Омилия

Глава XI

Постояв ещё немного, он развернулся и пошёл обратно. Дойдя до беседки, он взял рюкзак, закинул его за плечи и, задрав голову, несколько мгновений разглядывал зеркальную махину отеля, отбрасывавшую во все стороны вспышки солнечных бликов. Со словами: «Держись, Тимофеевич», — двинулся к ступеням, ведущим к отелю, подымающимися вверх каскадами. Через каждые тридцать три ступени (Караваев не преминул посчитать их) были устроены площадки отдыха со скамьёй и мраморной вазой, из центра которой высокой струйкой била вода.
Караваев заспешил. Ни разу не остановившись и не отдыхая, он дошёл до места, где ступени закончились. Это была обширная территория, засаженная эвкалиптами. Отель был уже рядом, к нему вела дорожка, с обеих сторон которой рос живой заборчик из вечнозелёных кустов, аккуратно подстриженных.

— Инна, что ты делаешь днем 25 декабря? — передо мной стоит наша историк Дона и отряхивает капли дождя со своей шляпки у меня в мастерской.

— Ничего, кажется, особенного не делаю — жму плечами.

— Я приеду за тобой в час, мы с мужем хотим пригласить тебя на Рождественский обед.

— Дона, мы празднуем Рождество 7 января!

— Я знаю, поэтому и приглашаю на Рождество по-Американски… — она надевает свою шляпку и исчезает под дождем. Я в удивлении смотрю ей вслед.

За мной Дона приехала в 1:15.

— Прости, что я опоздала, и прости, что машина такая старая — это раритет моего мужа.

Мы залезаем в маленький очень уютный, на мой взгляд, грузовичок начала прошлого столетия и отправляемся в дорогу.

Сойдя на берег, Николай растерянно осмотрелся вокруг. Потому что совершенно не представлял, куда идти дальше. На всякий случай он вынул из кармана смятый конверт с последним письмом Евдокии Степановны. В обратном адресе была указана какая-то улица Юбилейная, дом 6. Вот только вопрос: «где эта улица, где этот дом»?

— А где тут у вас улица Юбилейная? — окликнул Николай стоявшую на пристани женщину на вид примерно одних с ним лет.

Та внимательно посмотрела на него.

— А Вы к кому приехали? — спросила она.

— Мне надо на Юбилейную, дом шесть. — уточнил Николай, которого до глубины души возмутило любопытство деревенской бабы. Чего ей стоит просто объяснить ему, как пройти на эту злосчастную Юбилейную улицу? Так нет же! Вместо этого она устраивает ему самый настоящий допрос. Хотя какое ей дело до того, к кому он приехал?

Бесконечность измерена временем,
Приложенье имеют слова,
И взрастает цветеньем из семени,
Облетевшая в прошлом листва.

Это правда, простая и странная,
Время лечит все раны души,
И душа, нам от Господа данная,
Будет снова к истокам спешить.

Непреложный закон мироздания,
Утверждает предметную суть,
Ну а люди - бегут на свидания,
Неизменен их жизненный путь.

В этом времени нам предназначено
То любить, то искать тишины,
Лишь слова, как всегда многозначные,
Будут снова искать вышины…
 

Они познакомились, когда Женьке исполнилось двадцать два. Все произошло так, как происходило много раз и до этого: после службы к ней подошла Маша и сказала, что к ним поступили сведения о новой бабушке, которая нуждается в посещениях. «Сходи с бабой Нюрой, посмотри, что там и как, ладно? — подытожила Маша. — А там уж будем решать, кого к ней прикрепим».

Мне карта чёрная легла,
И сон, похоже, в руку:
Выводит бес из-за угла
Истошную разлуку.
Она как падшая вдова,
Как жажда злого рока...
И канут вечные слова
В ристалище порока.
А карта чёрная — красна,
Разлука — не геенна...
Я пробуждаюсь ото сна:
Жизнь коротка и тленна.
Уже не падшая вдова
Аллеей мне навстречу,
Текут медовые слова,
Лучатся мёдом плечи...
Нежданно пламенна, нежна
Порочная богиня...
А где же ты, моя княжна?
Быть может, уж княгиня?
Пусть карта чёрная красна,
Я в картах — невезучий...
Твоя любовь — моя весна,
И нет весны без тучи.
Разлука павой проплыла,
Но не в меду — в елее...
Княжна, похоже, ТЫ спала
В разлучнице аллее...
 

Глава VI

Караваев протянул парню сигарету:
— Бери, покурим.
Караваев щёлкнул зажигалкой, и они закурили. Сделав несколько затяжек, Караваев сказал спокойным тоном:
— Да, нормально всё, парень. Поговорить никогда не вредно, что-то узнать очень бывает полезно. Я сам поговорить мастак. Меня в бригаде даже спикером, хе-хе, прозвали. Я с начальством обычно права качаю. Чуть вопрос, какой появляется в бригаде — так ребята меня засылают к начальству. Я с ними, гадами, не церемонюсь, хотя им порой хоть кол на башках каменных теши. А говорил ты всё правильно! Народ всё чует и выкарабкивается, как может. Да видно всему свой срок в жизни есть. И это время пройдёт, другое наступит, не для нас уже, нас тогда не будет. А вот, что такие парнишки у нас есть башковитые — это хорошо. Вам молодым и надо будет взяться эту кривизну жизни исправлять. Ты, парень, вижу я, через сердце своё мысли пропускаешь, душой болеешь за людей — это значит, человек ты хороший, на том и стой, понимаешь.

