Посвящается всегдашней памяти Великой русской катастрофы.
…Не тебя они отвергли, но отвергли Меня,
чтоб Я не царствовал над ними…
(1-я Царств 8,7)
…Мой век,
в уничтожение влюбленный.
А.Блок
Точка отсчета
1
Солнце неподвижно на небе,
но дрожит отражение в море.
Где истина, где искажение?
Не здесь ли причина мирового горя,
разлитого как море?
Ночи в августе густы как черничный кисель. И также обволакивающе тягучи. Воздух тяжел и неподвижен. А дыры звезд на черном полотне неба вздымаются то вверх, то вниз, словно кисель этот вот-вот закипит.
Когда в избе, наконец, все утихимирились, и присмирев от навалившегося сна, засопели на полатях дети, в сенное окно кто-то постучал. Три раза. Старая бабка, лежавшая в углу на скамье, вздохнув, поднялась, и еле слышно запричитав то ли молитву, то ли проклятие, взяла узел, который подкладывала под голову во время сна, сняла с гвоздя салоп, и переваливаясь с ноги на ногу, тяжелой поступью вышла.
- Рожает что ль кто на селе? – буркнул в темноте мужской голос.
- Попадья поди… - шепотом ответила хозяйка, повернувшись на кровати к мужу.
Тот выругался.
Ныли нервы. Рвала жилы
Неизвестность.
Жгла огнём.
Листья бешено кружились
И кружились за окном.
Ни смириться, ни молиться,
Ничего такого нет.
Память высветила лица.
Как живые. Что за бред?
Творение звучит сомнением,
но Бог поёт: преодоление
внушает даром
вспыхнувшим пожаром.
На пепелище прорастёт,
как варвар
стихотворение.
К 120-летию Будянской библиотеки.
Посвящается тем, кто открывает нам мир книги.
Берутся за руки слова
И на листы, кружась, садятся,
И за главой идёт глава,
Где будут вновь и вновь влюбляться.
Весь свет сполна у солнца взяв
Его глазам твоим дарю,
Чтоб тот, кто о тебе не знал,
Тебе сказал: «Благодарю».
Чтоб путник, что устал идти,
Спустя века читая стих,
Услышал в сердце тот мотив
О красоте путей твоих…
Подлинное не пользуется спросом потому, что к нему нельзя прикоснуться без созвучия сердца его красоте.
Андерсен как и Толкиен считал, что сказка – не детский жанр, хотя дети тоже могут читать её. Главный посыл сказки – мир хорош и всё в нём существует в руке промысла, а потому мы можем довериться небу и спокойно делать своё дело – умножать во всём красоту и творить добро.
Там где христианство являет себя в красоте Духа, любви и свободы – ничто другое не может сравниться с ним. Церковь как она есть – это таинство света, изнутри наполняющее сердца открытые Духу Святому и возвышающее их слова и труды до неба.
17 ноября 1921 года на юге Франции родился Оливье Клеман, ставший впоследствии замечательным православным богословом и апологетом красоты.
О начале своей жизни и пути к вере он повествует так:
Ваш берег, мой берег...
Лёгким явно чего-то недостаёт.
Кто поэту подаст чуточку неба?
Поделить кислород?
Порционно? Посуточно? На потребу?
Неуютно мне, холодно в чуждом мирке.
Ваш берег, мой берег...
Я покинула берега - живу в реке.
Кто продаст поэту чуточку неба,
что хранится даром в каждом цветке?
Ваш берег, мой берег...
Доблестным российским воинам, исполняющим
cвой долг в Сирии, посвящается.
Знают все: по вере воздается.
Серафиме, защити ребят!
С давних пор так на Руси ведется.
Жизнь за други отдает солдат.
“О чём писать?” – второй вопрос.
Спроси себя, поэт: “Зачем
Ты открываешь душу тем,
Кому не нужен сам Христос?”
Я не могу найти ответа,
Но, тем не менее, пишу,
Пишу невольно, как дышу.
Кто объяснить мне может это?
Не для спасенья ли души
Сказал мне ангел мой: ”Пиши!”?
6 ноября 2017 г.
