Вы здесь

Инна Сапега. Повести

Пасхальные люди (полная версия)

Девушка в бежевом легком пальто выпрыгнула на перрон последней из пассажиров. Из вагона вышел проводник с пышными седыми усами и галантно поставил на перрон парусиновый чемоданчик – её багаж. Девушка с благодарностью кивнула проводнику, поправила светло-голубой платок и огляделась по сторонам.
После целого дня в поезде, ощущение качки не покидало Ольгу. Даже земля под ногами казалась невесомой.
- Лёля! Лелечка! – послышался звонкий радостный голос.
Девушка обернулась. Навстречу ей шла молодая женщина в сером подряснике. Родное веснушчатое лицо выглядывало из-под накрахмаленного белого апостольника.
- Тоня, ты? – опешила девушка, не ожидавшая увидеть двоюродную сестру в таком облачении.

Пасхальные люди (окончание)

Повести

- Он так и сказал: хорошо тебе быть женой? – Тоня нахмурила брови. Они с Лёлей сидели вместе в опустевшей после ужина трапезной, полируя подсолнечным маслом крашеные яйца: желтые, розовые, красные, пурпурные. Яиц было много, они предвещали скорый праздник, и оттого настроение у девушек тоже было приподнятым. Блестящие яйца сестры укладывали в корзины и плетеные подносы – для завтрашнего освящения.

- Нет, батюшка не так сказал. Он сказал, что хорош и путь семейный. – ответила Ольга, любуясь продолговатым малиновым яйцом.

- Аааа! – Тоня радостно закивала головой. – Понятно! Это он просто увидел твоё расположение души и решил тебя не стращать. А то если тебе сразу сказать, что лучше служения Богу ничего нет, ты испугаешься.

Пасхальные люди (продолжение) 5

Повести

ВЕЛИКАЯ ПЯТНИЦА
Утром Лёля нашла на столе догоревший огарок своей свечи, поднос, накрытый стёганным колпаком, и записку:

«Дорогая Лёля! Сегодня послушаний у тебя не будет. Посвяти этот день молитве и чтению.
Я принесла тебе чай и булку. Общая трапеза состоится после выноса Плащаницы.
Отец Митрофан ждет тебя вечером!
Твоя А.»

Как это Тоня всё успевает? – подумала Лёля. – Сейчас, наверное, ещё и семи нет.
Ольге было немного досадно, что сестра не разбудила её, но в то же время к досаде примешиалось чувство удовлетворения. Какая радость – она, наконец-то, была предоставлена сама себе!
Умывшись, переодевшись, и испив ароматного чая с ещё теплой булкой (уж не мать Пелагея ли её испекла?), Лёля села на своё излюбленное место у окна и открыла Тонину тетрадь.

Пасхальные люди (продолжение) 4

Повести

Ольга сидела у окна своей маленькой комнатки. Легкая усталость оказалась странно приятной для девушки. Какое-то ощущалось внутреннее блаженство от оссознания того, что весь день она, Лёля, была занята чем-то полезным и нужным.
До вечерней службы ещё оставался целый час. Можно было бы прилечь и поспать, но сейчас Лёле не хотелось терять на сон своё драгоценное время. Она сидела, прижавшись лбом к стеклу и смотрела на весенний сад.

«Как здесь всё изящно и мило! – думала девушка. – В этом саду, в строении храма, в каждой комнатке обители видна заботливая рука Великой княгини и её отменный вкус!»

В дверь тихонько постучали. Тук-тук-тук. «Молитвами святых отец наших…» - послышался шёпот и в дверном проёме показалось родное личико с веснушками.

- Лёля, ты не спишь? – спросила Антонина, заходя в комнату.

Пасхальные люди (продолжение) 3

Повести

"Господи, Ты есть? Ты существуешь?
Ты видишь меня сейчас? Слышишь ли Ты меня?"

Ольга стояла в Покровском храме Марфо-Мариинской обители, подняв голову к сводам. Шла Литургия Василия Великого. Но девушка не следила за ходом службы. Она смотрела на росписи в храме и видела перед собой Христа, благословляющего детей, Христа, восходящего на осляти в Иерусалим, Христа, разговаривающего с Марфой и Марией. Росписи были совсем иные, нежели она привыкла видеть в храмах. Прозрачные, сиренево-бирюзовые, они словно пели о весне и Пасхе, которые вот-вот должны были наступить. А главное, Христос на этих росписях казался таким близким и родным.

Пасхальные люди (продолжение) 2

Повести

— Так, девонька, надевай-ка вот этот белый фартучек — пожилая сестра с широким добрым лицом, протянула Лёле фартук. — Будешь мне помогать варить твороженную Пасху.