Померкло небо. Содрогнулась персть.
Всей твари скорбь не выразить словами…
Сегодня те, кто звал себя «сынами»,
Несут Отцу неправедную месть.

Христос распят. Лукавый деспот рад:
Сумел забрать безгрешную он душу.
Но очень скоро Бог сойдёт во ад,
Низложит грех и узы тьмы разрушит.

И станет Крест Основой всех основ,
Уму подавши мудрость Откровенья,
Исполнив сердце к Свету дерзновенья,
Заблудших чад приняв под свой покров.
…………………………………………
Перед Голгофой род людской сейчас –
Он был прощён, омыт бесценной Кровью.
И ждёт Господь живой любви от нас,
А не минутных слёз у изголовья.

3.09.2010 г.
 

 В жизни иногда случается, что откуда ни возьмись возникают неприятности. Заболела мама, у папы на работе начались проблемы; вдобавок ко всему Сережа за одну неделю схлопотал в школе сразу несколько двоек. И если оценки мальчик быстро исправил, то с проблемами родителей он ничего не мог поделать. Как бы усиленно он ни молился, маме не становилось лучше, а папа однажды после ужина сказал, что нужно искать другую работу. Вскоре на кухне в старой хрустальной вазе перестали появляться фрукты, а деньги на лекарства маме пришлось занимать у знакомых.

Каша

Каша ужасно торопилась. «Пых, пых, пых, пых, бежать-ать-ать-ать.» - бормотала она, бурля в кастрюльке. «Да куда бежать-то?» - спросила ложка в руках у хозяйки. «Ккккакк-ак-ак-ак? – пыхтела торопливая каша – дела-а-а-а…!» «Ничего, – успокаивала ложка, мешая кашу, - все успеешь…» Кашка немного затихала, а затем снова начинала пыхтеть… «бежать-ать-ать-ать….дела-а-а-а-а…не успева-а-а-аю». И убежала… Из кастрюльки на конфорку, из конфорки на плиту…Ложка запричитала, кастрюлька подпрыгнула, а сбежавшая каша, вдруг остыв, остановилась. И поняла – бежать-то ей некуда. Все дела в кастрюльке остались!

Кабинет врача. Врач, чертыхаясь, одевает халат. Никак не может попасть рукой в рукав халата. Он сильно раздражён. Наконец, одев халат, он начинает нервно ходить по кабинету и говорить сам с собой:

— Нет, теперь обязательно разведусь! Каково: от собственной жены выслушивать?! Неудачник! Никчёмный человечишка! Хоть бы человек, — а то человечишка. Подчеркнула это, язва. Эгоист! Скряга! Шубы у неё приличной нет! Какой вещицизм, какая меркантильность! И кого она мне в пример ставит? Варфоломеева! Недоучку, ростовщика, которого выперли из школы за неуспеваемость. Он ещё в третьем классе жвачкой в кредит торговал за проценты. У его жены, видите ли, семь шуб, зачем ей столько? Жизнь так коротка, не всё в ней измеряется шубами. Нет, это кошмар, какой-то, откуда в ней столько яда?

(Юмористический сериал «Доктор Шершаго»)

—Здоров, командир. Я бы к тебе ни ногой — жена заставила. Она тут в коридоре сидит, волнуется. Ей диагноз положительный нужен. Она — чуть, что к врачу. Зря она это. Баба! У них емоции, поперёд ума, а всё остальное, сам знаешь, сзади. Я, что б её успокоить пришёл. Переживает за меня. Зря она это. Я у врачей лет пятнадцать не был. Зачем? Я и без врача состояние своё могу оценить, диагностику так сказать провести. А врачи они всё больше по справочникам лечат. А если в справочнике опечатка будет?! Нужно уметь в себя заглянуть, голос свой внутренний послушать — он не соврет. У тебя какая машина? «Девятка»? Не ахти телега. Если что по двигателю — это ко мне. Моторист я. Тридцать лет этим занимаюсь. Мне ни справочники, ни аппаратура не нужна, что бы болячку у двигателя найти. Ты мне движок запусти — через пять минут выдам тебе диагноз.

Однажды мне пришлось клеить обои. Пришлось снимать старые. Под обоями были наклеены газеты, не старые и разные. Судя по рекламным объявлениям, газеты были нашего двадцать первого века. Отковыривая их от стены шпателем я, между делом, иногда читал эти газеты. Неожиданно я наткнулся на маленькую заметку, поразившую меня прямо в сердце, вызвавшую во мне мучительные мысли, переживания и долгие размышления о нынешнем времени, о беде постигшей наш российский рабочий люд, отдавший Родине свои силы и жизни и в одночасье ставший шлаком, мусором, отработанным материалом по воле торгашей и мизантропов от политики.
В заметке говорилось о смерти шахтёра, который свёл счёты с жизнью, повесившись в своей квартире. Последний раз на работе его видели ещё до Нового Года, а хватились лишь поздней весной. Всё это время ни соседи, ни знакомые, ни сослуживцы не интересовались его судьбой и пропажей человека. Когда вскрыли дверь квартиры, то увидели его висящего в петле. Это уже был скелет обтянутый высохшей кожей. В комнате, где повесился шахтёр, работал телевизор, который, пор всему, работал с того времени, когда этот человек был ещё жив.