНОГО В ЖИЗНИ)
ТОЛЬКО ПОТОМУ,
ЧТО ОНИ БОЯТСЯ, КАК БЫ НЕБЕСНЫЕ МЫСЛИ НЕ ОТВЛЕКЛИ ИХ ТОГО,
ЧТОБЫ ЖИТЬ ХОРОШО ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС»
(ПИТЕР КРИФТ)
ПРИРОДА – ПРЕДДВЕРИЕ РАЯ
В этом году был в июльском отпуске. За период пребывания в нём, много чего, заслуживающего внимания, с точки зрения морали, нравственности, а особенно, педагогики, бросилось в глаза. Одно из таких наблюдений привело меня к такому, например, выводу: к природе и прекрасному приобщают детей их родители крайне мало, либо и вовсе лишают их возможности именно полноценно, окунуться в то, что М.М. Пришвин назвал средой, «из которой, как цветы, выросли все наши человеческие таланты»; и что непременно вызывает умиление и восторг от «сознания единства со всем, скрываемым от нас временем» (Л.Н. Толстой). Созерцанию окружающей природы, которая по меткому выражению одного мыслителя, «делает великое даром», современный турист, отдает предпочтение скорее всяким вещам «прогрессивного» толка, которые его вниманию предлагает цивилизация – смартфонам, аттракционам и прочим изобретениям рук человеческих в виде «хлеба и зрелищ».
Прохаживаясь вдоль набережной или по парку между кипарисами – по дорогам, где ты видишь большую концентрацию предлагаемых развлечений, убеждаешься, что последние более, чем востребованы взрослыми, особенно, их детьми. Некоторым из них даже не приходиться выпрашивать или выхныкивать то и другое – родители сами подталкивают к тому, чтобы те уже с раннего детства не боялись и не стеснялись пользоваться всеми «благами мира». Вот только мало тех, для кого эти «блага мира» состоят не только из «продукта» цивилизации, но и, в первую очередь, выражаясь богословской терминологией из «естественного Откровения».
Та природа, которая окружает человека – и есть отчасти это Откровение, как постоянное напоминание, во-первых, о вечной силе Бога и Его невидимом присутствии, - к мысли о чем ты непременно приходишь через рассматривание Его творений (по ап. Павлу), во-вторых, о том, что красота красоте рознь; ибо если есть место «B», которое краше места «А», то есть ли железобетонная гарантия, что не существует ещё лучшего - места «C»? И даже если мы найдем и это место, наше вопрошание «неужели есть нечто ещё более лучшее и красивое?» - не станет окончательным. Таким образом, следуя путём от причины к следствию, человек неминуемо придет к понятию «Рая», к пониманию того, что он возможно и существует.
Природа – свидетельство о Боге и его Царстве. И очень больно смотреть, когда она вытесняется из области внимания туриста чем-то сиюминутным и бессмысленным или, по крайней мере, не необходимым – в то время, когда всю себя она преподносит «на блюдечке с золотой каемочкой» каждому здесь и сейчас.
ПРИРОДА И АНДРОЙД
Но – нет. Молодой человек, окружённый той восхитительной красотой перед величием и таинственностью которой дух захватывает и кровь стынет в жилах, - ни на минуту не прервет своего общения с бездушным андройдом. Находясь в её скальных, горных, хвойных и можжевеловых объятиях, он не заметит их и не почувствует их нежности и ласки оттого, что с головой погружен в бездонный мир интернета и потому продолжит конвульсивно перебирать пальцами азбуку клавиатуры своего гаджета. Мальчуган же, движимый его родителями подальше от вечернего необъятного моря с его бескрайним горизонтом, в сторону безудержного веселья и резвенья (ведь у детей должно быть детство!) к площадкам, где качаются качели, ездят ролики и самокаты, где кружится голова от фейерии предложений всяких вкусностей и разрывает ушные перепонки тупая, однообразная музыка «клубняка» – лишится на ранних стадиях своего развития главных и необходимых впечатлений от того, из недр чего он, как человек вышел и элементы чего, как «микрокосм», в себя он вмещает.
