Пасхальные люди

Девушка в светлоголубом платке, скрывающим русые кудри, и в бежевом легком пальто выпрыгнула из вагона последней из пассажиров. Галантный проводник с пышными уже седыми усами поставил на перрон парусиновый чемоданчик — её багаж. Девушка с благодарностью кивнула проводнику и оглянулась по сторонам.

После целого дня в поезде, ощущенение качки не покидало Ольгу. Даже земля под ногами казалась невесомой.

— Лёля! Лёлечка! — послышался звонкий радостный голос.

Девушка обернулась. На встречу ей шла молодая женщина в сером подряснике. Родное веснушчатое лицо выглядывало из-под накрахмаленного белого апостольника.

— Тоня, ты? — опешила девушка, не ожидавшая увидеть двоюродную сестру в таком облачении.

— Я, я, Лёлечка! — весело отзвалась Антонина. — Как ты выросла!

— А ты так изменилась...

Антонина улыбнулась, поклонилась и трижды поцеловала Ольгу в плечи.

— Здравствуй, кузина!

— Здравствуй, Тоня! — медленно проговорила Ольга и не удержалась от вопроса: — А ты разве монахиня? Я думала, ты врач...

Тоня засмеялась мягким добрым смехом.

— Нет, моя хорошая. Я не монахиня, я — сестра милосердия. Впрочем... — тут она вдруг сделалась серьезной. — мы ещё поговорим об этом. Обо всем поговорим! А сейчас давай-ка твой багаж. Нас извозчик ждет.

Тоня с легкостью подхватила Лёлин чемоданчик.

— Ого! Да, ты — нестяжатель! — улыбнулась она.

— Я ведь на праздники приехала... — попыталась оправдаться Ольга, пытаясь забрать у кузены свой багаж. — Тоня, верни, пожалуйста, я сама понесу!

Но Тоня уже не слушала сестру, быстро удаляясь по перрону.

+++

— И какие люди живут в Москве? — полушутливо спросила Ольга, когда они по городу ехали в пролётке. (Городские извозчичьи дрожки.) День только занимался, принося с собой запах весны и свежести.

— Как и везде — разные люди встречаются. Но знаешь, в моём окружении есть такие люди...Совершенно особенные, — размышляла Тоня. — Эти люди они...как бы тебе объяснить...они пасхальные! Да-да, пасхальные люди.

Ольга держала Тоню за руку, а сама с любопытством смотрела по сторонам. Москва просыпалась, оживала, одергивались шторы в окнах домов, открывались многочисленные бакалейные и литейные лавочки, вдалеке послышался крик мальчишки, разносившего утренний выпуск газет. А из открытой дверы кофейни повеело только испеченными булками и крепким кофе.

— Лёля, ты слушаешь меня? — спросила Тоня.

— Да, да... — повернулась к сестре Ольга и повторила её слова. — Есть необыкновенные пасхальные люди...

— Лёля, это очень важно, послушай... От этих людей — такой свет и радость, как на Пасху бывает. Потому что они Одним Господим живут, понимаешь? — Тоня внимательно взглянула на сестру. А потом уже намного тише продолжила. — Хотя, наверное, тебе со слов трудно понять. Но ты увидишь сама этих людей и поймешь меня.

— Конечно, сестрица, я тебя понимаю. Ты у меня сама — пасхальная! Вон какая беленькая! — засмеялась Лёля.

Но Антонина не ответила на смех кузины и опустила глаза.

Некоторое время они ехали молча, слушая звон лошадиных копыт. Ольге отчего-то стало совестно перед Тоней и она потеребила руку сестры.

— Ну, прости меня! Расскажи еще про пасхальных людей!

— Глупенькая ты. — тихо сказала Тоня, но уголки её губ уже тронула улыбка, и она повернула к сестре своё лицо. — Сейчас ты встретишь нашу Матушку — Великую Княгиню Елизавету Феодоровну. Она, узнав, что ты моя кузена, благословила тебе остаться на неделю при обители. Обычно родственники не живут с нами, но ты — незамужняя девица, а сейчас — в преддверии Святого дня Пасхи нам особенно нужна помощь, потому... — заключила Тоня. — считай, что попала к нам великой Милостью Божией.

— Я буду жить в обители? — вскричала Лёля со смешенным чувством — не то радости не то испуга. — в монастыре?

— Да, ты будешь жить в Марфо-Мариинской обители сестёр милосердия. Вот мы уже и подъезжаем.

