Отрезанный ломоть

 Сидя на старом, продавленном диване, Мария Ивановна смотрела… то ли на Казанскую икону Божией Матери, что висела на стене с порыжевшими от времени обоями, то ли на цветную фотографию в пластмассовой золотистой рамке. С той фотографии смотрел на нее мальчик лет 10 в белой рубашке с большим букетом крупных ромашек в руках. И улыбался. Это ей он улыбался, ее ненаглядный Андрюша, Андрейка, Андрюшенька, Андрейчик-воробейчик, Андрюшонок-лягушонок. А на коленях у Марии Ивановны пестрел ворох детской одежды. Тут были батистовые распашонки, отделанные кружевами, фланелевые пеленки, байковые ползунки, вязаная шапочка с пушистым помпоном. Увы, на всех этих дорогих ей вещицах безжалостно оставили свои следы неумолимое время и прожорливая моль. Но для Марии Ивановны эти старые, поношенные, траченые молью вещи были дороже жемчуга и злата. Ведь их когда-то носил ее Андрюшенька. И она готова была часами перебирать свои тряпичные сокровища, как монах — четки, утешаясь воспоминаниями о тех счастливых днях, когда рядом с ней был ее сыночек. Единственная отрада ее безрадостной жизни.

  Увы, судьба не баловала Марию Ивановну. Всю жизнь она проработала медсестрой в захудалой больнице на окраине города Михайловска. О той больнице шла дурная слава, что-де не лечат в ней, а «насмерть залечивают». Словно в подтверждение этих слухов, больница соседствовала с кладбищем, отчего городские острословы прозвали ее «долиной смерти». А как обстояли дела на самом деле, о том Мария Ивановна знала, да помалкивала. Не из болтливых она была, зато работала за троих, как ломовая лошадь, да еще и подработки брала, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Ведь от ее мужа никакого проку не было — он только знал, что пил да гулял, пока не допился до инсульта. К тому времени он уже давно ушел от Марии Ивановны к очередной своей зазнобе и носа домой не казал. Поэтому, узнав о случившемся с мужем, она без колебаний отправила его в пригородный дом инвалидов. В самом деле, не тащить же его домой после того зла, которое он ей причинил, всю жизнь бегая «на сторону» и ничем ей не помогая. Да и Андрюше не стоит видеть, во что превратился его беспутный папаша — пусть лучше верит маминой сказке о том, что он-де был летчиком и погиб, выполняя важное задание. Несколько раз Мария Ивановна навещала своего мужа в доме инвалидов — ведь, как-никак, он был отцом ее Андрюшеньки. Когда она входила в шестиместную, пропахшую нечистотами, палату на третьем этаже, где на угловой койке у окна, безмолвно и недвижимо, как колода, едва прикрытый грязным байковым одеялом, лежал ее муж, он, увидев жену, багровел и начинал отчаянно выть, колотя здоровой рукой по тумбочке. Временами сквозь его вой, как молнии сквозь грозовые тучи, прорывались матерные слова… единственные членораздельные слова, которые он мог произнести после инсульта. Он выл, как раненый зверь, заливаясь слезами, захлебываясь слюной. И тогда Мария Ивановна отворачивалась и уходила. Этот человек не внушал ей ничего, кроме отвращения. Допился, догулялся… вот теперь и вой, дурак, пока не сдохнешь! Поделом тебе!

  Зато ее сыночек Андрюшенька… Милый, ласковый, послушный мальчик, так непохожий на своего непутевого отца! Ее ненаглядная кровиночка! Как же Марии Ивановне хотелось, чтобы жизнь Андрюшеньки сложилось счастливо! Чтобы он не нахлебался горя, как она. Чтобы не повторил страшную судьбу отца. В мечтах виделось ей, что Андрюша с отличием окончит школу, потом — институт. Как-никак, у них в Михайловске целых три института — медицинский, педагогический и лесотехнический. Но Андрюшеньке лучше всего выучиться на врача — вон, как припеваючи живут в них в больнице доктора — только и знают, что чаи в ординаторской распивают да смотрят телевизор, а обходы больных раз в неделю делают.  Зато медсестры целыми днями пашут, как папы Карло, за себя и за санитарок! Да, станет ее Андрюша врачом… а потом найдет себе невесту — красивую, из обеспеченной семьи, да не какую-нибудь фифу-белоручку, а хозяйственную и работящую. Потом пойдут у них детки… И будут они ее старость покоить и во всем ее слушаться. А она на них станет любоваться да радоваться, что вырастила и воспитала такого хорошего сына, себе на гордость, другим на зависть.