Что природа - родная и необходимая стихия – вот та самая истина, которую должен почувствовать и усвоить человек ещё в самом своём раннем детстве. Чтобы физически, пребывая вплотную к природе, - особенно когда судьба предоставляет такую бесценную возможность, - духовно он не был далек от неё. Но, напротив, был близок и открыт всей своей целокупной личностью к восприятию того Откровения, то есть, рассказа Творца человеку о Самом Себе – которым (Откровением) она (природа) и является.
НЕ ПОРАБОТИТЬСЯ ВРЕМЕНЕМ И «КОЛЕСОМ СУДЬБЫ»
За свой трехнедельный отпуск в Крыму, прогуливаясь по Воронцовскому парку, либо находясь в можжевеловой роще вблизи скалы «Дива» или же огибая могучую гору «Кошка», только несколько молодых ребят, я застал в позе и состоянии, «созерцающих» матушку-Природу в этих неописуемых местах.
Двое из них – девушки: они рисовали фрагменты пейзажей вверху набережной одного из пляжей Алупки. Одна из этих художниц запомнилась мне тем, что минут пять она, держа в руке кисть, стояла неподвижно, как восковая фигура и вглядывалась в сторону моря так, будто хотела увидеть дальше его горизонта. Двое других – юноши. По очереди я встретил их в разных местах у подножия «Кошки»: один будто копировал другого – оба сидели на цокольном дорожном ограждении и жадно впивались глазами в представившуюся их взору нерукотворную картину. Казалось, что они не могли насытиться тем, что было доступно на тот момент их восприятию. И что они хотели охватить больше, чем это возможно.
Знаю по себе: точно, что они делали - зрительно запоминали каждый кусочек, каждый миллиметр этого природного холста, чтобы то умиление и восхищение от увиденного, тот обретенный опыт от соприкосновения с могущественным, необъятным и таинственным, надолго унести с собой, в своей памяти, чтобы просто выжить или, как минимум, «не слететь с катушек» в условиях всеобщих депрессии и умопомешательства, порождённых цивилизацией и её нескончаемый погоней за «прогрессом» - «светлым будущим».
Чтобы каждый раз, когда их начинает затягивать круговорот бесконечной жизненной суеты, чтобы украсть возможность вдруг оказаться с самим собой наедине, лишить шанса на прозрение (например, на осознание, что оказывается я - «раб того, с чем я не могу расстаться, если это что-то меньше меня самого» (Джордж Макдональд) – они смогли бы ухватиться как за спасительную соломинку, за те свои воспоминания, в которых они предстают собственному взору иными, чем есть, чем стали. Где они были не дистанциированными от себя, но всецело себе принадлежащими (взглянувшими на себя, познающими себя (Человек – тот, кто познал себя – преп. Пимен Великий). Не порабощенными временем и сопряженным с ним страхом чего-то не успеть, но поработившими его, а значит, преодолевшими ту силу тяготения, которая накрепко приковывает их к «колесу судьбы» - тем законам, которые исключают возможность приблизиться к запредельному и приобщиться к нему, а, следовательно, взглянуть на собственную жизнь с «высоты» иных, «вечных смыслов», дабы выйти из замкнутого кольца диссонанса и противоречий, в состоянии которых человек пребывает ежеминутно.
ПРИРОДА КАК ПУТЬ К ДОБРУ И БЛАЖЕНСТВУ
«Остаться в трезвом уме, да с крепкой рукой в строю» (В. Цой) - вот, условно говоря, каковую цель преследовали эти ребята, когда умозрительно «сливались с Природой». Чтобы в условиях глобального осуечения не подпасть под гипноз неведомых сил, влекущих и ввергающих в беспросветную тьму бессмысленности (погони за чем-то, соперничества, животных инстинктов), чтобы не раствориться в безликой стихии мирового хаоса – вот каково их желание. Остаться собой, самобытным, целостным, а не расстроиться или расчетвериться, то есть сохранить целомудрие – вот приоритет этих молодых людей, ищущих отдушину от «суеты житейской» в лоне природы.