Пролетка остановилась у белой стены, за которой виднелись золотые маковки храма.

Извозчик помог девушкам выбраться, опустил Лёлин чемоданчик, поклонился и сел обратно за вожжи.

+++

Тоня и Лёля вошли в чугунные витые ворота и оказались в саду.
У Лёли даже захватило дыхание от увиденного. Белая изящная церквушка стояла посреди ухоженного сада, где только начали зацветать нежные крокусы. Стройные кипарисы будто свечи тянулись макушками в голубую весеннюю высь. Аккуратные кустики разнообразных саженцев говорили о том, что летом здесь царит буйство цветов.

В саду кто-то был. Статная женская фигура в белых одеждах разглядывала ветку молодой яблони, с только что пробившимися листьями. При звуке шагов девушек женщина обернулась. Её бледное лицо с тонкими чертами поразило Лёлю. И дело было не в красоте лица (оно было, безусловно, прекрасно), а в каком-то необъяснимом ощущении света и покоя, исходящих от него.

Антонина сделала небольшой поклон и Лёля последовала примеру сестры.

Женщина кивнула. И Лёля снова поразилась грациозности и изяществу её движений.

— Матушка, позвольте представить Вам мою кузену — Ольгу Михайловну Извольскую.

Женщина перевела взгляд на Ольгу. «Это — Великая княгиня! — догадалась девушка. — Какие глубокие и грустные у неё глаза!» Внезапно Ольга почувствовала, как краснеют её щеки и уши от пристального взора Великой княгини, и опустила свою голову.

— Скромность — хорошее украшение для девушки. — улыбнулась Елизавета Феодоровна. — Я много слышала о Вас, Ольга, и мне приятно, наконец, встретить Вас лично! Полагаю, Вам следует отдохнуть с дороги. — она обратилась к Тоне. — Антонина, проводи свою сестру в её комнату.

Великая княгиня осенила своим наперсным крестом девушек и вновь повернулась к яблоньке.

Лёля шла за Тоней по тропинке усыпанной разноцветной галькой в сестринский корпус. Её душа ликовала, и эта необъяснимая радость удивляла саму Лёлю.

+++

— Тоня! Тонечка! — первым делом запричитала Лёля, когда они оказались с сестрой наедине в небольшой аккуратной комнатке, из окна которой виднелась белая церквушка обители. — Это ведь была сама Великая княгиня, да? И ты живешь в её обители...Расскажи мне, как ты здесь очутилась?

— Лёля, да ты ведь устала с дороги... — попыталась отказаться от разговоров сестра. — Лучше ты отдохни, а потом мы поговорим.

Но Лёля упорствовала:

— Тоня, я тебя не узнаю. Ты в этом городе стала такая молчунья. А ведь мы давно не виделись, Тонечка... И я проехала в этом скучном поезде столько верст, только чтобы навестить тебя...

— Ты приехала справить Пасху!

— И Пасху справить тоже... — кивнула Лёля. — но это не главное...

— Как так не главное? Пасха — самое важное событие для нас, христиан.

— Тоня! — Лёля внимательно посмотрела на сестру. — Дома никто не знает, что ты в монастыре, все считают, что ты — врач.

— Лёля! — Тоня вздохнула, поняв, что разговор неизбежен, и села на кровать рядом с сестрой. — Всё верно, я приехала в Москву изучать врачебное дело. А затем я познакомилась с девочками, с сестрами Милосердия, мы подружились. Я стала навещать их в обители, ходить на службы в храм. И в какой-то момент я поняла, что не мыслю себя иначе, как сестра... Ну и конечно, Великая княгиня...

— Что Великая княгиня?

— Ты ведь знаешь, милая Лёля, моя мама умерла, когда мне не было и пяти лет, отец запил... Мне было одиноко дома. А здесь я нашла семью. — Тони говорила не неторопливо, видимо обдумывая каждое слово. — Лёля, каждому человеку важно иметь пример перед глазами — другого человека, на которого хотелось бы быть похожим. Для кого-то такой пример мать или отец, для другого — старший брат, учитель или священник. Для меня такой пример — Елизавета Феодоровна. Она нам всем здесь как мать родная. В ней столько любви и заботы. Мы даже называем её не иначе как Матушка.

— Ты о ней говорила в пролётке, да? Это она — пасхальный человек? — догадалась Лёля.

(Продолжение следует...)