  Так думалось, так мечталось Марии Ивановне, и мечты об этом счастливом будущем озаряли светом надежды ее беспросветную жизнь. И пускай больные и коллеги считали ее грубой, даже хамовитой — откуда им было знать, что сердце этой суровой, неприветливой женщины горит пламенной, испепеляющей любовью к своему ребенку. Мария Ивановна всю жизнь посвятила тому, чтобы сделать счастливым своего Андрюшеньку. Ради него она, забывая о сне и отдыхе, брала подработки, ради него заискивала перед продавщицами из магазина «Детский мир», бегая к ним на дом по первому зову делать массаж и инъекции. Ведь за это продавщицы продавали ей нарядные прибалтийские, а то и импортные рубашечки, штанишки и обувь, которых иначе, как «из-под прилавка», в ту пору достать было нельзя, если ты не продавец или не работник обкома. Не ходил ее Андрюша в штопаных, перешитых обносках, как она сама хаживала, ради него отказывая себе во всем… А, когда сынок подрос, отдала его Мария Ивановна в лучшую школу Михайловска, где английский язык изучали не с четвертого, а со второго класса. Не всех туда брали… да Мария Ивановна все свои связи и знакомства употребила, чтобы Андрюшу туда приняли. До самого директора школы дошла - и добилась-таки своего. Да ради сыночка своего она и горы готова была свернуть!

   Учеба давалась Андрюше легко. Потому что от природы он был наделен хорошей памятью, цепким умом и прилежанием. Вдобавок, Мария Ивановна бдительно следила за тем, чтобы ее мальчик, по примеру всяких там лодырей-бездельников, не шлялся бесцельно по улицам, да не драл штаны, лазая по деревьям да по сараям, а сразу после школы шел домой и садился за уроки. Что до Андрюши, то он сызмальства усвоил, что материнская любовь к нему напрямую зависит от его послушания, а потому во всем поступал так, как требовала Мария Ивановна. Тем более, что каждый день слышал от нее — вот не будешь маму слушаться и хорошо учиться - станешь работягой, а то и вовсе сдохнешь под забором, как бродячая собака. Неудивительно, что Андрюша очень жалел бедных бродячих собак и втайне от матери подкармливал их. А сам учился «на отлично», так что, по окончании очередной четверти и, переходя из класса в класс, каждый раз приносил домой и вручал маме полученную похвальную грамоту. Мария Ивановна, считавшая неразумным выказывать сыну радость по поводу его успехов (не ровен час, возгордится и начнет лениться!) сразу же прятала грамоту в шкаф, где хранились детские вещи ее сына. Так что со временем там скопилась толстая пачка этих бумажных свидетельств успехов ее сыночка.

   С отличием сдав выпускные экзамены, Андрей, нимало не колеблясь с выбором профессии, подал документы в медицинский институт. Ведь его мать хотела, чтобы он непременно стал врачом. Как можно ослушаться! В институт он поступил с первого раза, что удавалось не всякому, и учился так же, как в школе, «на отлично», получая за это повышенную стипендию, которую откладывал, чтобы приобрести компьютер. Наконец, компьютер был куплен, и тут…

  Впоследствии, уже крестившись, Мария Ивановна не раз слышала в церкви от старух-прихожанок, что-де в компьютере бес сидит. И в самом деле, чем, как не бесовскими кознями, можно было объяснить метаморфозу в поведении Андрея после того, как в их доме появился компьютер? Нет, ее мальчик по-прежнему был послушен и прилежно учился. Придя из института, поев и переделав положенные домашние дела, он сразу же садился за компьютер и за учебники. Но вещим материнским сердцем Мария Ивановна чувствовала — Андрей что-то скрывает от нее. Прежней сыновней искренности в нем уже не было — была лишь молчаливая покорность безответного раба.

