Цвет нежных перьев фламинго
Мою разукрасил улицу,
Люди проходят мимо,
Проходят, но не целуются?
Природа,весну предчувствуя,
Дрожит крылом в пробуждении,
Я чувствую, что вся она
В торжественном предвкушении.
Дрожит она, сном окутана,
Не смеет с холодом справиться,
Радушная, ясноокая
Русская наша красавица!
Вездесущая паутина...
Куда ни потянешься взглядом, всюду только пыль и паутина. Макар глядел сверху на унылую, серую пустыню и никак не мог определить место своего нахождения. Какая-то невидимая, недоступная взору и пониманию жизнь копошилась по ту сторону пыльного покрывала, от одного взгляда на которое душа тосковала.
«Там, наверное, вечные сумерки, — думал Макар. — А воздух? Чем дышит всё, что скрыто под душной паутиной?»
Он хотел приземлиться и отдохнуть, но не мог найти подходящего места. Даже островка чистой привычной природы не было видно. Поймав воздушный поток, он расправил крылья, чтобы расслабиться в полёте. То был излюбленный его трюк — отдаться потоку и плыть, плыть, плыть... Макар верил, что небо разумнее, чем он сам. В потоке воздуха проще отыскать путь, если не знаешь куда лететь.
Лягушка, "почти царевна",
В зелёном болоте жила.
Квакушкой, что пела отменно,
Среди соплеменниц слыла.
Мечтала лягушка о принце,
О том, как однажды весной
На белом коне он примчится,
И станет лягушка женой.
Как счастливы будут в болоте,
В забытой зелёной глуши,
Как вместе в любви и почёте
Сто лет проживут в тиши.
От столь неземных сантиментов
Аж кругом пошла голова.
Под всплески аплодисментов
Пропела Лягушка: «Ква-ква»...
Вот только не знала простушка,
Что принца, увы, не найти,
Лишь оттого, что Лягушка
Царевной была «почти».
Ночью – оттепель, и с крыши
Звонко плакала капель,
Только утром стало тише –
Подморозило теперь.
Та вода, что вниз струилась
В виде крупных звонких слез
Вдруг в сосульки превратилась,
Вмиг сковал ее мороз.
Как сверкают льдинки эти,
Будто звездочки горят!
В их хрустальном чистом свете
Солнца лучики блестят.
Вот и пришла долгожданная весна, мой друг. А значит, и Великий Пост не за горами.
Как раз о посте мы и будем с тобой сегодня разговаривать.
Но я вижу, ты повесил нос. Ты, наверное, думаешь: «Как скучно! Сейчас я услышу, чего я могу есть, а чего мне кушать в пост не положено». Вовсе нет! О еде мы говорить не станем.
Мы с тобой поговорим о солдатах. Точнее о карауле. Ты удивлён?
«В чем истина?», - Пилат спросил Христа,
Как будто невзначай, но всё же терпкой мукою сомнения томим
И вот увидел он сомкнутые и недвижимые уста
Да, узник промолчал, но только потому, что Истиною был!
И что ж Пилат разгневан, яростен? ...Нет, попросту труслив
Он слышит вой толпы и фарисеев гомон
Перед народом руки в воду по обычаю когда-то опустив
Он кровь с них смыть хотел, бежав от совести своей с позором
В феврале этого года исполнилось бы 75 лет Юрию Ковалю (1938-1995) — замечательному (и, увы, недооцененному) писателю. С одной стороны, имя Коваля у многих на слуху, с другой — мало кто его читал, и еще меньше тех, кто понимает, насколько его проза созвучна христианству. Может, хотя бы юбилей подвигнет нас перечитать?
