Писатель Сергей Марнов: Люди, живущие без Бога — неинтересны

Свеча ничего не теряет, если от её пламени зажглась другая свеча. Не знаю, кто автор этих слов, но они красивы и точны, а при условии поправки, что свеча приобретает, когда от неё зажигаются другие свечи — получаем хороший христианский образ, своего рода путь солнца.

В жизни редко встречаются такие люди: большие и тёплые, а ещё умные, талантливые, добрые и невероятно красивые. К такому прикоснёшься сердцем, и расцветёшь, как подсолнух или подснежник, или, как куст сирени весной... А сколько вопросов хочется задать такому человеку, чтобы узнать о его светлой жизни, чтобы приобщиться к его мудрому свету. Пусть не смущается читатель красивыми словами — они правдивы, а человек, о котором идёт речь, на самом деле красивее сказанных слов, и пообщаться с ним — великое наслаждение для всякого человека.

Знакомьтесь, Сергей Марнов — историк, писатель, многодетный отец-усыновитель. Сергей Дмитриевич любезно согласился ответить на вопросы, несмотря на то, что в его доме появился восьмой ребёнок — маленькая приёмная девочка, и он сейчас невероятно занят.

— Как вы стали многодетным папой?

— Многодетными папами становятся, в основном, при помощи жены. Тут либо жена рожает, либо оглядывается по сторонам, ищет, где бы ребёночка сцапать. Если серьёзно, то жена с самого начала мечтала о многодетности, но вторые роды оказались для неё и последними — досадная врачебная ошибка. И тут вмешался Господь, который всегда даёт человеку то, чего он хочет по-настоящему. Нам сообщили о девочке, которую надо немедленно спасать, вырывать из рук злодеев-родителей. Ну, мы обсудили все с детьми, решили: «Будем брать!». Все рассчитали, спланировали, отвели место в квартире — и как лицом об стену! Нет никакой девочки, её придумали от скуки, не рассчитывая, что мы воспримем это всерьёз. А на путь мы уже встали...как-то пусто стало. Несколько дней промучились, как вдруг прозвенел волшебный звонок... мальчик, которому очень нужна семья, но которого никто не возьмёт из-за страшного диагноза... сейчас у нас шестеро усыновлённых детей.

— Не страшно было? О чём волновались более всего?

— Страшно было. Волновались обо всем, но, главным образом, о здоровье детей. Диагнозы были у всех, и мы, по маловерию, очень боялись этих болезней. Сила Святого Причастия, материнская (и немножко отцовская) молитва, — и диагнозов нет! Чудо Господнее было явлено нам так ясно, что теперь и верить не надо — есть точное знание, как в науке.

— Ваша главная любовь — дети, история или писательство?

— Несопоставимые понятия. Вся мировая история и все мегатонны литературы не стоят одного ребёнка. Ну положит жизнь историк, чтобы выяснить какой-то факт, уточнить происхождение персидского царя, например; и что? Никогда не забуду, с каким восторгом рассказывал нам, студентам, великий историк-востоковед Григорий Максимович Бонгард-Левин, что царевич Бардия, сын Кира и брат Камбиза, которого историки считают самозванцем Псевдо-Бардией, был настоящим Бардией... открытие? Конечно, только кому сейчас до него дело, кроме узких специалистов... и писателей, пожалуй. Что такое история? То, что было. За смертной чертой мы в одночасье узнаем все, что было... вот уж посмеёмся тогда над нашими псевдонаучными измышлениями! Другое дело, когда история тянется нитями в современность, когда на выдумках и нелепостях творятся ядовитые политические мифы. Вот тут-то и нужен историк. Но любовь здесь опять не при делах — ассенизатор не любит объект своего труда, уж очень воняет.

Ну, а писательство... хотелось бы, конечно, высказаться так, чтобы люди запомнили, чтобы использовали тот опыт, который я приобрел при посредстве шишек и синяков, но люди очень не любят учиться. А вот детки мои уж точно папу не забудут, и внукам расскажут — как я рассказываю им о папе, дедушке, прадедушке, прапрадедушке, и более далёких предках.

— Минимум, без которого нельзя прожить жизнь человеком. Вообще что делает человека человеком?

