Омилия

 - Ну, вот здесь я и живу, - стоя вполоборота к своему новому знакомому, я широким жестом руки приглашал его к осмотру своих достопримечательностей, широко при этом улыбаясь. Не знаю почему, но сегодня мне уже с утра было радостно.

 Мой новый знакомый кивнул и, осторожно ступая, прошел вперед, а я за ним. Со спины он выглядел почему-то старше, то ли эта его сутулость создавала такое впечатление, то ли длинное темное одеяние, а может и то и другое. Пройдя несколько метров вперед, знакомый обернулся, и я вновь встретился с его молодыми, серыми глазами, выглядывающими из-под густых мохнатых бровей. Было в этих глазах что-то радостное и знакомое мне, я бы даже сказал родное, если бы знал этого человека хоть чуточку дольше.

- А у Вас красиво, - он тоже улыбался. Я скромно промолчал, что тут скажешь, конечно, красиво.

Терпеливо помалкивая, я ждал, слегка покачиваясь на носках, пока мой новый знакомый оглядится по сторонам. Наконец он снова обернулся:

- Вы не против, если мы немного пройдем по этой тропинке?

- Что Вы, конечно, я не против. Вы же мой гость, и я буду только рад показать Вам все, что есть у меня.

Как стояла Совесть под дождем, на ветру качалась,
К добрым людям просилась, в окна-двери стучалась:
«Люди добрые, вы меня под дождем на ветру не держите,
Двери тяжкие дубовые теремов своих высоких отворите.
Как войду к вам в дом, про невзгоды да беды не вспомните,
Будет все у вас, что у Бога себе ни попросите.
Те, кто старшие из вас - за меньшими станут ухаживать.
Те, кто меньшие из вас - старших будут любить да уваживать.
А как станете друг другу родные сестрицы да братья,
Солнцем небо наполнится, будет вам радость да счастье.
Только вы уж мне двери теремов своих отворите,
Только вы уж меня за высокие пороги пустите».
А как те слова люди добрые слыхали,
Так все двери свои на засовы-замки запирали.
Так все окна высокие от белого света закрыли,
Да такие слова светлой Совести говорили:
«Шла б ты матушка отсель, да под дверью у нас не стояла,
Мы б пустили тебя, кабы жить ты нам не мешала».
 

Окрасилось небо в рубиновый цвет,
И солнце склонилось над чистой водой.
На влажном песке отпечатался след
И тут же растаял, накрытый волной.

Роса заблестела в прохладной тени,
На флейте своей соловей заиграл.
Душа созерцала дарованный миг,
Который таинственно вечностью стал.

Цветы закрывали свои лепестки,
Пчелиные семьи спешили домой,
Пленял красотой удивительный мир,
На сердце ложился небесный покой.

Природа безмолвно молилась Творцу,
И Бог ей любовью всегда отвечал:
Прохладу земле даровал Он в жару
И в холод дыханьем Своим согревал.

Красив бесконечно Творец красоты
И славы достоин везде и всегда,
С природой в объятьях ночной тишины
Молилась и славила Бога душа.

Заря разлила аметистовый цвет,
И звезды склонились над темной водой,
На влажном песке отпечатался след,
Оставшись нетронутым тихой волной.

25.07.2009 г.

Чтобы стать христианином необходимо хотя бы раз в своей жизни встретить Христа. Его можно увидеть в православном храме, разглядеть в лицах людей, нуждающихся в помощи. Он говорит словами Евангелия, и ждет ответа в наших молитвах. Каждый из апостолов однажды встретил Христа. И эта встреча перевернула их жизнь, до краев наполнив её высшим смыслом. Они разошлись по всей вселенной с радостной вестью о Спасителе. Но более всех таинству Встречи со Христом послужили два великих, первоверховных апостола — Петр и Павел. Они были очень разные, разными были и их встречи.

ВСТРЕЧА ПЕРВАЯ. ИЕРУСАЛИМ

Событие, о котором пойдет речь, цепко вплетено в мою память. Но в повседневной суете забывается, как все важное. С наступлением зимы и с первым снегом – воспоминания эти начинают жить полной силой, заставляя меня каждый раз заново смотреть на многие вещи. Под Рождество детям принято загадывать желания, иначе говоря, заказывать родителям подарки. В то время, о котором пойдет речь, я уже знала, что подарки под елкой – дело рук моих родителей. И вот однажды, мама, словно добрый волшебник из сказки, выполнила мое «настойчивое требование – заветную мечту». А разве можно было иначе поступить с любимым чадом? Тогда я не знала, но оказывается что да. Я и Ленка загадали под Рождество одинаковое желание. Мое исполнилось, ее нет…

Мотылек в ладошках детских
Живо, радостно играл.
Он младенческое сердце
Красотою волновал.