Интересно, какое будущее ждет человека, отец которого — начальник уголовного розыска Московской области, мама — врач-психиатр, а любимый брат Боря увлечен историей? А человек ни о чём серьезном не помышляет, поет песни с уличной шпаной во дворе дома на Красных воротах, а больше всего любит бродить с собакой по подмосковным лесам. Судьба — не без влияния любимого школьного учителя — заносит его под своды Московского пединститута им. В. И. Ленина, на факультет русского языка и литературы. А там... «там собралась сногсшибательная компания, созвездие талантов... Юрий Визбор, Ада Якушева, Юлий Ким, Петр Фоменко, Юрий Ряшенцев...» Так вспоминал позднее Юрий Коваль, признаваясь, что выбор все-таки был не случаен: «Страсть к слову и к литературе владела мною с незапамятных времен».
Второкласснику Олежке подарили занятную игрушку. В маленькой круглой коробочке под стеклом дрожала насаженная на тоненькое острие стрелка. Как ни поворачивал Олег коробочку, стрелка упрямо указывала одно и то же направление. Папа объяснил, что это вовсе не игрушка, а такой прибор, который называется «компас». Его действие основано на притяжении магнитных полюсов земли. Намагниченная стрелка одним концом показывает на юг, а другим – на север.
– А зачем мне знать, где юг, а где север?– спросил Олежка.
– Ну, ты же хотел быть путешественником, – начал объяснять папа.– Представь, что тебе пришлось оказаться в незнакомой местности. Например, заблудиться в леcу. Компас покажет направление, по которому нужно идти. А пока осваивай эту науку дома. Ко всему нужно готовиться заранее.
Сергею Есенину
Грушами звёзды рассыпались –
их месяц макушкой задел.
Нынче Сама Богородица
Землю обходит в удел.
Ветвями - руки вздымаются,
тянутся в небо, моля.
И колыбелькой качается
тихая наша Земля.
(На сцене справа стоит небольшой столик как в кафешках, посередине письменный стол рядом с ним портфель. Около письменного стола стоит стул на котором сидит человек (главный герой) с книгой в руках, на столе желательно иметь настольную лампу. В начале действия середина сцены не освящена, пучок света направлен на правый край с кафешным столиком. Звук открывающейся двери кафе, входит человек (первый рассказчик), который садится за столик лицом к зрителю и начинает рассказывать. На заднем плане можно поставить либо приглушенную музыку, либо шум в кафе.)
Начинается сказка сказываться. Не про сивка-бурка вещего каурка, не про Кащея Бессмертного, не про Иван-царевича и царевну-лягушку, а про мышку-норушку. Да не про простую мышку, а про церковную. Хотя про церковных мышей уже столько сказок сложено — всех не пересказать. Будто бы бедны они как…как церковные мыши, только о крошечках от куличей и мечтают. Будто бы больше всего на свете любят они молитвы послушать и при этом даже земные поклончики кладут, особенно на своей любимой молитве «подай, Господи»... чему был свидетелем церковный сторож Ермолай Антипыч. Что просфор и алтарных свечей они не грызут, поскольку к святыне великое почтение имеют. И что церковные мыши на своих серых-хвостатых полевых и амбарных братьев и сестер лишь внешне похожи. А на самом деле это особый вид мышей. Так сказать — Федот, да не тот… одним словом, и вовсе Богдан.
Небо всегда манит и завораживает. Все они знали, что Космос полон неожиданностей. Но то, что произошло вчера, удивительно и непостижимо даже по космическим меркам. На орбитальной станции заканчивался обычный рабочий день.
Каждый из трех ее обитателей занимался своим, предусмотренным программой полета, делом. Командир готовился к очередному сеансу связи с ЦУПом. И вдруг спокойное размеренное бытие враз вспучилось, взбунтовалось: станцию залило сверкающим оранжево-золотистым светом. Он был настолько силен, что на какое-то время полностью ослепил ее хозяев. В голове у командира промелькнуло:
— На корабле пожар или взрыв!...
27-я годовщина смерти моей мамы.
Посвящается ее светлой памяти.
Осколками лиры запали мне в сердце
Созвучья родных песнопений, стихов,
И вот иногда отворяется дверца
В тот мир потаенный видений и снов.
Случилось так: когда Адам уснул,
Господь создал ему жену.
И разбудил Адама Бог:
«Подарок Мой тебе готов.
Сие творенье Моих рук
Из твоего ребра, мой друг.