— Бог. Эту мысль лучше всего сформулировал мой давний ученик, а ныне лучший друг Игорь Головкин: «Люди, живущие без Бога, неинтересны». У древних евреев было такое понятие: «Ходить перед Богом», то есть жить под пристальным и непрерывным наблюдением Всемогущего и Всеведущего существа. Если человек позволяет себе спрятаться от Бога, как Адам — это начало пути к скотству, а скот неинтересен; быдло, оно быдло и есть.

— Расскажите о том, почему вы стали историком?

— Настоящим историком я так и не стал. Работал под руководством гигантов-корифеев, таких, как Л.С.Ильинская (античность), В.Б.Кобрина (Россия), но когда потребовалось отдать науке все силы, оказался не готов. Собственно, и не жалею. Когда встал выбор, дети, или что либо ещё, я без колебаний ответил: «Дети, конечно». Другое дело, что сейчас больше нет таких корифеев, как Ильинская (древнегреческий, латынь — свободно!) и Кобрин (скоропись 15-16 веков читал с листа!). В этом смысле я тоже историк — на безрыбье. А как становился — это приключенческий роман, очень уж бурная была молодость. Все боялся остановиться на чем-то одном, хотелось везде побывать, все посмотреть. Что-же, посмотрел, грех жаловаться. Видел белогвардейского офицера, отсидевшего в лагерях полжизни, видел настоящих бандеровцев на поселении после отсидки... не в тему, но они совсем не были похожи на современных ряженых придурков, вопящих «Слава Украине!». Степенные и бесстрашные, они в одиночку уходили на промысел в тайгу, оставляя семье крепкое хозяйство. А какое сало они солили! В жизни больше такого не едал... ружье (плохонькое, правда) отдал за шмат в 5-8кг!

— Какой период истории вам кажется самым интересным?

— В истории России я серьёзно занимался 15-16 веками, правлением Ивана Грозного в основном. Серьёзно — это значит, что по Ивану Грозному владею всеми известными источниками, а источником в науке называется только документ эпохи, или документ чуть более поздний, но надёжно проверяемый.

В мировой истории мой конёк — Рим. На уровне дилетанта, конечно, так как латынь до конца не освоил. Учил, старался, даже на курсы ходил, но дальше крылатых выражений дело так и не пошло. Переводными источниками, конечно, владею. Особенно хочется отметить труды Воронежского университета — скрупулёзность невероятная! И Велей Патеркул, и Петроний Арбитр — все они родом из Воронежа!

— Любимые исторические личности — кто и почему?

— Жанна д,Арк. Сколько не изучаю, не устаю изумляться. Считаю, что это было прямое вмешательство Свыше в человеческую историю. А как стараются очернить Жанну мерзкие околонаучные жабы, любители сенсаций! И все их усилия разбиваются о её чистоту. Удивительно, что даже такой известный насмешник, как Марк Твен, коснувшись образа Жанны, замер в благоговении. А потом написал одну из лучших книг о ней!

Люблю императора Константина Великого — весёлого, бесшабашного парня, д,Артаньяна на престоле, вынужденного тащить на себе тяжкий груз Величия.

Очень интересен русский император Павел Петрович, человек болезненно честный и порядочный — среди отпетых мерзавцев. Вообще личности рубежа 18–19 веков удивляют масштабом — будто прорвался где-то наверху мешок с талантами. Суворов, Гете, Кант, Ушаков, Наполеон, Бетховен, Паганини — современники! И это так, навскидку, можно добавить ещё пару десятков имён.

— Как вы пишете свои книги? Когда успеваете?

— Пишу словами и пальцами, успеваю между делом, процесс начинается с источников, как всегда. Я ведь, в основном, пишу книги исторические, поэтому сначала надо погрузиться в эпоху «с ушами».

— Совет историка. Существует ли какая-то схема, по которой лучше всего знакомиться с исторической эпохой? С чего начинать изучение эпохи, чтобы корректно вписать в неё персонажей? На что обращать внимание в первую очередь?