Для этого они не пренебрегают возможностью, пусть хоть и на мгновенье, остановить время. Подчинить его себе посредством «чтения» Естественного Откровения, то есть созерцания Природы. Это «чтение» и это созерцание вызволяет их из-под гнета времени. Теперь они не раболепствуют перед ним, не зависят от него. Ибо обращаясь к Прекрасному они умозрительно восходят к его причине, которой может быть только Добро и ничто другое. «Всё сущее, — пишет святитель Дионисий Ареопагит, — возникая из Прекрасного и Добра, пребывая в Прекрасном и Добре, возвращается в Прекрасное и Добро. И всё, что существует и появляется, существует и появляется благодаря Прекрасному и Добру» («О Божественных именах»).
Добро же – есть категория вневременья, то есть вечности. Для вечности нет времени. Именно ее человек и созерцает, когда всматривается в Природу. В этом тайнодействии он сосредотачивает свою душу на «над-умных тайнах», рассматривает их, вглубляется в них. Он живёт над чувствами, над категориями времени и пространства, ощущает живую близкую связь с горним миром и питается откровениями, в которых находит то, чего «не видел ... глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку» (1 Кор. 2:9). Ведь «Созерцание — это ощущение божественных тайн, которые скрыты в вещах и их причинах» (преп. Исаак сирин).
Память об этом опыте и сам этот опыт – во-первых, что на самом деле возможна и другая модель жизни, где не человек для времени, но время для человека, где временем распоряжается и управляет человек, а не наоборот, во-вторых, что существует и иная кроме категории времени и пространства – категория вечности, которая и доступна, и вполне ощутима, в-третьих, что блаженство, которое человек чувствует всей своей целокупной личностью от приобщения к запредельному - и реально, и есть нечто большее и лучшее и незабываемее в сравнении с тем, чем окружила и облекла человека его обыденность и повседневность; что есть счастье иного порядка и характера, чем то, к которому он безудержно стремится и которым упивается; опыт того, когда «при устремлении очей ума нашего в беспредельное море дивных дел Божиих, в которые углубляясь, ум уже не имеет времени осуечаться чем-либо житейским или соплетаться с худыми помыслами» (преп. Феодор Студит) – становится той силой и способностью человека, которая сводит «на нет» постоянно довлеющую над ним вероятность быть поглощенным автором хаоса и суеты, неустанно повергающего его дух в состояние «томления» - грусти, тоски, печали, разочарования и отчаяния (см. «И возненавидел я жизнь, потому что противны стали мне дела, которые делаются под солнцем; ибо все — суета и томление духа!»).
ПРИРОДА, СЧАСТЬЕ И «КЛУБНЯК»
Всякий раз, когда я оказываюсь в отпуске, а значит, в статусе освобожденного от ярма забот и попечений, я начинаю замечать больше обычного, а точнее, воспринимать происходящее и случающееся острее и резче. И это не мудрено. Когда твою голову не занимают мысли о том, «что есть, что пить <…> и во что одеться» (Мф. 6:25), ты становишься более чутким и внимательным к предметам иной природы. И те привычные вещи, которым ты ранее позволял пройти мимоходом, теперь предстают твоему утончившемуся от спокойствия и душевного равновесия взору в полный рост.
Так, например, дело обстоит с тем, что называется «выбор человека». И хотя утверждение, что между злом и добром он более всего склонен к первому, совершенно не ново, тем не менее тот факт, что зачастую человеком отвергается нечто полезное, когда оно очевидно и доступно, в угоду вещей с противоположными свойствами – для меня стал отчетливее. Скажу, как на духу, когда я вдруг оказываюсь за застольем, моя рука почти автоматически тянется к Кока-Коле в то время, когда рядом с бутылкой ядовитого напитка стоит графин с узваром из полезных сухофруктов.