Жену слепил я для тебя,
Теперь же очередь твоя –
Укрась ты сам свою жену
Сиречь: по нраву твоему.
Спешите не делать зла — урок Померанца. Возможно ли его воспринять в наши дни? Мыслимы ли теперь сообщества добра?
Умер Григорий Соломонович Померанц (это случилось в субботу, 16 февраля 2013г. — Ред.). Я не готов сегодня написать об этой великой русской фигуре. И текст ниже — не некролог, а крайне субъективные заметки, всего лишь о его месте в ландшафте Шестидесятых. Запись двух из нескольких разговоров в декабре 2012 года в Русском институте.
Сегодня, говоря о прошлом, оперируют бессмысленными терминами (народ, власть, ментальность, империя). Сухарь предрешенности «заговора против империи» размачивают психологизмами и «национальной ментальностью». Для удовольствия публики в антрактах «Сталин» в неубедительном исполнении выделывает трюки с петардами. Я старался не отступать от того, что видел сам, — того, как события сделаны.
Г.П.
Недавно я нашел у себя коротенькое письмецо, начисто забытую записку от Григория Соломоновича Померанца, еще конца 80-х, в редакцию журнала «Век ХХ и мир». В ней он признается, что недолюбливал Гефтера и вот теперь «берет назад» свои претензии — уже неясно, почему, видимо из-за каких тогдашних текстов или выступлений Михаила Яковлевича. Со своей стороны, и Гефтер слегка недолюбливал Померанца.
Приютские котлеты пахнут рыбой, даже если они из мяса. Неужели я смогу устроиться сюда на работу? Думаю, мое сердце не выдержит и разорвется от тоски.
Острее всего в приюте запах одиночества. Вероятно, от того, что каждое одиночество пахнет по — своему. И когда происходит концентрация многих десятков одиночеств, то такой запах становится невыносим. Он разрезает воздух как масло. Он взрывает. Он хлещет бурлящим потоком.
Припудренная жизнь как будто хороша -
Не видно в ней изъянов и морщинок.
Под маской лести странствует душа
Среди таких же глянцевых картинок.
Все улыбаются и кажется порой,
Что это просто нервов натяженье.
Здесь человек, как сказочный герой,
Своё не видит в сердце отраженье.
А если вдруг без пудры и прикрас
Увидят сердце, порванное в клочья,
То огласят вердикт и в тот же час
Оскал покажет небу стая волчья.
Громко хлопнула дверь за спиной, и темнота в подъезде вмиг ослепила меня.
Я машинально протянула вперёд руку, пытаясь отыскать лестницу. Но сразу её отдернула: у самых моих ног послышался странный тоскливый звук: будто кто-то выл или стенал.
«Бежать, быстрее бежать отсюда!» — пронеслось в голове. Но моё тело не послушалось, застыв в оцепенении.
— Господи..Господи, прости... — донеслись до меня обрывки плача. — Прости меня, Господи.
Что-то темное лежало, скорчившись на кафельном полу. Человек, наконец, разглядела я. Мужчина.
Февральский снег не хочет отпускать нас из зимы
Он каждой ночью улицы, деревья украшает
На помощь ветер он зовет, надеясь, что из вьюжной кутерьмы
Мы выход не найдем, и «путь в весну» старательно переметает
Но с каждым днем становится теплей
И солнце ярче светит, весело щебечут птицы
А вместо «покрасневших» от мороза снегирей
Все чаще на ветвях болтают «о своем» синицы!
Мой друг, поверь, уж скоро зазвенят капели
И потекут ручьи, горячими слезами льда.
Пусть обещают нам морозы, снегопады и метели
Нам не страшны, когда мы вместе, никакие холода!
Кризис возраста уныло
В тайне душу бередит.
Жизнь как будто бы остыла
И в стакане не бурлит.
Новизны весенней просит
Сердце женское теперь.
А судьба всё преподносит
В зимней стуже боль потерь.
Просто где-то потерялся
Солнца ласковый клубок.
И тихонько страх подкрался -
Вяжет возраст узелок.
