Омилия

В пурпурном небе виднелись всполохи ярких молний, огромная свинцовая туча нависла над королевским замком. Порывистый ветер срывал с башенок флажки, разноцветную мишуру, бросал на землю увядшие цветки лилий. Тревожные звуки то тут, то там раздавались в тишине наступающей ночи, как будто предчувствуя грозу. Музыкальные Инструменты в спешке покидали королевский замок, перешёптываясь между собой.

— Говорят, что государство Нотный Рай — это изобилие партитур, музыкальных аксессуаров. Жителям не приходится с трудом добывать себе ноты, они растут на каждом изумрудном дереве! — торопливо прошептал худощавый Треугольник дородному Барабану.

— А мне по-барабану что там растёт на деревьях, дорогой Треугольник. — равнодушно заявил Барабан и, погладив своё выпуклое пузо, добавил: — Лишь бы кормили вовремя…

Сей жизни спутники бессменные –
Года – старательно стирают
Штрихи минувшего, но верно я,
Тебя – мою благословенную –
Свежо и нежно вспоминаю.

Сквозь радость детства бескорыстного,
Сквозь юность, где вскипала сила,
Дорогой зрелости тернистою –
Любовью жертвенной и чистою –
Меня ты, мамочка, хранила.

И ныне, в эру бессердечности,
Теплом хранишь, не ждёшь покоя.
…В ответ же мiра быстротечности
Молюсь о том я, чтобы в вечности
Нам быть у Господа с тобою.

3.02.2011 г.

Ночь в Кападокии сгустилась,
Волы в хлеву испуганно дрожат,
Судьба невидимо вершилась-
Родился муж, сильнее во сто крат,
Чем трусость мира, вражеский булат;
Так мужество гремит, а силы
Они от Господа всегда. Спешат

Орлы измерить вкруг обитель,
Пришла пора времен - назвать дитя
Георгием, что Победитель
Обозначает. Годы пролетят
И воин славный царской службе рад.
Тревожно в Никомидии -
Все чаще погубить теперь хотят

Сразу после дождя во дворе появлялась Лужа. Она ложилась на привычное место — в небольшую ямку на самой середине дороги — раскидывала свои просторные воды и тут же засыпала, утомившись за время пути. И, хотя сон её длился всего несколько мгновений (ровно столько, сколько двор хранил молчание, проводив своего плачущего небесного друга), она успевала выспаться. С приходом солнца Лужа уже широко смотрела на небо — такое ясное и голубое.

Из цикла "Семь смертных грехов"

Не собирай сокровищ на земле,
Где моль и ржа, грабители и воры.
Подобен будь Божественной скале,
Стоящей твёрдо, как другие горы.
Ведь всем известно: сердце будет там,
Где вы сокровище себе собрали.
И тот помощник в жизни будет вам,
Кого всегда к себе вы призывали.

Спят на зеленых неба руках
Белые облака,
Траурным звоном песня-тоска
Льется издалека.

Медленно тают серые дни,
Сказку несет весна,
Все одевая в краски свои,
Мир пробудит от сна.

Может, и в души, что спят во тьме,
Тихо прольется свет,
Сумрак разрушив, черной зиме
Кроткий свой даст ответ.

И разольется тихий покой
В трепетные сердца,
И прикоснется нежной рукой
К нам благодать Творца.
2012

В избушке русской пол дощат...
А из кармана — в щель — и нету.
Что укатилось? А душа,
Та, что мы сплющили в монету.

Мы, вдруг ожив среди тиши сакральной,
Решим, в телес полуистёртом одеяньи,
Ступать по чёрным клавишам рояля
К сиянью.

И там, где свет вообразимых смыслов,
Порезанный мгновеньями на доли,
Касались Вечности мистическою мыслью.
И только...

Касались Высшего, пытая. Различая
Тончайшие нюансы и оттенки.
Карабкались к Нему. К Нему лучами
По стенке.

По стенке парадоксов и догадок,
По мутным облакам «железных» логик.
Покуда слышен звук протяжен, сладок,
Мелодий.

Мелодии утихнут. Наши цели,
Основы, чутко схваченные снами,
Оттенки в солнце собранные Целым
Истают.

Откроются ворота мирозданья
И нашей жизни падшей смысл глубинный:
Любовь и Боль - Отец и Назиданье -
Единый.

«Носите бремена друг друга и таким образом исполните закон Христов» (Гал. 6:1,2)

Звенья одной цепи —
Мы вместе идём к Богу,
несём печали свои,
Скорби, надежды, тревогу.
Души ржавеют в пути,
А кто-то теряет прочность.
Свой крест нелегко нести,
Сложнее — чужую порочность.
Звенья одной цепи —
Блестящим любви покровом
Украсим сердца свои
В нетлеющем свете Христовом.