Иногда кажется, что будь даже добро насильно навязано человеку, он все-равно отторгнет его, чтобы позариться на те «райские яблочки», которые не спроста ограждены запретом. Каждый раз история Эдемского сада повторяется. На те же грабли снова и снова. И все бы ничего, если бы свой выбор человек осуществлял в условиях скоротечности времени. Его предпочтение зла добру хоть как-то можно было бы оправдать его неумением оперативно принимать верные решения в обстоятельствах быстротекущих событий жизни, запоздалостью распознавать что есть белое, а что черное. Но когда счастье здесь и сейчас, видимо и осязаемо, и более того, само настойчиво просится стать востребованным – и не воспользоваться такой возможностью, осознанно отторгнуть ее – не глупо ли?!
Когда Судьба дарит мне шанс окунуться в Прекрасное, когда это Прекрасное в виде девственной природы, ее скалистых громадин, лучезарного моря, ароматной зелени приветливо распростирает свои объятия и ласково приглашает в свою лечебницу, чтобы стать пластырем, который бы покрыл мои душевные раны, успокоил боль – но я прохожу мимо него, чтобы вновь отдать себя на растерзание причине этих язв и страданий – в таком случае, не уличить бы меня в безумии?!
Оттого и удручает меня наблюдение за тем, как попираются туристами дары Природы. Дым от кальяна у морских просторов, вторгающийся в пределы чистого горного воздуха и перебивающий естественный хвойный запах до невозможности его распознать своим обонянием. Тупая по содержанию, скудная по мелодии и аккордам, но чересчур громкая, ритмичная и до тошноты однотипная музыка на набережной. Почти везде шум, гам, пьяные разгулы и увеселения, вытесняющие тишину и покой. Все это – свидетельство равнодушия, черствости и толстокожести человека к тому, что называется «тонкими материями». Если последние и пригождаются, то лишь в качестве фона для фото/селфи, а никак для философствования (греч. philosophia, буквально – любовь к мудрости).
«ЗОЛОТОЙ ТЕЛЕЦ» У ПОДНОЖИЯ ПРИРОДЫ
Однажды вечером, когда я увидел на одной из лавчонок на симеизской кипарисовой аллее в парковой зоне заснувшего в пьяном угаре человека, а под ним лужу отнюдь не дождевой воды (весь мой отпуск прошел без дождя), – а обострило мое восприятие этой ситуации то, что картина эта представилась мне на фоне неописуемой красоты, вызывающей лишь восхищение, ибо нас окружали сплошные горы и скалы – мне, вдруг, пришла в голову, простите за тавтологию, немыслимая мысль, что человек настолько безудержен в отношении зла, что даже если бы его поместить в райском саду, он бы, то ли из-за скуки, то ли «по приколу», а может быть и по причине невыносимости бесконечно лицезреть идеальное и безупречное, стал бы выискивать в нем хоть какой-нибудь сорняк (ибо «человеку эстетически неразвитому, который предпочитает попсу и блатняк, великая музыка будет невыносимо скучна. Поместите на концерт величайших исполнителей, которые будут исполнять величайшие шедевры — и он сбежит. Ему будет невыносимо скучно с музыкой, которую он не любит (Сергей Худиев). По крайней мере он подумал бы о его существовании – о том, что неужели может быть здесь все так неукоризненно, без малейшей бреши и изъяна. Но даже одно это помышление будет обнаруживать в нем злополучную предрасположенность к увлечению «темным началом», а значит уклонению и отвлечению от того, что ему ровно противоположно. Потому что даже этой малой йоты достаточно, чтобы незаметно очутиться на дне пропасти «царства тьмы». Как верно подметил один индийский писатель «человек настолько склонен к безумию, что ему хватает малейшего толчка, чтобы стать реально безумным» (Раджниш Бхагван Шри).
А между тем, пока у подножия величественного храма природы вершится вакханалия вокруг «золотого тельца», ослепляющего своим блеском низменных наслаждений и удовольствий ее зачинщиков, «И своды скал, и моря блеск лазурный, И ясные, как радость, небеса» (А. С. Пушкин), взирая на шумный бал и разгулье алчных страстей и пороков, безмолвно стенают и мучатся («Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне» (Рим. 8:22) вместе с апостолом Павлом оттого, что тот, кто призван преобразить творение, сделать его «видимым одеянием Божия присутствия» (митр. Антоний Блум Сурожский) «не делает доброго, которое хочет, но делает злое, которого не хочет» (мой перефраз Рим. 7; 19).