  Что с ним? Может, с друзьями размолвился? Хотя, насколько она знала от Андрея, друзей у него не было. Да и откуда им было взяться, если Мария Ивановна запрещала сыну ходить на студенческие вечеринки и дискотеки — не ровен час, пойдет-покатится по кривой отцовской дорожке, и тогда пиши пропало. Поразмыслив, Мария Ивановна решила, что сыну пора жениться. В самом деле, она в его годы уже была замужем. И в кого это Андрей уродился таким тихоней? Ни с кем не дружит, на девушек не глядит. Разве это хорошо? Разве для того она его родила, растила, кормила-поила, в школу английскую устраивала, чтобы он весь век сидел за своими книжками? Этак он всех выгодных невест прозевает и бобылем останется. А ей так хочется внуков…

  Уставившись в экран компьютера, Андрей слушал упреки и сетования матери и молчал, словно думая какую-то свою, тайную думу. Институт он окончил с отличием и подал документы в аспирантуру. Это был первый жизненный выбор, сделанный им самостоятельно. Более того, втайне от матери. Впрочем, шила в мешке не утаишь… Когда Мария Ивановна узнала, что Андрей хочет стать ученым, она устроила сыну скандал. Она кричала, убеждала, угрожала… Да как он смеет губить свою жизнь! Что он понимает в том, как следует жить и к чему стремиться? Он что, нищим хочет быть? Много ли они там получают, все эти доценты-профессора! Да у рядового врача на поликлиническом приеме зарплата куда выше! Наукой сыт не будешь! Не для того она его кормила, поила, всю свою жизнь на него положила... Чтобы она завтра же забрал документы из аспирантуры! Иначе он ей больше не сын!

  Эффектным завершением этой семейной сцены стал сердечный приступ, умело разыгранный Марией Ивановной. В итоге перепуганный Андрей, плача и умоляя дорогую мамочку не умирать, поклялся, что завтра же откажется от аспирантуры и сделает так, как она хочет. Разумеется, Мария Ивановна тут же ожила, втайне торжествуя победу. Не ведая, что впереди ее ждет новое испытание, страшное и непоправимое.

  Да, Андрей сделал все, как ей хотелось. Отказался от аспирантуры и устроился врачом в одну из городских больниц, где работал с утра до вечера, да еще и ночные дежурства брал. Домой он приходил, валясь с ног от усталости. А в редкие выходные все свободное от домашних дел время проводил за компьютером, почти не разговаривая с матерью. Впрочем, Мария Ивановна не придавала этому значению. Как видно, Андрей все еще дуется на нее за то, что она заставила его уйти из аспирантуры. Невдомек ем, что матери своим детям всегда только добра желают. И лучше их знают, что будет им во благо, а что во вред. Ничего, потом поймет, что мать удержала его от погибельного шага, который сломал бы ему жизнь.  Еще благодарить ее потом будет за это. Так-то!

  Но однажды Андрей вдруг нарушил молчание. И объявил матери, что нашел работу в Москве и скоро уедет туда. Увы, повторение эффектной сцены, в свое время заставившей Андрея отказаться от аспирантуры, на сей раз не принесла желанных плодов. Мария Ивановна кричала, бранила неблагодарного сына, угрожала, что навсегда откажется от него… мало того — проклянет. И что в Москве его не ждет ничего хорошего — он просто-напросто сгинет там, поскольку неспособен к самостоятельной жизни. Ведь всегда за него все решала и делала мать. Она его вырастила, выкормила, выучила… и чем он отплатил ей за это? Черной неблагодарностью! Вот уж правду говорят — из сына вырос свин!

     Андрей слушал ее и молчал, как скала, которую бешено атакуют разбушевавшиеся морские волны. А потом молча собрал вещи и ушел. Где он жил до отъезда в Москву и когда уехал из Михайловска, Мария Ивановна так и не узнала. Да и не до того ей было.  Ибо она была потрясена случившимся. Не раз в те дни она думала — за что ей такая кара?  Разве она всю свою жизнь не посвятила сыну, стремясь сделать его счастливым. А он… он предал ее. Неблагодарный! Подлец! Как он мог так поступить с матерью? Ничего, вот натерпится горя в Москве, и сразу вернется к ней побитым псом. А она его на порог не пустит. Пусть знает, как мать бросать! Впрочем, нет, она его примет, простит… а он, на собственном горьком опыте уразумев пагубность своеволия, снова будет во всем ее слушаться… В те дни в сердце Марии Ивановны пламенная любовь к сыну боролась со жгучей ненавистью к нему. Боролась до тех пор, пока два этих чувства не слились воедино, растворившись друг в друге, как смертоносный яд - в бокале сладкого вина.                 

