Просматривая библиотеку одной южноукраинской епархии, я обнаружил несколько машинописных томов, бережно переплетенных в 80-е годы прошлого века. К моему удивлению, авторство большинства томов принадлежало не митрополиту Антонию, не другому известному проповеднику, а неведомому мне тогда протоиерею Борису Старку.
Устройству семинарии при Бизюковом монастыре предшествовали смерть архипастыря, убийство наместника монастыря, а само открытие духовной школы совпало по времени с началом Первой мировой войны.
Архиепископ Димитрий (Ковальницкий), Херсонский и Одесский, в двух отдаленных концах епархии учреждал духовные твердыни с целью расширения миссионерской деятельности: на юго-западной оконечности, в Одессе, его трудами устроен Димитриевский Епархиальный Дом, на восточной – положено начало основанию новой духовной школы.
Умер священник. Отдал Богу душу, как говорится в таком случае.
И тишина, только Бобик истошным лаем заливается. И никому до Бобика нет дела, на прошлой неделе его отпустили погулять, он и колобродил по окрестностям сутками. Теперь вот, словили, привязали, накормили и забыли о нем. А службу не забыли! – истинно верующие все-таки: дружненько в храм пришли, у батюшки накануне благословившись. Читают, поют, умиление радостотворное стяжевают…
Лежит батюшка, опочивает; матушку давно похоронил, детей переженил да замуж повыдавал. Приход у него не маленький и не большой, так себе, зато люди, говорил, золотые. Души в них не чаял, по малейшему зову спешил в гости с чемоданчиком и без оного. Все как-то попривыкли к тому, что личного у батюшки не осталось: ни семьи, ни времени, ни вещичек. Что Бог дал, говаривал священник, то прихожанчикам в меру возраста и потребностей следует вернуть. Так при том и говорил, не «подарить», не «благословить», а именно – «вернуть». Или архаическое эдакое: «возвернуть».
О «Победе» отца Феофила я был и раньше наслышан от духовных чад протоиерея Михаила Макеева и от него самого. Мне показали, где, в каком сарае, стояла замаскированная «Победа». В то время игумена Пафнутия, впоследствии принявшего схиму с именем Феофила, преследовали власти, и он находил убежище у отца Михаила, известного защитника «униженных и оскорбленных».
- Едет Пафнутий в своей «Победе», - рассказывал отец Михаил, - и останавливает его милиция.
- Куда, зачем, ваши документы? – а он только бородой трясет, что-то невнятное бормочет.
Махнут милиционеры рукой, что с него возьмешь, пусть едет. Ну, и дальше едет отец Пафнутий. Бородища у него была… милиционеры такой, наверно, и не видели никогда.
В рассказах священника Ярослава Шипова нередко героями становятся учителя и директора школ. Встречаются они автору документальных рассказов и очерков в самых неожиданных местах: на обочине дороги у поломавшегося грузовика, в доме председателя колхоза одного «грязного степного сельца» [1, 161], в храме и школе. О встречах с учителями повествуют и священники, со слов которых отец Ярослав записал несколько своих рассказов.
Каждому священнику, настоятелю сельского приходского храма, больно смотреть на детей, обходящих стороной храм Божий. На службе детей – единицы, даже на молебнах перед началом учебного года детей немного, и только в особые дни: Вербное воскресенье, Пасха, Введенье, святителя Николая, окончание школы, отдельные группы детей появляются в храме. А что же школа?
В целом возможности для появления в школе священника многообразны: это материальная помощь школе для приобретения учебников, мебели, топлива, оплаты ремонтов, транспортных расходов и летних лагерей, проведение экскурсий, присутствие на родительских собраниях и педсоветах, работа в школе и вне школы с трудными детьми и подростками, сиротами, бездомными (случается и такое), бесноватыми. Выступления на праздниках Воскресения Христова, Рождества Христова, святителя Николая Чудотворца; окропление святой водой на Богоявление Господне.
