Страницы
«Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр.11.1)
«Упс… гололед, однако, в этом году рановато...» — судорожно думал я, активно работая педалью тормоза имитируя антиблокировочную систему. Прерывистое торможение перед красным светофором на скорости около «сотни» мало помогало. Зад у машины начало ощутимо заносить влево…, сейчас бы газку поддать и слабенький моторчик моего «азлыка» помог бы вытянуть—выровнять машину… Нет, не получится... Господи, помилуй! Справа выезжает на перекресток грузовик… Скорость «москвича» слишком велика… «Раньше нужно было зимнюю резину ставить» — запоздало пеняю себе, и направляю машину на обочину почти без надежды на спасение…
На обочине (чего я раньше не съехал на нее?) гололеда не было, и летние покрышки легко зацепились за покрытую инеем щебенку отсыпки… Уф… Слава Тебе, Господи! Прости меня грешного и неразумного… Нужно посидеть минут двадцать… В заднее зеркало хорошо виден мой извилистый тормозной след… В нем мажорно блестит ледяной отблеск ноябрьского утра… Еще чуть и день бы для меня уже не настал… Нет, не страшно…, не успел испугаться, но почему же руки так дрожат? Убеждаю сам себя, что я абсолютно спокоен и все было под полным контролем..
Так, больше не торопимся…, едем спокойно и ждем, пока взойдет солнце и растопит эту корочку первого в сезоне гололеда… Хотел именно сегодня менять покрышки, но раздался телефонный звонок и потребовалось срочно ехать во Владимирскую область. Двинулся затемно, хотелось подальше успеть отъехать от Москвы, пока дневной поток столичных машин не забил все дороги. М-да…, а морозец-то не шуточный. Градусов на пятнадцать потянет… Кроссовочки, вот, еще легкомысленные надел… Может быть потеплеет, пока до места доеду? Нет, не потеплело… Печка хоть и старалась на максимуме обогреть меня, но в водительскую дверь прогнившую снизу насквозь все тепло выдувалось безвозвратно… Доехав до монастыря — конечного пункта путешествия, почти бегом направился ставить благодарственную свечку за благополучное окончание пути… Может быть, в храме окажутся теплые батареи… Очень хочется согреться…
К сожалению, батареи в храме оказались чуть теплее свежего покойника. Храм почти пустой. Только у центрального подсвечника замерла женская фигура в послушническом облачении. Стуча по каменному полу одеревеневшими кроссовками, подхожу поставить свечу…
— Ой, привет! — встречается со мной взглядом молодая послушница.
Ну, надо же! Прихожанка из нашего храма. Лариса. Много раз я провожал ее недоуменным взглядом. Несколько раз, встретившись на улице, раскланивались друг с другом, узнавая в лицо. Как-то случайно услышал, как к ней по имени обратилась пожилая цыганка — тоже наша прихожанка. Так я узнал ее имя, но говорить с ней ни разу не довелось.
— Здравствуй, вот ведь нежданно-негаданно…
— Точно. Никогда не угадаешь… Ты как приехал? Электрички-то давно нет.
— На машине.
— На своей? А когда назад поедешь? Возьмешь меня с мамой?
— Возьму, конечно. Вернуться собираюсь сегодня, дела только тут закончу…
Из-за колонны показывается та самая пожилая цыганка и, внимательно вглядываясь в меня, подходит.
— Вот, мама, — говорит Лариса, указывая на меня, — это же наш певчий из храма. Приехал на своей машине, и я уже договорилась, что он нас отвезет обратно. Пожилая цыганка Зинаида узнает меня и радостно здоровается.
— Я вас отвезу, конечно, мне тут не надолго, но нужно взять благословение на обратную дорогу, а привратница сказала, что в монастыре сейчас нет ни одного священника. Придется ждать.
— Мне тоже священник нужен, — отвечает Лариса — подождем.
— Давайте встретимся в храме, я сейчас быстро…
Через полтора часа, зайдя в храм, я нашел там одну Ларису.
— Замерзла? Пойдем в машине посидим, дождемся священника и поедем назад. Где мама?
— Ее позвали помочь на кухне в трапезной, а я не могу с ней, болею…
— Пойдешь в машину? Я там печку включу, может быть согреемся… Не знаю как ты, но я замерз окончательно.
Как же хорошо в машине! Встречный поток воздуха не врывается в щели кузова и очень быстро от печки в салоне становится почти жарко. Жарко от печки и жарко от рассказа Ларисы о себе. Лариса взахлеб рассказала мне всю свою жизнь, как от жутких доз героина смогла уйти только молитвой, как от блудного разжжения на месте стоять не могла, земными поклонами в храме спасалась. Торопилась рассказать все, словно боялась, что уйду не дослушав, а на самом деле, просто впервые, как я позже понял, поделилась с человеком. Ее рассказ был, видимо, истерической потребностью высказаться хоть кому-то. Он носил характер исповеди с элементами самооценки и самоосуждения. Но исповедью не являлся. Подобные откровения в жизни встречаются крайне редко.