   В те дни она была близка к безумию. Тогда кто-то из коллег, жалея Марию Ивановну, посоветовал ей сходить в церковь — помолиться, побеседовать с батюшкой. Авось, после этого у нее на душе легче станет. Так впервые в жизни Мария Ивановна, прежде никогда не думавшая ни о чем, кроме сына и работы, оказалась в храме. Вскоре после этого она крестилась и зачастила в церковь. Там Мария Ивановна всегда стояла напротив большой Казанской иконы Божией Матери, яростно пресекая попытки других прихожанок занять ее место. Потому что Младенец Христос на этой иконе был так похож на ее Андрюшу в детстве. А Его Пречистая Матерь смотрела на скорбящую Марию Ивановну так кротко и с такой любовью, словно видела и понимала и ее беду, и ее скорбь. И сочувствовала ей. А Мария Ивановна так нуждалась в сочувствии и понимании...

  В первый же день после ухода Андрея из дому она, объятая гневом, решила выбросить все его вещи, все его книги. Пусть ничто больше не напоминает ей о сыне! Он для нее все равно, что умер! Впрочем, Мария Ивановна смогла выполнить свой замысел лишь наполовину — сил не хватило. Однако на другое утро, после бессонной ночи, она побежала на помойку, чтобы попытаться спасти хоть часть выброшенного. Увы, ее надежды оказались напрасными… К счастью, детские вещи Андрея, которые бережливая Мария Ивановна хранила для будущих внуков, его школьные похвальные грамоты и семейные альбомы уцелели. Она увесила этими драгоценными фотографиями всю квартиру. А самую лучшую, ту, где ее Андрюша был изображен с пышным букетом ромашек в руках, вставила в золотистую рамку и повесила рядом с иконой Казанской Божией Матери. Теперь она могла каждый день видеть своего ненаглядного мальчика, улыбавшегося ей… с этой фотографии.

  И тут ей позвонил Андрей. Мария Ивановна была вне себя от радости. А она-то боялась, что с ее ненаглядным сыночком, впервые в жизни оказавшимся в чужом городе, вдали от любящей матери, случилась беда! Андрюша, мальчик мой, как ты там, я так за тебя волнуюсь... Андрей поспешил успокоить мать, сообщил, что у него все хорошо — он нашел недорогую съемную квартиру в Домодедово и хорошую работу в самой столице. А зарплата там в два раза больше, чем та, что он получал в Михайловске. Так что ему вполне хватает и и на еду, и на оплату съемной квартиры, и даже на билеты в театр. Он уже один раз побывал в театре… впервые в жизни слушал оперу… если бы ты знала, мама, как это прекрасно! Но тут Мария Ивановна, недовольная тем, что, вопреки ее ожиданиям, Андрей самостоятельно сумел хорошо устроиться в Москве и явно не собирается с покаянием возвращаться домой, к матери, яростно набросилась на сына. Интересно, чему это он радуется? Тому, что бросил мать вместо того, чтобы заботиться о ней, как подобает любящему сыну? Сам развлекается, по театрам шастает, а ей и воды подать будет некому, если она сляжет с горя. Хорош сын, нечего сказать! Мать его кормила-поила, в люди вывела, образование ему дала, а он чем ей за это отплатил? Ничего, отольются ему материнские слезы...

   Андрей извинялся, успокаивал мать, пытался что-то лепетать в свое оправдание, обещал в ближайший отпуск приехать домой и навестить любимую мамочку. Но это лишь подлило масла в огонь — Мария Ивановна разразилась бранью и проклятиями, которые сменились истерическими рыданиями. А потом повесила трубку, немного утешившись тем, что последнее слово осталось за ней.