Но этот храм по-прежнему открыт. И он молча, терпеливо ждет, чтобы его посетителем стал тот, которого Бог поставил на Земле быть его ангелом, певцом Божественного сияния (по мысли свт. Григория Богослова), чтобы влюбленный в шум, человек обрел бы в нем, хотя бы на краткое время укрытие, тихое пристанище, где «время – это самый жестокий тиран, когда оно борется с вечностью» (преп. Иустин Попович), - останавливается, а вместе с ним прекращаются бури, шторма и мятежи. Потому что Природа, по слову свт. Иннокентия Херсонского, есть «зерцало» «совершенств Божественных», «училище», поставленное его Художником и Учредителем пред очами человеческими не напрасно, но «для вразумления <…>, как действовать и чего достигать. (Потому что) взирая на порядок, существующий в мире, на законы, в нем господствующие, на цели, достигаемые посредством каждой вещи в особенности и всех вместе, мы <…> приучаемся к порядку, правильности, благонамеренности и постоянству».
ПРИРОДА И УТИЛИТАНЫЙ ТУРИСТ. ПРИРОДА – ИКОНА И ПРИРОДА - ДЕКОРАЦИЯ
Тем временем «муравейник живет: кто-то лапку сломал – не в счет, а до свадьбы заживет, а помрет - так помрет» (В. Цой) – блуждает человек средь трех берез, не видя и не замечая вокруг себя целой Вселенной, как страус прячет голову в грунт, заключая себя в клеть привычного мирка, и, даже, когда ему выпадает случай переступить порог собственных пределов, он либо отрешается данной возможности, либо если и решается выйти навстречу новым доселе неведомым ему реалиям, то тут-же одержимый страхом перемен (неофобией), пытается адаптировать их на свой лад, к собственной, нажитой действительности. Это примерно то же, что быть приглашенным в картинную галерею, но согласиться прийти туда не для погружения в мир творчества и соприкосновения с гением его создателей, а с целью выпить виски, «потусить» или просто «сменить обстановку».
Тот же сюжет, как под копирку разворачивается и на просторах нерукотворного вернисажа, среди «картин, природой сотворенных» (Игорь Николаев), с которым утилитарный турист не обращается как с иконой, возвещающей о Нетварном или образом, свидетельствующем о Первообразе и возводящем к Нему, – но превращает его в декорацию, на фоне которой играет свой низкопробный театр.
Увы и ах, но вместе с теми, кто, смотря на поле думает: «Какая красота!», есть и другие, которые смотрят на то же, и говорят: «Богатая жатва!» И таковых большинство, судя по тому, что я наблюдаю каждый год, лежа на своей любимой, теплой «бетоночке» на симеизском пляже в отпуске.
«ВСЯК СВОЕГО СЧАСТЬЯ КУЗНЕЦ»
Что ж, «всяк своего счастья кузнец» (пословица). У тех, «кто по-настоящему любит высоту, вольно или невольно вырастают крылья» (Петр Квятковский), а кто-то, кто долго всматривается в бездну, обращает взор этой бездны на себя («если долго всматриваться в бездну, бездна начинает всматриваться в тебя» (Ф. Ницше).
Одни, в содружестве с Природой, единении с ней и для кого она - «книга, самая любимая» (свт. Иннокентий Херсонский), становятся вершителями, свидетелями и участниками великих событий и чудес мирового масштаба и значения (например, Моисей, посвященный явлением горящей купины в звание бога фараонова и получивший первые откровения среди гор в пустыне Мадиамской, а также десять заповедей на Горе Синай. Илия, удостоившийся в пустыне видеть откровение славы Божией и беседовать с Богом. Предтеча, всю жизнь проведший в пустыне Иорданской, проповедавший там покаяние. Наконец, Христос, совершивший величайшие таинства, которыми запечатлел дело спасения нашего, также совершились пред лицом неба и земли: на Фаворе преобразился Он, на Голгофе распят, с Елеона вознесся» (по словам Свт. Иннокентия Херсонского).