 Здесь больше не поют,
И не играют в счастье,
Молчат все чаще – ждут,
То ль власти, иль безвластья.

Молчат, и легче так-
Война давно пылает,
Дерутся за пятак
Все больше волчьи стаи.

А люди – те, кто жив,
Кто помнит свет и солнце,
Идут простором нив
И горечь пьют до донца.

Но горечь их легка,
Она с надеждой дружит,
Как небо - высока
Дорога их. Завьюжит

Бывает время – вены
Реки покроет льдами,
Но нет безумней плена
Искусства оригами,

Бумажных сердца копий,
Что не летят, а спят
да молча точат копья,
и медью впрок гремят.

(на украинском)

Летить життя, гортає сторінки,
До забуття, до вічності німої...
Не поспішай, побудь іще зі мною,
Ще хочу чути голос твій дзвінкий.

Зажди, ще неготовий я до Бога,
В душі моїй панує ворог-гріх,
Штовха до безлічі кривих доріг,
А від святої геть жене дороги.

Зажди, хоча б на мить, для каяття,
Для подиху останньої молитви...
Хоч півсльози останньої пролити
Над чорною душею дай, життя.
*
Летить життя, гортає сторінки,
До забуття, до вічності німої...
Не поспішай, побудь іще зі мною,
Ще хочу чути голос твій дзвінкий.
11.07.2012

В середине первого тысячелетия Новой Эры самым могущественным и процветающим государством Причерноморья, несомненно, была Византия, и правил тогда этой империей мудрый и весьма дальновидный император Юстиниан. Знал он, что мир и процветание его страны зависит не только от численности армии, но и от того, насколько дружественны соседние царства, насколько связанны они с Византией родственными узами, торговлей и общей Верой.

Шёл шестой век Новой эры. По велениям Императора пробирались крутыми горными тропами через перевалы Кавказского хребта в одиночку и группами христианские проповедники. Они приходили в селения местных жителей, которые поклонялись своим языческим идолам и строили там церкви, где рассказывали о жизни и смерти Иисуса и о том, что именно он призван Создателем спасти мир от всяческих бед.

Из цикла "Семь смертных грехов"

В законе Божьем мы читаем:
Гордыня – самый тяжкий грех.
Но не смотря на то, что знаем,
В гордыне часто пребываем,
Мечтая быть превыше всех.

Всё, что внутри, весьма глубóко
Сокрыто от самих от нас.
Но лишь Всевидящего око
Исток греховного порока
В нас замечает каждый раз.

Мама Машеньку качала,
Да сама и задремала.
Хорошо! Раз мама спит -
Ничего не запретит!

Краски Машенька достала,
На стене порисовала,
На диван залезть сумела,
Листья фикуса объела.

Положила книжки в мойку,
Полила водой матрас,
В музыкальном центре кнопки,
Нажимала много раз.

             Широка дорога, ведущая
             к погибели...» /Мф. 7,13/

Ни обычные люди, ни мистики
Здесь не ходят прямыми дорогами,
Что ни день за искомою Истиной
Продираясь тайком, огородами.

Здесь не дружат от века с копилкою.
Тут живут от опалы до выгона,
И, встречаясь, как в сказке, с развилками
Выбирают тот путь, что не выгоден.

Двадцать пятый час, и ни в глазнице...
С боку на бок клонит ветер тополь.
Ночь хромая топчет половицы.
Сон одрях, хоть по ланитам хлопай.

На часах безвременье. Стихают
Всполохи, доставленные громом;
Мысли, разодетые стихами;
Строчки, унавоженные дрёмой.

Половицы. Бродит ночь хромая.
Старый тополь бредит о побеге.

Цепляясь тонким разумом за жизнь,
Мы ищем счастье, ждём от неба манны,
Бежим в тоннель желания туманный
И трогаем руками миражи.

Теряясь в лабиринтах суеты,
Идём на зов своей любимой плоти,
И тонем в омерзительном болоте
Обиды и сердечной мерзлоты.

Отрекшись от "намерений благих",
Счастливец тот, кто ищет счастье в Боге.
Взирая на Небесные Чертоги,
Он наполняет радостью других.

А лучше взять чернил, бумагу,
И вдохновением дыша,
Черкнуть стишок про капли влаги,
Что дарит дождик неспеша,

Когда земля вздохнув устало
От надоедливой жары,
Вдруг улыбнется туч забралу,
Что спрячет солнце до поры.

Свинцовыми пулями словно
Впивается в тело жара,
И смотрит с небес раскаленный
Глаз древнего злобного Ра.

В удушливом мире хрущевок
Уже не спасает и тень,
Дорогою ярко-парчевой
Так медленно тянется день.

Мгновенья желанной прохлады
Украдкою дарит лишь ночь,
Под музыку лунной баллады,
Стараясь хоть этим помочь...