— Совет не мой, а моего учителя — великого историка Владимира Борисовича Кобрина. Начиная знакомиться с эпохой, не читайте историков! Источники и только источники! Хроники, летописи, купчие, судебные грамоты, духовные завещания и т.д. И только когда появится ощущение, что чувствуешь жизнь давно умерших людей, только тогда приходит очередь историков.

А в первую очередь надо обращать внимание на мелкие детальки, показывающие реальную жизнь. Боярыня платит 400 рублей (стоимость пяти деревень!) отступного жениху внучки, не желающей выходить замуж, «слез её ради». Каково?! И драма здесь, и переворот в мнении о роли «униженной средневековой женщины». Кстати, в другом источнике такая вот женщина мужу пальцы переломала, и было ей за то церковное порицание...

— Какое место в вашей жизни и творчестве занимает православие?

— Лучше всего сказал авва Дорофей, к которому я охотно присоединяюсь: «Слышали мы, авва, что ты прелюбодей... Да, братия, молитесь за меня... Слышали мы авва, что ты вор... Да, братия, молитесь за меня... Слышали мы, авва, что ты еретик... А вот это — нет! Верую православно!»

Если нет возможности утром и вечером полноценно помолиться — болею. Если приходится пропустить воскресную литургию — болею, и сил нет жить. Бог — источник жизни, а Православие — единственный правильный путь к Нему.

— Без каких писателей вы себя не видите ни как автор, ни как личность? Кого настоятельно рекомендуете читать молодым?

— Диккенса. Прочитал и неоднократно перечитал все, что написал этот удивительный англичанин. Кстати, юный Жюль Верн как-то заявил, что мечтает научится писать так, как пишет Диккенс. На мой взгляд, Чарлз Диккенс — недосягаемая вершина мировой литературы. Иногда я специально «скрепляюсь», чтобы не перечитывать, чтобы подзабыть некоторые его книги, а уж потом — сделать себе роскошный подарок. Сейчас я «забываю» Николаса Никльби... Очень люблю Марка Твена, Генри Фильдинга, Уильяма Теккерея, Федора Достоевского. Особо — Гоголь, Гоголь, Гоголь — и Короленко! Прочитал всего Рабиндраната Тагора, всего Штефана Жеромского — вообще, очень люблю польскую литературу, классическое польское кино.

Не люблю Льва Толстого, совсем. Раньше — зачитывался, а потом — как отрезало.

Из современных писателей любимый — Василий Шукшин.

— Сколько ваших книг издано?

— В разных издательствах издано шесть книг, не издано — четыре. У меня замечательный литературный агент, мой друг, глубоко верующий и очень скромный человек. Он и занимается всеми этими вопросами, а я слава Богу, только пишу.

— Как Вы начинали сотрудничество с издателями? Ваши советы начинающим авторам.

— Написал я как-то очень хорошую книгу. Она не издана, но нравится мне до сих пор. За спиной было десятка два публикаций в периодике, и пошёл я в крупное издательство, с толстой картонной папкой подмышкой. Заблудился, и пришёл не в издательство, а на его склад. Начальник отдела продаж не выгнал меня пинком, а прочитал мою книгу, и озадачился её изданием. Главный редактор тоже прочитала, и потребовала писать продолжение. Продолжение-то я написал, но, в итоге, выяснилось, что главный редактор «крутит мне динамо». Зачем? До сих пор не понимаю. Отказала бы, да и все... На редактора я обиделся, на издательство — тоже.
Зато познакомился с замечательным человеком, который до сих пор продвигает моё творчество. Ну... так и пошло! Пишу, пишу, не могу остановиться. Иногда публикуют.

Советы давать очень не люблю. Впрочем, за один — ручаюсь! Никогда не публикуйтесь за свой счёт. Сам я этого не делал, но отрицательных примеров перед глазами — море. Самое главное — если вы даёте деньги на публикацию, у редактора моментально закрываются глаза на ваши литературные огрехи. Если же вас публикует издательство, редактор — волк, а именно это и требуется любому автору, не только начинающему. Редакторы, настоящие, великие редакторы прошлого, где вы?

Мне очень повезло, с парочкой «динозавров» Господь свёл.

— Насколько интересуетесь современностью? Вообще может ли писатель не знать своё время?

