Сказки

Мне снова снятся эти сны….

Я просыпаюсь в тревоге и лежу в темноте с открытыми глазами, не в силах справится с собой.

Мне снятся деревья — высокие деревья с янтарными стволами и изумрудной зеленью крон. Они шелестят на ветру и немного покачиваются. Мне снится солнце. Его золотой свет играет на листьях и стволах, составляя на них удивительные узоры. Мне снится река — её голубой хрусталь блестит между стволами и манит к себе…

Я просыпаюсь и лежу в темноте. Сердце бьется как загнанный зверек в клети моих ребер. Я вглядываюсь в темноту и пытаюсь найти в ней успокоение. Но не нахожу. Даже стены моей башни сейчас не спасают меня….

Старинные Каминные Часы отбивали время дребезжащими глухими ударами и глядели сквозь своё тусклое круглое стекло в окно, за которым струился неслышно тонкий и лёгкий снег. Случайные снежинки залетали в приоткрытую форточку и сразу таяли на подоконнике. Через эту форточку в комнату, как это было всегда, доносился сладкий запах из соседней кондитерской. Через эту же форточку иногда заглядывала любопытная Синица, которой наверно было холодно, и она, чтобы согреться, садилась на краешек оконной рамы и ловила крылышками тёплый воздух, выходящий из дома.

Дом был очень старый. Каминные Часы тоже были очень старыми, такими старыми, что даже и не помнили, когда они появились на свет из ловких рук часового мастера. Их уже почти две недели никто не заводил, завод пружины заканчивался, а во всём доме не было уже ни одного человека, который мог бы взять лежащий рядом с часами бронзовый ключ и снова завести их механизм. Часам казалось, что они умирают и их маятник стучит всё тише и тише, а стрелки замедляют ход и уже не успевают за неумолимым и быстрым временем. Стекло в бронзовой оправе покрылось пылью, и Часам было всё труднее смотреть с каминной полки в комнату.

В далёкие незапамятные времена, когда землю аланов завоевали полчища Тамерлана — Тимура Хромого, среди воинов великого восточного полководца был один, которого звали Алихан. Во всём войске не было другого такого человека, которого бы так презирали все вокруг — был он заносчивым и драчливым, да к тому же не в меру жадным. Когда армия Великого Хромого входила в какое-нибудь селение завоёванной страны, воины, как это обычно бывало в те века, занимались грабежами, но Тамерлан строго-настрого запрещал обирать храмы и даже входить в них — он очень боялся, что боги чужой страны могут наслать на него и его людей мор, неудачи или голод. Однако Алихан чаще всего не обращал внимания на запреты и, едва только была возможность, входил в святилища и выносил из них золотые украшения, дорогую утварь — в общем всё, что можно было взять с собой.

Жил в середине прошлого века в станице Зеленчукской казак Никифор Степко. Справный был казак Никифор. Имел он на берегу реки крепкий большой дом с резными наличниками и дубовыми ставнями на окнах, богатое хозяйство, красавицу-жену, которая подарила ему четырёх сыновей и малютку дочь за семь лет их счастливой совместной жизни. И знали станичники, что редко где можно найти в станице и в окрестных селениях такой пышный и вкусный хлеб и такую чистую и крепкую водку, какие водятся в доме казака Никифора. Знали также, что Степко — человек серьёзный, на все руки мастер, да и не из робкого десятка, в чём не раз могли убедиться его товарищи во время прошлых боевых дел.