Двухэтажный корпус сестринской трапезной состоял из нескольких помещений: просторной залы с длинными столами, где трапезничали сестры во главе с Матушкой, священником отцом Митрофаном и его женой Ольгой Владимировной, примыкающей к ней кухни и несколько других комнат для хозяйственных нужд. Именно на кухню привела Тоня Лёлю, после того как та хорошенечко подкрепилась. Кухня была большой, светлой и отличалась безукоризненной чистотой.

— У нас в обители... — продолжала Пелагея. — есть свои традиции. Так, Пасху мы всегда готовим в Великую Среду и в Великий Четверг между службами, а куличи печем в Великую Пятницу с утра, тогда же и яйца красим.

Пасхальные люди (продолжение)

Повести

— Ты о ней говорила в пролётке, да? Это она — пасхальный человек? — догадалась Лёля.

— Да, наша Матушка — удивительная. — улыбнулась Тоня. — Милостивая и милосердная. Говорят, у неё в роду была святая Елизавета Тюрингская, которая славилась своими добрыми делами и заботой о бедняках. Эта святая тайком от мужа помогала обездоленным и даже сама носила в подоле им хлеб. Как-то король застал свою королеву за этим занятием и спросил, что у неё в подоле. Она ответила: «Розы!» Король посмотрел и действительно увидел в подоле королевы душистые розы. Вот как Господь святым помогает! Наша Елизавета Феодоровна носит имя святой Елизаветы и во всём походит на неё. Она всегда очень любила людей и даже будучи замужней дамой, находила время для милосердия. Когда же погиб супруг Матушки, Великий князь Сергий Александрович, она основала эту обитель и всю себя посвятила служению.

Пасхальные люди

Повести

Девушка в светлоголубом платке, скрывающим русые кудри, и в бежевом легком пальто выпрыгнула из вагона последней из пассажиров. Галантный проводник с пышными уже седыми усами поставил на перрон парусиновый чемоданчик — её багаж. Девушка с благодарностью кивнула проводнику и оглянулась по сторонам.

После целого дня в поезде, ощущенение качки не покидало Ольгу. Даже земля под ногами казалась невесомой.

— Лёля! Лёлечка! — послышался звонкий радостный голос.

Девушка обернулась. На встречу ей шла молодая женщина в сером подряснике. Родное веснушчатое лицо выглядывало из-под накрахмаленного белого апостольника.

В Нямецких лесах

Повести

Жития святых

Я знал, что когда-нибудь найду её. Ведь то, что соединил Бог, человек разлучить не может...И потому продолжал молиться и искать, даже когда казалось надежды больше нет..

Впервые я увидел её в храме в её родном селе Вынэторе. Она была простой девушкой, ничем внешне особенно не примечалась. Вот только глаза... Глаза у неё были такие ясные и добрые, что она сразу запала мне в душу.

Я встречал её несколько раз. В тот год у неё умерла младшая сестра, и она часто оставалась после службы почитать псалтирь. А я в то время кое-что слесарил для местного священника. Вот мы и встречались возле храма. Она опускала глаза и проходила мимо. А я думал: «Такая и должна быть жена — скромная и тихая».

Как-то я спросил о ней у батюшки, а он ответил: «Феодора? Ты на неё не гляди. У неё не семейный путь. Она желает посвятить себя Богу».

Ульяна

Повести

Я знаю, совсем недолго мне осталось проходить это земное поприще, мои дни на исходе.
Да, я умираю. Но мне не страшно, душа моя спокойна, и сердце бьется мерно и тихо. Я завершаю этот путь, чтобы начать жизнь Вечную. Я иду Домой.
Настоящая жизнь быстротечна и настолько полна горестей и потерь, что порой смысл её ускользает и теряется среди земной боли. Сейчас же на пороге смерти, я оглядываюсь назад и, наконец, вижу весь узор своей жизни и воздаю хвалу Мудрости и Заботе Того, Кто однажды создал меня, призвал к Себе в рабы и дочери, определил мой путь, и Кто сейчас меня забирает к Себе. Слава Тебе, Господи!

Самое первое, что я могу вспомнить из детства – это руки моей матери. Теплые, ласковые руки. Они нежно гладят мои волосы и легонько крестят макушку.
-Ульянушка моя! – слышу я голос матери. Такой же теплый и ласковый как её руки. – Иулиания!
Руки отца иные. У него широкие ладони и крупные пальцы. Руки отца сильные и заботливые. Они поднимают меня высоко-высоко, так что я достаю головою до неба. Я звонко смеюсь в вышине.
Сколько мне было лет тогда – два, три года?