— У Бога нет времени. Современность и далёкое (для нас) прошлое для Господа — это «только что и прямо сейчас». Историк, привыкший к погружениям в прошлое, ловит себя на мысли, что оно рядом, никуда не делось. Вон, по эскалатору в метро Цезарь спускается, а Наполеон вежливо приподнимает треуголку, двигаясь ему навстречу...

В отношении «знать» дело сложнее. Как специалист знаю Ивана Грозного, как дилетант — Рим и наполеоновские войны, а вот двадцатый и двадцать первый века... «знать», для историка — владеть всем кругом источников. В этом смысле я современность не знаю.

— Как учиться писательскому ремеслу? Вы с чего начинали?

— Не знаю, как учиться; учусь до сих пор, то на двоечку, то на четвёрочку. Есть, наверное, способы научиться писать, существуют же литературные институты, где готовят писателей. Только вот казак Шолохов вдруг пишет мировой шедевр, а выпускник литинститута — неудобочитаемую тягомотину. Иногда, правда, очень мучительно подбирать единственно точные слова, и мелькает мысль: «Да ведь учат же этому?!». Мелькает — и пропадает эта мысль, ведь в паспорт свой я заглядываю, о возрасте помню. Начнёшь учиться, увлечёшься — а там и помирать. Лучше уж «методом тыка» успеть, чем научно-выверено опоздать.

А начал я давно, работая в школе. Ставил спектакли с детьми, пьесы писал сам. Обожаю театр, это — гамбургский счёт! Сцена сразу показывает, чего стоит твоё слово...

— Над какой книгой сейчас работаете? О чём размышляете?

— Работаю над заказанной книгой о пророке Илье, в жанре романа-реконструкции. Размышляю, как и всегда, о Боге и Его руководстве людьми.

— Недопустимое для писателя — есть ли что-то такое, как вы полагаете? А для человека? Существуют ли люди, которым бы не пожали руку?

— Для писателя недопустимо забывать, что талант не ему принадлежит, а дан свыше, от Бога. Есть такая подленькая тенденция в современной литературе — между делом подпустить богохульство, «для пикантности», парочку эротических сцен — просто так, «чтоб были». Дальше — больше, входят во вкус, и вот уже талант, данный Творцом, против Творца и повернут. Естественно, Он отберёт свой дар.

Очень печальный пример, на глазах — Андрей Белянин. Какими яркими, искромётными были его первые книги, как радовала читателя свежим юмором трилогия «Меч без имени»! Червоточина была уже и там, но едва заметная, вскользь... А потом — откровенное заигрывание с бесовщиной, богохульства все грубее, наглее... Расплата наступила быстро. Нынешние книги Белянина просто скучны, начал читать на отдыхе две-три, да и бросил. Юмор натужный, по обязанности; сюжеты уныло-предсказуемы. Поделом ему, конечно, только все равно это печально...

Руки не подам Виктору Януковичу, никогда и ни при каких условиях. Чубайсу подам — враг, он враг и есть, чего от него ждать? А вот Янукович... как говорил мой армейский друг (чеченец): «Зачэм такой люди бывают?!». Посрамление рода человеческого.

— Если бы перед вами оказался человек, слишком разочарованный жизнью, отчаявшийся, что бы вы ему сказали в утешение?

— Верующему скажу: «Чудила, вспомни Символ Веры! „Верую в Бога Отца Вседержителя“... Вседержителя! Он и тебя держит в Руке, прямо сейчас, когда ты так разнюнился! А ну сейчас же вытри слезы, да и улыбнись Творцу — и сразу же почувствуешь Его ответную улыбку».

А неверующему можно сказать только одно: «Проси себе Веры у Господа, или не утешишься ты никогда».

— Что такое зло? Что такое добро?

— Это самый простой и лёгкий вопрос. Зло — это все, что против Бога; добро — это следование Воле Божьей.

Когда мама с папой стоят, обнявшись, у детской кроватки, они выполняют Волю Божью; это добро. Когда папа кричит на маму, не смущаясь испуганных глаз своего сыночка, это несомненное зло, это против Воли Господа. Видите, как все просто!

Беседовала Светлана Коппел-Ковтун