Нет на Северном Кавказе, пожалуй, ни одного перевала, ведущего на южную сторону, где нельзя было бы найти следы сражений великой Отечественной войны. Марухский и Санчарский перевалы, Наур и Дамхурц, которые стали местами воинской доблести и мужества наших соотечественников, сегодня известны очень и очень многим. Но мало кто знает, что были ещё десятки горных троп, иногда даже не обозначенных на самых подробных картах Генштаба, где так же прошла война и где до сих пор остались лежать солдаты, а их могилами стали вечные льды или скалистые склоны и гребни горных хребтов. Тогда, в сорок втором, стрелки из «Эдельвейса», встретив упорное сопротивление на основных кавказских перевалах, пытались пробиться через любые, самые труднопроходимые щели, чтобы зайти в тыл тем, кто стойко держал оборону на главных тропах к Чёрному морю. И тогда дорогу им преградили небольшие отряды, чаще всего недостаточно обученные и вооружённые, намного уступавшие захватчикам в специальном снаряжении для хождения по горам.

(из цикла сказок "Художник Время") 

В старенькой лачуге на окраине города жил одинокий художник Время. В его нехитрое жилище часто наведывались гости: знакомые и чужаки, бездомные странники и знатные вельможи, старики и даже дети. Каждый из посетителей торопился попросить Время запечатлеть на волшебном холсте самые главные поступки в его жизни. Поэтому художник работал, не выпуская кисточки из своих талантливых рук.

Иногда, правда, художник Время замирал перед невероятным сюжетом чьей-то жизни. Над прекрасными образами он трудился со светлой улыбкой на устах. Удручающие и даже гнусные картины ему приходилось рисовать дрожащими руками, смешивая краски с непрерывно льющимися слезами. Мастер своего дела, он виртуозно владел всеми техниками художественного мастерства. Но лишь одного он никогда не делал - художник Время не рисовал ложь.

В старом чуланчике у Бабушки Сказки много разных вещей: изношенных, истрёпанных временем, выброшенных своими владельцами за ненадобностью. Но она их бережно хранит, потому что старые вещи помнят много красивых историй. А откуда же Сказке черпать вдохновение, если не из таких повестей жизни?

Бабушка Сказка подолгу перебирает вещи вместе с приходящими к ней гостями: поэтами, художниками, всякого рода творческими натурами — кудесниками... И каждая вещь в чуланчике раскрывается перед ними сказкой.

Как-то раз, поздним зимним вечером к Бабушке Сказке пришёл новый посетитель. Он представился Поэтом, и его сразу впустили. Вид его был мрачен, взор — затуманен, так что старая мудрая Сказка сразу поняла: Поэт болен. Заподозрить его в обмане было невозможно — не всякий человек мог отыскать её скромный домик.

Нет, что ни говорите, а не те нынче вечера в станице. В старину, бывало, как только солнце опустится за пологий склон горы, где-то раздаётся первый звук гармони и на этот звук со всей округи собираются парни, девчата, и идут они через всё село с песнями. А навстречу им с другого конца станицы тоже идёт под музыку молодёжь, и как встретятся они где-нибудь вместе, кажется — не будет конца их хороводам. И как поют! Теперь не всякий хор может так спеть. Старики говаривали, что даже тот, кто слушал эти песни до самого рассвета, нисколько не уставал — наоборот, лучшего отдыха для души и придумать было невозможно.

В те далёкие годы жил на самой окраине станицы молодой казак по имени Степан. Был Степан небогат, и всего-то что имел он — это верного коня и небольшую кузницу, где ремонтировал плуги, бороны, да нехитрую деревенскую утварь. И всё же не было пожалуй, более желанного гостя в любом доме и на любом торжестве, чем Степан, потому что был он отменный гармонист и первый певец на всю округу. Голос у него был чистый, сильный, чарующий, и когда запевал Степан, никто не решался ни подпевать ему, ни останавливать его — никому не хотелось портить хорошую задушевную песню.

В пурпурном небе виднелись всполохи ярких молний, огромная свинцовая туча нависла над королевским замком. Порывистый ветер срывал с башенок флажки, разноцветную мишуру, бросал на землю увядшие цветки лилий. Тревожные звуки то тут, то там раздавались в тишине наступающей ночи, как будто предчувствуя грозу. Музыкальные Инструменты в спешке покидали королевский замок, перешёптываясь между собой.