Заключительный этап существования Пастырско-миссионерской семинарии при Григорие-Бизюковом монастыре Херсоно-Одесской епархии охватывает революционные 1917-1920 гг. Факт пребывания в семинарии и монастыре преподавателей и насельников, просиявших подвигом мученичества и исповедничества, общеизвестен, однако представляется немаловажным выявить 1) максимально полный список лиц преподавателей семинарии и насельников обители, стойко исповедавших веру Христову в годы гонений, как прославленных в лике святых, так и не прославленных, 2) обстоятельства жизнедеятельности монастыря и семинарии в 1917-1920 гг., а также в 1921-1922 гг., когда монастырь был обращен в приходской храм, 3) свидетельства исповедничества и мученичества преподавателей и братии на территории монастыря в 1918-1922 гг. Немаловажным представляется также устранение ошибок и стереотипов, связанных с историей монастыря и семинарии в 1918-1920 гг.
От обычного захоронения некрополь отличается известностью захороненного лица. Сама по себе могила для каждого православного христианина есть место молитвы, заупокойных богослужений, поддержания захоронений в благопристойном виде [1, 42]. Благодаря общественной значимости некрополей священнику, миссионеру, церковному педагогу и православному экскурсоводу легче пробудить интерес у слушателей и, пользуясь возможностью, затронуть темы основ православной веры, загробной участи, заупокойных богослужений, важности поминовения на Литургии [2, 51], истории Церкви и государства, подвижничества и святости.
На Северной Бериславщине к особенно известным могилам, массовым и одиночным захоронениям относятся некрополи Григорие-Бизюкова монастыря, Каменской сечи, храма Покрова Пресвятой Богородицы с. Качкаровка и руин храма Архангела Михаила на территории прежнего расселения с. Меловое (теперь Мыловое), перенесенного через залив Днепра после затопления котловины Каховского водохранилища.
Степь открывается с годами. С самолета видишь лоскутки, на карте – узоры, в прессе – сплошные трудовые свершения. А где же степь, которая, чем далее тянется, тем становится прекраснее?
Чтобы полюбить степь, необходим труд. Выживает в степи кочевник и воин, хлебороб и пастух. В степи ценится Богом данное, земля, небо, огонь и вода. Без земли не выжить в степи, без воды, без огня. А степное небо всегда открыто: солнце, то палящее, то согревающее, звезды, указующие путь.
Из своего села я выхожу, если нет попутки, в направлении Полярной звезды. Низко над горизонтом почивает Медведица. Путник не может не смотреть вперед, вот и я смотрю, и вижу кусочек звездного неба.
Глядишь на звезды, и возвращается в душу покой. Днем – на небо с плавающими облаками. В храме – на свод, вздыбленный четырьмя огромными арками. Так мало нужно человеку в иные минуты, только поднять голову вверх.
Путешествовать по степи мне приходится одними и теми же дорогами. До трассы идешь или едешь, дальше – на автотранспорте, по степи, изрезанной балками, усеянной курганами.
Ну, здравствуй, крестник! Как думается мне, в письме, пусть даже коротеньком, многое сказать возможно. Слова письменные, печатные, они не то, что в интернете наконтаченные, они весомые, их пощупать легко. Говорят же в народе, что написано пером, не вырубишь и топором.
Особенно весомыми слова получаются в молитве. Ты не удивляйся, не думай, что молитва о духовном, а духовное ведь, нематериально. Сам, небось, чувствовал иногда, что пустые слова – будто ветер, а слова молитвы, что камни, кирпичи. Весомые, фигурные, вещественные. Чего удивляться, человек, он существо душевное и телесное одновременно, вот и слова человеческие столь весомыми бывают, а иной раз – пусты, как ночь темная.
У отца Михаила на приходе в Селыще для постоянных прихожан всегда найдется душеполезное послушание. Для меня, студента богословского института, послушания благословлялись посильные. Если не сказать резче: сродственные.
К примеру, благоукрашение иконостаса и установка икон на фасадах храма. Или окраска металлических ворот… Точно, окраска ворот. Краска, растворитель, кисти, Василь в качестве направляющей и организующей силы, ну, за дело!
Хорошо за покраской фигурных металлических поверхностей коротать с молитвой время до обеда. Помазал, помазал, передохнул, на храм зыркнул, молитву вспомнил.
Помазал, помазал, выпрямился, аж звездочки в глазах, эге, она ж, краска эта, ядовитая. Не даром Василь дает мне указания на расстоянии, не приближаясь к воротам.
Пора передохнуть. Устроим перекур, я просто обязан позаботиться о своем здоровье, не то… Что именно не то, я не додумал, мысль о перекуре окрылила меня. Зашел зачем-то в храм, возвращаюсь к воротам, смотрю, и отец Михаил параллельным курсом двигается.