   С тех пор сын еще несколько раз звонил ей. Впрочем, после очередной словесной взбучки от Марии Ивановны он делал это все реже и реже. Постепенно их общение свелось к тому, что Андрей осторожно, тщательно подбирая слова, спрашивал маму о житье-бытье, о самочувствии. Интересовался, не нужно ли ей что-нибудь. Если надо, он все для нее сделает, купит, что она только ни пожелает, и с курьером отправит в Михайловск. После чего молча выслушивал упреки Марии Ивановны, слезливые сетования на сыновнюю неблагодарность и обещания Божией кары за непочтение к матери. Впрочем, как-то раз Андрей сообщил ей, что надумал купить в рассрочку квартиру. Не век же вековать в съемном жилье и тратить по три часа в день на поездки из Домодедово в Москву и обратно, не считая метро. Эта новость привела Марию Ивановну в бешенство. Выходит, ее непослушный сын и не думает возвращаться в Михайловск, к старой, больной матери, которую он бросил на произвол судьбы ради привольного столичного житья. Что ж, если он хочет выпросить у нее денег на покупку квартиры, то пусть на это не надеется. Нет у нее ни гроша! Ведь она все то, что зарабатывала, в него вкладывала, на всем ради него экономила… А он ее бросил! Разве так должны дети поступать с родителями? Неблагодарный! Ни копейки он от нее не получит! И ничего ей от него не нужно! Больше она ни видеть, ни слышать его не желает!

   После этого Андрей не звонил ей несколько месяцев. Впрочем, на Новый год, на Рождество, на 8 марта Мария Ивановна получала от него поздравительные открытки в пестрых, красивых конвертах… Но она рвала и выбрасывала их, не распечатывая. Ведь они были от ее сына-предателя, которого она безумно любила и все же не могла, не хотела простить, невзирая на Христову заповедь о прощении тех, кто творит нам зло.

  Лишь полгода спустя Андрей вновь осмелился позвонить матери. И, отвечая на строгие, походившие на допрос, расспросы Марии Ивановны о его столичном житье-бытье, упомянул некую Кристину. Неудивительно, что бдительное сердце Марии Ивановны сразу почуяло недоброе.

  -Что это еще за Кристина такая? - строго спросила она. - Жена, что ли? Почему ты мне не сказал, что женился? Или уже родную мать за чужую считаешь?

  -Извини, мама… - замялся Андрей. – Кристина - это моя подруга…

 -Понятно… - язвительно процедила Мария Ивановна. - Знаем мы таких подруг! Девка гулящая эта твоя Кристина, вот она кто!

 -Что ты, что ты, мама! Если бы ты знала, какая она хорошая девушка! Такая ласковая, такая умная. Мы с ней вместе в юридическом институте учимся. Это она мне посоветовала поступить туда.

  -Нашел с кем советоваться! Нет бы с матерью! А то с какой-то девкой… Много она понимает!

  -Кристина говорит, что с юридическим образованием я смогу найти работу еще лучше, чем моя нынешняя. А потом мы хотим в аспирантуру поступать. Кристина говорит, что мы будем помогать друг другу писать диссертации, и что вдвоем нам это будет легче, чем поодиночке. Правда, мы с ней пока не поженились. Но непременно поженимся. Что ты, что ты, мама, не смей такое говорить… так сейчас многие поступают. Поживут вместе, присмотрятся друг к другу, а там и женятся. А мы с Кристиной любим друг друга...

  -Нашел, значит, себе козу безрогую… - не унималась Мария Ивановна. - Вот уж не думала я, что мой сын с девкой гулящей свяжется! И в кого ты такой уродился? Не иначе, как в папашу своего. Что? Да какой он летчик? Это я придумала, чтоб не стыдно тебе было за такого отца! А на самом деле отец твой тот еще был козел! Вот уж правду говорят - от свиньи не родится ягненок, а родится поросенок. Смотри, и ты допрыгаешься, как твой папаша!

    С этими словами Мария Ивановна повесила трубку. Последнее слово снова осталось за ней.