— Говорят, что государство Нотный Рай — это изобилие партитур, музыкальных аксессуаров. Жителям не приходится с трудом добывать себе ноты, они растут на каждом изумрудном дереве! — торопливо прошептал худощавый Треугольник дородному Барабану.

— А мне по-барабану что там растёт на деревьях, дорогой Треугольник. — равнодушно заявил Барабан и, погладив своё выпуклое пузо, добавил: — Лишь бы кормили вовремя…

Сразу после дождя во дворе появлялась Лужа. Она ложилась на привычное место — в небольшую ямку на самой середине дороги — раскидывала свои просторные воды и тут же засыпала, утомившись за время пути. И, хотя сон её длился всего несколько мгновений (ровно столько, сколько двор хранил молчание, проводив своего плачущего небесного друга), она успевала выспаться. С приходом солнца Лужа уже широко смотрела на небо — такое ясное и голубое.

В середине первого тысячелетия Новой Эры самым могущественным и процветающим государством Причерноморья, несомненно, была Византия, и правил тогда этой империей мудрый и весьма дальновидный император Юстиниан. Знал он, что мир и процветание его страны зависит не только от численности армии, но и от того, насколько дружественны соседние царства, насколько связанны они с Византией родственными узами, торговлей и общей Верой.

Шёл шестой век Новой эры. По велениям Императора пробирались крутыми горными тропами через перевалы Кавказского хребта в одиночку и группами христианские проповедники. Они приходили в селения местных жителей, которые поклонялись своим языческим идолам и строили там церкви, где рассказывали о жизни и смерти Иисуса и о том, что именно он призван Создателем спасти мир от всяческих бед.

Если пройти около полукилометра от поселка Нижний Архыз по дороге, ведущей вниз по течению Большого Зеленчука, а затем подняться немного вверх, по склону горного хребта Мицешта, можно достаточно хорошо разглядеть удивительную наскальную икону. Наскальных изображений Иисуса Христа в мире вообще совсем немного, но это — совершенно непохожее ни на одно другое. Ваш взгляд встречается с очень печальными, полными сочувствия и скорби глазами Спасителя — как будто именно здесь, рядом, оборвалась судьба очень дорогого, любимого человека.... Некоторые ученые, которые исследовали наскальный Лик, утверждают, что он создан относительно недавно, в конце 19-го века. Однако, рядом со скалой, на которой написана икона, археологами найдено несколько древних захоронений, которые говорят о том, что это место было святым для христиан в течение нескольких столетий...

Когда-то давно королевство Музыкальных Инструментов находилось в страшном запустении — хаос и неразбериха омрачали многотрудную жизнь его жителей. Из заоблачных далей Лазурного Неба в королевство был послан Вестник. Белокрылый, златовласый, с серебряной лирой в руках, Вестник пришёл на помощь королевству и объявил о том, что хранителем Истинного Звучания станет Камертон. Так в музыкальном королевстве появился тот, чья работа удивительным образом преобразила жизнь всех Музыкальных Инструментов и объединила их в общем звучании. Как радостно и великолепно заиграли жители, прославляя Лазурное Небо. И в благодарность за спасение, главный Капельмейстер¹ — Дирижёрская Палочка сочинила гимн королевства — Симфонию Лазурного Неба.

В королевстве Музыкальных Инструментов сегодня был особенный день — все ожидали приезда Королевы — Первой Скрипки. Несмотря на моросящий летний дождик, всё вокруг так и сияло радостным предчувствием главного торжества — подданные, собравшись в один большой оркестр, исполнят самую главную Симфонию Лазурного Неба. О, как восхитительно были украшены башенки главного замка Первой Скрипки; яркие шары, разноцветная мишура, лазурные флажки, резные фонарики, обвитые великолепными розовыми лилиями. Наконец, выглянуло солнце, лёгкий ветерок развеял последние тучки над замком и радостные подданные выбежали на площадку у парадного подъезда, которая служила так же сценой.