Другие же, в разладе с ней и отрыве от ее недр, кто не смог найти в себе силы вырваться из «Екллезиастова цикла» (Питер Крифт) уходят в «равнину зеленых деревьев» - Аокигахару (лес самоубийц в Японии), чтобы покончить с собой.
ПРИРОДА – КЛАДЕЗЬ «ВЕЛИКИХ СМЫСЛОВ»
Природу не создавал человек. Но она существует. И существует, по-видимому, не только для того, чтобы служить причиной и быть источником пищи и стройматериалов, поскольку, она кроме этого, еще и вызывает в человеке искренние чувства трепета и благоговения. Как и голова дана человеку не только, чтобы ею есть, так как она еще и способна мыслить. А значит существует иной уровень ее (Природы) с ним (человеком) взаимодействия.
Говорят, «человек – это открытая книга». То же – и Природа, потому как он является ее вместителем и выразителем. Он, если использовать средневековый образ – «микрокосм», представляющий собой весь мир в его целостности и полноте, микровселенную, строение которой соответствует и аналогично структуре Вселенной («он – микрокосм, маленький космос; вселенная является макрокосмосом, тем же самым образцом, написанным крупно» (Питер Крифт).
Стало быть, не прочесть эту книгу, значит быть в неведении о себе самом. Незнание же себя – это отсутствие знаний о смысле собственного существования.
Стоит ли идти этим путем блуждания в иллюзиях, ведущим в неопределенность и неясность, обесценивающим жизнь, когда доступен другой – путь в мир открытий и откровений о «Первопричине сущего», где, по крайней мере, больше ответов и меньше противоречий?
Например, Ф.М. Достоевский настоятельно рекомендует воздержаться от такого путешествия, уверяя, что именно «Соприкосновение с природой есть самое последнее слово всякого прогресса, науки, рассудка, здравого смысла, вкуса и отличной манеры».
И, поскольку, как говорят «попытка – не пытка» - это первое, второе – и чтобы попросту не пожалеть о том, что была альтернативная возможность «найти себя в этом мире», но мы ею пренебрегли - второй путь пусть нам будет в помощь в деле обретения великих непреложных смыслов и истин. Особенно в отпуске, когда для этого нет никаких преград. И не без детей, которые особенно чутки и восприимчивы к эстетическим впечатлениям и которые инстинктивно тянутся ко всему, что раскрывает красоту и смысл окружающего мира.
Чтобы вместе «мы неустанно собирали мёд зримого, дабы сберечь его в великом золотом улье Незримого» (Р.М. Рильке) и чтобы приобщаясь к Красоте, взращивая ее в самих себе и насаждая вне себя, мы, таким образом, спасали и созидали Мир, помня, что «Бог создал нас для Себя, и наши сердца не успокоятся, пока не обретут покой в Боге» (Блаженный Августин).
***
В завершение предлагаю небольшой душевный отрывок из книги «Тайны острова Пасхи» для того, чтобы снизить тонус скелетной мускулатуры читателя, как говорят нынче, порелаксировать:))
«Как тихо. Какой совершенный покой. Машина застопорена. Свет выключен. Трепетно-ясное звездное небо вырвалось из-за слепящей завесы и закачалось взад и вперед, описывая плавный круг над мачтой. Я вытянулся в шезлонге, упиваясь чистой гармонией. Будто отключили длинный провод, соединявший нас с материком, оборвался нескончаемый поток импульсов от мешающих станций всего света, остался лишь настоящий миг, обнаженная действительность. Свежий воздух, черная ночь, мерцающие звезды над мачтой. Мало-помалу зрение и слух, как говорится, открылись нараспашку, проветривая всю душу. Никаких впечатлений, которые надо приглушать или отсеивать, ничего похожего на суету большого города с его ослепительными рекламами, конкуренцией и шумными увеселениями – всем, что наперебой врывается в мозг по всем каналам чувств, подавляя нежную человеческую душу. Покой был настолько полный, что самый ток времени остановился и замер в ожидании… Тишина рождала благоговейное настроение» (Хейердал Тур).
Протодиакон Геннадий Пекарчук