- Ты что, куришь? – спрашивает.
- Нет, не курю, - отвечаю удивленно.
Однажды отец Амфилохий рассказал нам одну историю. Людей тогда к нему немного приходило, а принимал он в своей келии на первом этаже двухэтажного дома священников. Мы не спешили, и батюшка рассказывал неторопливо.
Пришла к отцу Амфилохию, тогда Николаю Трубчанинову, пономарю, одна прихожанка. Заплаканная, расстроенная, что делать? - в школе требуют ее дочке состричь волосы. Кампания тогда такая случилась, девочек под мальчиков стригли.
Пономарь Николай знал и прихожанку эту, и девочку с длинной косой. Что же делать? Подумал Николай, помолился, и приносит женщине статью: на половину листа газетного фотография Сталина, который ласково гладит по головке длинноволосую девочку. Какие, мол, у тебя волосы замечательные, и какая ты хорошая.
Взяла женщина вырезку из газеты и понесла в школу. Показала учителям. В дальнейшем никто к девочке и ее маме не приставал. Еще бы, сам Сталин заступился за ее волосы.
Як тільки не називають це село, розташоване на північному сході Бериславщини! По-українськи офіційно «Милове», неофіційно «Мелове», по-російськи офіційно «Мыловое», але зустрічаються форми назви села «Миловое», навіть «Милово». Історики З.С. Орлова і І.Д. Ратнер зазначають незначну зміну деяких географічних назв Херсонщини, наводячи, як приклад, історію назви Милового: «Омеловое... превратилось в Меловое, Мыловое» [1].
Сучасна дослідниця історії села вчителька історії місцевої ЗОШ Ніна Іллівна Кречик вважає, що нинішня назва села є результатом помилки: до кінця 1960-х років село називалось «Мелове», по-російськи «Меловое». Наприкінці 60-х якийсь чиновник у Києві, зводячи назви населених пунктів по Херсонщині, написав назву села українською так, як нам звично тепер: «Милове» [2]. Від цього українського варіанта назви села зробили російський переклад: «Мыловое» та «Миловое».
Вооруженное нападение на Григорие-Бизюков мужской монастырь
К началу XX века Свято-Григорьевский Бизюков мужской монастырь, расположенный неподалеку от г. Берислава Херсонского уезда Херсонско-Одесской губернии, вошел в число крупнейших обителей Юго-Западных областей России. В монастыре было пять храмов, обширные земли, многочисленные хозяйственные постройки и благотворительные учреждения; в 1914 г. при монастыре открывается Духовная миссионерская семинария. По числу иноков Бизюков монастырь в пределах нынешней Украины перед революцией уступает только Киево-Печерской лавре.
Но пришло время крушения государства. В 1917 г. власть захватывают либералы и социалисты, имеющие собственные представления о месте Церкви в обществе. В Украине в конце 1917 – 1918 годов к власти приходят приходят российские большевики, украинские социалисты Центральной Рады, гетман Павел Скоропадский, опирающийся на автро-германские штыки, Директория социалиста Симона Петлюры.
С недавних пор я живу в степи на берегу рукотворного моря. Кочевой дух утвердился здесь давным-давно, гораздо ранее царских скифов, чьи курганы раскапывают современные кочевники.
Часто среди раскопанного находят человеческие останки, и иваны, не помнящие родства, закапывают их в сторонке, чтобы кости невзначай не разворошили их совесть. У послушника Николая совесть не спит, вот он и подхоранивает скифов, рассуждая так: останки эти, по словам археологов, относятся к рубежу нашей эры, туда-сюда сто лет, следовательно, поскольку нет ни скифа, ни эллина, ни иудея, кости могут принадлежать крещеному скифу. На монастырском кладбище у новой школы подхоранивает.
Любовь к степи у меня издавна. С годами она только выявлялась, обнаруживала себя, стоило только очутиться в местах, открытых всем ветрам. Как не удивиться, как не возрадоваться сухому стеблю, выживающему в бездождие, сухому и крепкому, как железо. Гладкому, как серп, стеблю ковыля. Вьющимся усикам солнцелюбивого винограда, способным за сутки-двое обвиться мертвой хваткой вокруг веревки.