     После этого от Андрея не было никаких вестей, не считая поздравительных открыток, которые Мария Ивановна рвала на куски с неистовой яростью затравленной медведицы, раздирающей в клочья охотничьих собак. За это время в ее жизни произошло немало перемен. Она вышла на пенсию. И теперь коротала дни за телевизором, посещением храма, беседами с фотографией сына и перебиранием его детских вещей. Домашние дела она забросила, ограничиваясь лишь скудной стряпней. А знакомых, тем более друзей, у нее не было даже во время работы в больнице. В таком случае, кому она была нужна теперь, немощная, отработавшая свое кляча? Разве о такой старости мечтала Мария Ивановна? Увы, другой ей дано не было... Как же несправедливо обошлась с ней судьба… точь-в-точь, как ее неблагодарный сын!

   Но однажды в пустой, безмолвной, как могила, квартире Марии Ивановны, вдруг раздался телефонный звонок. Поначалу она не хотела снимать трубку. В самом деле, кто может ей звонить? Кому она теперь нужна? И кто ей теперь нужен? Однако Мария Ивановна, по-стариковски кряхтя и держась за больную поясницу, все-таки доковыляла до телефона и, сняв трубку, буркнула:

    -Кто это? Кого надо?

   -Привет, мама! - раздавшийся из телефонной трубки бодрый голос Андрея заставил ее вздрогнуть. - Как у тебя дела?

  -А ты как думаешь? - с нескрываемым раздражением ответила Мария Ивановна. В самом деле, неужели сын не понимает, каково ей без него. - Уехал, бросил мать, а еще спрашиваешь, как у нее дела? Бессовестный!

   -Да разве я тебя бросил, мама? Просто так получилось… А я тебя обрадовать хочу.  Помнишь, ты о внуках мечтала? Так вот, сбылась твоя мечта. Ты у нас теперь бабушка.  

  -Ты что, женился? И на ком это? Да еще тайком от меня… Мать тебе враг, что ли? Разве можно так с матерью поступать? Враг я тебе, что ли?

  -Прости, мама. Только я тебе о своей жене уже рассказывал… Это же Кристина. Неужели не помнишь? Мы с ней жили-жили, а потом поняли, что не можем друг без друга. Ну и поженились. Даже, представь себе, обвенчались.

   -А-а, вот ты о ком… Об этой своей… - язвительно произнесла Мария Ивановна. - И что же?

 -Так вот, недавно у нас с Кристиной сразу две дочки родились. - в голосе Андрея слышалась нескрываемая радость. - Между прочим, одна девочка на Кристину похожа, а другая в нашу породу пошла — темноволосая, кареглазая. Хочешь, я тебе их фотографии пришлю? Порадуешься внучкам...

-И как вы их назвали?

-Алиса и Мелисса.

-Эт-то что за имена? Они же не православные. Назвали бы лучше Козой и Крапивой. Грех так детей называть.

-Извини, мама, это Кристина так захотела… - замялся Андрей.

-А ты, значит, с ней согласился? Да какой ты после этого мужчина, если не смог на своем настоять? Подкаблучник ты, вот кто!

-Мама, но мы их непременно окрестим. - стал оправдываться Андрей. - И будут у них хорошие православные имена… Если хочешь, сама выбери, как их в Крещении назвать.

-Потом будет суп с котом! А мне ваши Коза и Крапива даром не нужны. Сами их заделали, сами и растите, как знаете… все равно ничего доброго их них не вырастет с такими именами! А я о них ни знать, ни слышать не желаю!

  Выпалив эту гневную тираду, Мария Ивановна, по давней привычке оставлять последнее слово за собой, повесила трубку.

  Впрочем, вскоре ее гнев утих. И Мария Ивановна подумала — а может быть, не стоит ей злиться на сына? Конечно, не такой судьбы она для него хотела. Но у ее Андрюши есть все, что человеку нужно для счастья - и хорошая работа, и квартира, и жена, которую он любит. Вот теперь у них уже и детки пошли. Пожалуй, ей нужно познакомиться и подружиться с невесткой, а потом и с внучками. И в знак примирения она подарит им самое дорогое, что у нее есть — детские вещи Андрюши.