И, казалось, все невзгоды,
Все печали далеки,– 
Вдруг возжаждал он свободы
От назойливой руки.

И взлетел он в небо страстно,
И кричал, что было сил:
О, свобода – ты прекрасна!
И ее боготворил.

Но, однажды, он влюбился
В тихий, мягкий свет в ночи,
И, с размаху, жадно впился
В пламя жаркое свечи…

                              2009
 

Уже давно не видно из окóн
Знакомой детству суеты скворешен.
Природы глас с машинным гулом смешан,
И воздух улиц свежести лишен.
Поднявши буден скучное лицо,
Корыстный город руки распускает,–
Когда природу хищно вытесняет
За городское пыльное кольцо.

А люди следом,  полные страстей,
Везде проникнут, чтобы жизнь устроить,
И не дают ей полноты покоя.
Для красоты простора нет у ней.
Все чаще мы, той самой красотой,
Из книжных строк насытиться стремимся.
(Куда приятней оком насладиться,
Но редок час манящей сказки той).

Написанное не новость. Много издано книг, ещё больше не издано, спето песен и не спето, прочитано стихотворений, и спрятано рукописей в стол. Но все это — слова, рифмы, мотивы и краски об их блистательном прошлом — том времени, когда они были молоды, знамениты и желанны. Время беспощадно ко всем. Не различая лиц, оно чертит морщины и красит волосы в проседь. Оказалось, время не стало жалеть и их — трех некогда прекрасных, знаменитых на весь мир девушек.

Солнечный апрельский день. Возле супермаркета сидит на коленях полуживая старушка, немощно поднимая руку, пытается креститься. Рядом дешевая фанерная иконка Христа Спасителя и одноразовый стаканчик с мелочью. Немного дальше сидит дед. Дряхлый и полуживой, разложил на ящике зеленый лук и петрушку – прибавку к пенсии. Проходя мимо рынка, замечаю мужчину весьма преклонных лет тянущего за собой телегу с грузом. Тяжело идти, но тащит наравне с молодыми грузчиками.

* * *

У смерти есть большой недостаток. Она приходит всегда не вовремя и неожиданно, оставляя много недосказанных слов.

Настенька не любит откровенничать. Глядя на ее лицо, трудно представить, как оно может улыбаться, смеяться, плакать. Ее лицо всегда задумчиво, отстраненно и безучастно. О себе Настя говорит, только если спросят. И то не всегда.
Мне Настенька доверяла. На меня она надеялась. Я казалась ей феей из сказки. Сказки, где все злые и все плохо, но однажды, словно во сне, приедет крестная-фея и все будет, все. И платья, и туфли, и добрая ласковая улыбка, и обещанный жених и, конечно же, перспектива счастливой жизни в окружении детей и внуков.

Я старалась быть честной. Говорила Насте – что феей быть не умею, феей родиться нужно, а я так, простой человек, а потому дать ей ничего не могу. Того что обычная фея дает. Туфли и платья, еще может смогу купить на сэкономленные деньги, а вот с остальным, особенно с последним… я не фея.

Не о святом, не о прекрасном,–
О жизни горькой в круге бед,
Проникновенным слогом страстным
Вещал взволнованный поэт.
Вобрав крикливую отвагу,
От врат надежды далеки,
Легко ложились на бумагу
Тревоги полные стихи…

И шел поэт… 
                  И нес смущенье,
Судьбу клеймил он, что слепа.
Ему внимала с восхищеньем
В покорном трепете толпа:
Какой талант! Какая сила!
Средь фальши, праздной кутерьмы,
Всю правду жизни возвестил он,–
Давно такого ждали мы…

И жгли безудержные строки
Людей открытые сердца,
Вскрывая язвы и пороки,
Не зная честного лица.
Смиренья мудрость отвергая,
Они несли смертельный дар,–
Усердно в душах насаждая
Слепящей ярости пожар…