«Ищи жену не в хороводе, а в огороде»
(старинная русская поговорка)

Давно это было, а может недавно? В большом селении жила семья небедная, да дочка была у них на выданье. А характером-то девица была весёлая, задорная. На одном месте ни за что не усидит: занятий у неё было — видимо-невидимо! Да, пожалуй, что невидимо, потому как родители дочь-то свою и не видели. Как выпорхнет молодушка утром из гнёздышка, так только поздней ноченькой воротится. А сама-то девица была ладная, русы волосы — коса до пояса, глаза — бусинки малахитовы, а щёчки — розовый цвет! Да за такой красавицей целыми стаями парни бегали, а она — гордая — свысока на всех поглядывала.

Переклад на російську

Стара свиноферма знаходилася неподалік від лісу, на околиці якого, в затишному гніздечку, схованому в траві, жила весела родина жайворонків. Однак, ферма розташовувалася досить далеко, щоб мешканці лісу, в тому числі й співоча сімейка, не відчували сморіду, без якого не обходиться жодна свиня.

Щоранку Жайворонок-тато посилав у світ свою пісню любові — всім-всім-всім, навіть незнаємим свиням. Його дзвінкі трелі «тюю-люлю-люлюлю» летіли в кожну домівку, від них прокидалися всі лісові мешканці. І серця їхні переповнювала любов — хранителька доброго духу лісу. Звірі раділи життю й один одному, рідні місця здавалися їм казковим раєм.

В некотором царстве, в некотором государстве, в некоей святой обители, коей мы в глаза не видели (а токмо о ней от людей слыхали), жил-был мних, имел много книг, только не читал он их, и не знал, что в них, а ел на них да спал на них. И была у того мниха Книга, и держал он ее, как благочестивому иноку устав велит, в святом углу, рядом с иконами. Вот только редко он сию Книгу в руки брал, даже не то, чтобы ее почитать, а просто чтобы пыль с нее стереть. Лежала себе Книга в святом углу, лежала-пылилась…однако не зря говорится: свято место не бывает пусто…вот и поселился под корешком Книги рыжий и усатый таракан, из тех, которых у нас прусаками называют, в Пруссии же, как говорят, величают русскими тараканами. А так ли это на самом деле — не знаю, народ так бает. Побываете в тех краях — потом расскажете, вправду ли в Пруссии наши тараканы-прусаки русаками зовутся, али не стоит мне впредь людям на слово верить.

Перевод на украинский

Старая свиноферма находилась неподалёку от леса, на окраине которого, в уютном гнёздышке, спрятанном в траве, жила весёлая семья жаворонков. Ферма располагалась достаточно далеко, чтобы лесные жители, в том числе и певчая семейка, не ощущали дурного запаха, без которого не обходится ни одна свинья.

Каждое утро Жаворонок-папа посылал в мир свою песню любви — всем-всем-всем, даже незнаемым свиньям. Его звонкая трель «тюю-люлю-люлюлю» летела в каждый дом, под неё просыпались все лесные жители. И сердца их переполняла любовь — хранительница доброго духа леса. Звери радовались жизни и друг другу, родные места казались им сказочным раем.

Но так было лишь до тех пор, пока не поселилась в этом лесу Свинья. И место она выбрала для себя злачное — на окраине, под старым раскидистым деревом, рядышком с гнездовьем жаворонков.

Диптих «Полюбили друг друга…». Картина первая

Червяк и Ласточка

Полюбили друг друга Червяк и Ласточка. Свадьбу сыграли.

Поверить в такое трудно, а ведь было — в жизни и не такое случается.

Нравилась Ласточка Червяку возвышенностью: она так красиво парила в небе, что не залюбоваться было невозможно. У Червяка дух захватывало от головокружительных пируэтов, которые выделывала его любимая в полёте. Сам же он больше любил землю.