  Придя к столь нелегкому для нее решению, Мария Ивановна подняла глаза на фотографию сына. Потом на икону Божией Матери. После чего решительно набрала номер телефона Андрея. Мария Ивановна делала это впервые со времени отъезда сына в Москву. Неудивительно, что Андрей тотчас же снял трубку

 -Мама, это ты? - с тревогой спросил он. - У тебя все в порядке? А то я, похоже, тебя расстроил… Прости, если это так. Я думал, ты обрадуешься… Разве мог я подумать…

  -Вечно он думает только о себе! А до матери ему дела нет! - подумала Мария Ивановна. И она сурово и властно прервала Андрея:

  -Твоя жена здесь? Дай ей трубку.

  -Мама, ради Бога… - умоляюще зашептал Андрей. - не говори Кристине ничего плохого. Пожалуйста, мама…

- Яйца курицу не учат! Ишь, как за свою фифу трясешься! - оборвала его Мария Ивановна. - Не бойся, ничего я ей плохого не скажу! Дай ей трубку! Живо!

  Немного погодя до нее донесся приятный женский голос:

-Здравствуйте, Мария Ивановна! Очень рада с вами познакомиться. Меня зовут Кристина. Я жена Андрея.

 -Знаю. Здравствуйте. - сухо ответствовала Мария Ивановна. - Я вот зачем звоню - тут у меня много детской одежды от Андрея осталось. Может, я вам ее вышлю, раз у вас там прибавление случилось? Пригодится.

  -Да что вы, что вы, Мария Ивановна! - защебетала Кристина. - Мы с Андреем сами нашим девочкам все нужное купим… Зачем вам себя утруждать?

   Мария Ивановна побагровела от ярости. Эта девка отказывается от вещей ее Андрюши? Да как она смеет?!

  -Брезгуешь, что ли? - вскинулась она, позабыв об обещании, данном сыну. - Я ж тебе говорю, коза ты бестолковая, что эти вещи мой Андрюша носил! Да для твоих отродий, Козы и Крапивы, великая честь их донашивать! Ах ты..!

  Гневный монолог Марии Ивановны прервали доносившиеся из трубки короткие, прерывистые гудки. Увы, на сей раз последнее слово осталось не за ней. Тогда, пылая яростью, она снова набрала номер сына. Но ответом ей были все те же короткие гудки. Снова и снова Мария Ивановна пыталась дозвониться до Андрея — безуспешно.. Где-то там, на другом конце телефонного провода, мужской голос бесстрастно твердил ей — «аппарат абонента заблокирован...»  И тогда она поняла - сын больше не хочет ее знать. Отныне он для своей матери- что отрезанный ломоть. Она его лишилась. Лишилась навсегда.

  И, осознав весь ужас этой утраты, Мария Ивановна зарыдала, уткнувшись лицом в ворох разноцветного тряпья, которым она еще недавно так дорожила. Она выла в голос, словно по покойнику, так, как выл когда-то, видя ее, покойный муж. А со стены, с цветной фотографии, глядел на отчаянно рыдающую старуху мальчик с букетом ромашек в руках. И улыбался. Но не ей.

    Долго рыдала Мария Ивановна, пока не выплакала все слезы. И тогда, подняв голову, она увидела, что на нее с иконы ласково и участливо смотрит Царица Небесная. И Мария Ивановна подумала – Матерь Божия непременно ей поможет. Ведь, кому, как не Ей, ведомы муки любящего материнского сердца? Так что, может, все еще можно исправить? Ведь Андрей любит ее. И когда-нибудь он снова позвонит своей маме, чтобы поделиться с ней очередной радостной новостью. Тогда она будет умней. Она не упрекнет его ни в чем. Мало того попросит у сына прощения за все обиды, которые она ему причинила. Андрей простит ее – он же добрый… Да разве может сын не простить мать? Ну, а потом Мария Ивановна пригласит его с Кристиной и с девочками к себе в гости. Они непременно приедут к ней. Ведь Михайловск — не чета пыльной, шумной и суетной Москве. И он так красив погожим летом, утопающий в зелени, опоясанный лазурной лентой Двины, по которой, словно легкие облака по небу, плывут белопарусные яхты. Впрочем, город их прекрасен в любое время года. Им непременно понравится в Михайловске. И, кто знает, может, они переедут туда насовсем. И заживут все вместе, впятером, в любви и согласии, друг другу на радость. И счастью их не будет конца.

  Дай-то Бог!