"А ведь какое это великое утешение – сознавать, что тоска твоя
есть неосознанный плод покаяния, подсознательное самонаказание
за отсутствие требуемых плодов. От мысли этой – в умиление придти надо,
и тогда тоска постепенно растает, и истинные плоды покаяния зачнутся…"
(из слов преподобномученицы Марии Гатчинской)
На кровати в углу комнаты лежал человек. Женщина. Всё тело её было сокрыто под тяжелым драпом, только лицо – необычайно белое и светлое, окаймленное черным шерстяным платком, покоилось на маленькой подушке. Как и тело, лицо было недвижимо, но открытые ясные глаза, внимательно глядящие за оконную раму, теплились жизнью.
В потоке судьбоносных лет,
Шагнуть желая к лучшей доле,
Боготворя любой просвет,
О возрожденье мы глаголем.
Взирать стремимся высокó
И в ризы Истины одеться!
Увы, от Бога далеко
Народа суетное сердце.
За то, что смели долго спать,
К святыням едкое ехидство –
Придётся слёзно пожинать
Бесчестье, глупость и бесстыдство,
Пока, почтив духовный труд,
Руси воспрявшей поколенья
Вратами Правды не войдут
В обитель Веры и Прозренья.
1.08.2012 г.
Запад достойно отметил столетие революции в России. Федеральный конституционный суд Германии изобрел новый пол – теперь, кроме мужчин и женщин, он защищает права иных, то есть так называемых интерсексуалов. Эта новация революционна, и в ней, как в капле воды, отражается путь, на который встала современная западная цивилизация.
Федеральный конституционный суд Германии, заседающий в Карлсруэ, обнародовал свое решение 8 ноября. Тем самым случайно приурочив его к годовщине избрания Трампа президентом США и к столетию «Великой Октябрьской социалистической революции» в России.
Случайно, но более чем символично: ведь то, что решил суд, является прямым продолжением победного шествия торжествующего расчеловечивания человека.
Если в нашей стране 7 ноября на официальном уровне справляли своеобразный праздник-дериватив "День парада 1941 года на Красной площади", то у наших текущих стратегических оппонентов — в Соединенных Штатах Америки — отмечали непосредственно столетие Октябрьской революции. Белый дом объявил "Национальный день жертв коммунизма".
В специальном пресс-релизе, вывешенном на официальном сайте американской администрации, было, в частности, объявлено количество поминаемых жертв: 100 миллионов человек.
Сейчас не столь интересно, откуда именно появилась данная цифра. Никакой расшифровки Белый дом не дает, поэтому остается предположить, что там суммируются и жертвы Гражданской войны в России, и солженицынские оценки с десятками миллионов расстрелянных, и американские солдаты, убитые во Вьетнаме и Корее при попытках завоевания этих стран. Числятся ли среди жертв коммунизма немецкие завоеватели, уничтоженные на территории нашей страны в Великую Отечественную, или нацистские коллаборанты, уничтоженные в СССР и Югославии, — мы тоже не знаем.
ВСТУПЛЕНИЕ
В центре этой книги – Русь, наша любимая, удивительная, драгоценная Отчизна, лучше и краше которой нет на всем свете. Мы хорошо знаем ее историю, ее великих и славных мужей – полководцев, ученых, деятелей культуры, пастырей; мы хорошо знаем ее главные и значительные страницы, знаем и те эпизоды, когда Россия выглядела не самым лучшим образом и терпела поражения (а это бывало тогда, когда русский народ забывал о Боге); знаем, как русский народ может воспрянуть от греховного сна и стать народом-богоносцем; знаем и то, что враги наши – как видимые, так и невидтимые – делают все для того, чтобы погубить нашу страну.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Небесный веер
Глава первая. Р О Д Н И К
Лагутин приехал в эту небольшую, затерянную среди диких отрогов Саян деревушку всего на недельку-другую – навестить своих близких родственников. Кроме того, ему хотелось осуществить свою давнишюю мечту – написать несколько пейзажей, в которых Саянские хребты должны играть одну из главных ролей.
Мне всегда жаль, когда тает первый снег. Впрочем, это не жалость, это какое-то иное чувство. Опустошение. Вчера он выпал, такой чистый, прозрачный, давно забытый и оттого нереальный в этом сером районе многоэтажных бетонных коробок. И лег на землю – тихий и умиротворяющий – словно надежда, наконец, вселилась в сердце. А сегодня утренняя изморось превратила его в жижу под ногами. И люди беспощадно, а может, отчаянно, топчут то, чему радовались накануне, вдавливая сапогами вчерашний снег в грязную октябрьскую землю. Была надежда и нет… Нет, нет…
Скучно. Через час и я пойду губить последнюю белизну.
