Омилия

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят
Евангелие от Матфея 5:8
 

Я вышел из церкви,
дослушав,
Как молится вечность сквозь плач,
Болталась листва, словно души,
И прятался где-то палач.

Петух мне вдогонку горланил,
Рассвет безнадёжно проспав,
И солнце заботливой дланью
Касалось заросших канав.

Иконка в нагрудном кармане –
Броня незатейливых слов,
И небо воскресное манит
Прозрачною гроздью миров.

Пускай одинок и надколот,
Сочится слезами душа,
Тепло мне идти и спокойно,
Узрев на руках Малыша.
 

* * *

Что, красивая, смотришь с упрёком
На крестьянской души простоту?
Моя родина в поле широком –
Там, где травы, как дети, растут.

Моя родина – лес и овраги,
И парная небесная синь.
Моя родина стоптанным шагом
Ковыляет куда-то без сил.

Моя родина в домиках скромных,
Где зарплату, как праздника, ждут,
Где всё реже мычанье коровы
И не слышен пастушеский кнут.

И скрипит, тишину разъедая,
Старый ворот в соседском дворе,
И кудахчет наседка в сарае,
Словно баба о лучшей поре.

2008г.

Душа расцветает постом,
Как нежный цветок благодатный,
Желая постичь во святом
Путь веры, что злом не запятнан;
Желая познать во святом
Вкус правды в преддверии рая –
Всей волей своей, всем умом
Любви непорочной внимая.

24.12.2010 г.

Быть рядом трудно:
и свет, и мрак слепят глаза.
Душа иудой
легко становится, грозя.

Любовь не жалит,
но собирает нежный мёд.
Надежды мало —
неси скорее сладкий плод.

Какие грёзы!
Зачем, зачем так мрачен лик?
Мы как берёзы
белы, но с прочернью парик.

В издательстве "Союз писателей" вышел в свет мой поэтический сборник "Поэтам время дарит свой предел".

Цветы любви не увядают,
они цветут — и вопреки всех ссор,
здесь с нами, грешными, страдают,
врастая молча — листьями в простор.

Цветы любви не исчезают,
Их лепестки с ветрами улетят,
По неба радужному краю,
За птицами, которые спешат

В края тепла от новой бури,
Так люди часто жаждут красоты,
Цветы же, головы понурив,
Смиренно дарят осенни листы.

А по весне - сквозь снег тяжелый,
Они  пробьются снова -в круг времен,
Цветеньем  украшая долы,
Под  капель задушевный перезвон.

Пока не хочешь уходить,
И свет лица в дверном проеме
Еще пытается продлить
Воспоминание о доме,

Где ветер книги по ночам
Листал, уча стихи и ноты,
(И мы томились по словам
И временам ручной работы.

И мы томились по судьбе
Куда изысканней и выше),
Пока не хочется тебе
Идти, и за порог не вышел,

Крутни ключом наоборот!
Но ты уже чужбиной скован…
А там - и ночь не подберет
Не найденное нами слово.

Апрель 2012
Коктебель
 

Я кружилась на вóлнах бушующих,
С музой в паре, средь вьюг и ветров.
Без подсказок, меня критикующих,
Без надежды укрыться под кров.

Был мой путь, предначертанный Господом,
Весь в ухабах, терялась я в нём.
На углы натыкалась я острые,
И не раз обжигалась огнём.

И опять, словно в омут, кидалась я,
В глубь штормящего моря, когда
Не хотелось быть пойманной жалостью —
Жар души охлаждала вода.

Лунная подкова,
Веры минус ноль,
Музыка Петрова,
Плоть съедает боль…
Сумрачно и зябко,
Муторно зело,
Взял бы кто в охапку –
Исподволь – в тепло…
В «люксы» не звоните,
Денег нет на бронь.
Утро подарите,
Солнце – на ладонь…
2012

Федор Боборыкин — человек-легенда, наш земляк, воевода, возглавивший во время смуты кинешемское ополчение и вставший на защиту нашего города. Погиб в неравном бою с отрядом пана Лисовского на подступах к Кинешме 26 мая 1609 года. Имя Федора Боборыкина неразрывно связано с историей не только нашего края, но и всей земли русской. Поэтому повествование о герое мы начнем с рассказа о событиях тех времен.

В начале XVII столетия Россия погрузилась в хаос Смутного времени. Это был серьезный вызов не только государственным структурам, но и всей русской цивилизации. В этот период именно наши предки смогли выбить неприятеля из Москвы и восстановить верховную власть.

 Как давно я с Тобой не общалась,
Не шепталась ночною порой.
И молитвенно не признавалась
В том, что вновь набралось за душой.

Увлеклась, как девчонка, стихами
О романтике прожитых лет.
Обросла незаметно грехами,
И в груди покаяния нет.

В прелесть впала, духовно ослепла,
Фарисействую, мало молюсь.
Возродиться, как Феникс из пепла,
Не успеть, Боже мой, я боюсь.

А сегодня Ты вдруг постучался
В моё сердце, в мой мир суеты.
Потому что меня Ты заждался,
За меня растревожился Ты.

Стих во славу Твою – не забава,
Я тружусь, как и прежде, поверь!
Твоё Царство и Сила, и Слава
Как маяк, предо мной и теперь.

Взоры грешных к Тебе обращаю
Тихим Светом Твоим, Красотой.
Ты во мне, но Тебя не вмещаю…
По частицам делюсь я Тобой…

Ты прости меня, Боже, помилуй,
Я грешна, нерадива, слаба.
Надели меня, Господи, силой,
Да Твоя не погибнет раба!

30.03.12

О, юность грешная, как рад, что нет возврата
К твоим по-зверски взбалмошным ночам.
Очаг родной я превращал в гнездо разврата,
Иудушку считал любимым братом,
Я в пьянстве растворялся и дичал.

И жизнь текла вне света. Боль без меры.
Понять трагичность было нелегко.
Я был мольеровским героем лицемерным,
И насыщаясь злобностью и скверной,
Греховностью я был на дно влеком…

И развалилась бы моя планета,
Когда бы не пробился ясный луч,
Он отпоил меня небесным светом,
Я жив, одним его теплом согретый,
И с верой в Слово, как никто живуч.

Цветы любви душистее, чем мёд,
Три года — вечность — помнишь как вчера…
И четвертьвековой — привычек — лёд,
Где — год за три, скрипит, шипит, ползёт
И дуют — непопутные ветрá…
Цветы любви душистее, чем мёд.
2012

Жена… спасается через чадородие,
если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием
1 Тим. 2:14–15

Страхи, волнения, переживания и радости зачатия, ожидания, рождения и воспитания ребенка знакомы и дороги каждой женщине, вставшей на путь материнства. Есть многие прославленные жены, которые так же несли крест матери, и, пребывая в вере, любви и целомудрии, тем самым спасли свои души и достигли святости. Как же они шли по этому пути? Как радовались? Как скорбели? Как уповали на Бога, нося под сердцем своё дитя? Были ли им знакомы муки родоразрешения? И в чем они видели цель и смысл воспитания детей, дарованных им Богом?

Пытаясь найти ответы на эти вопросы, я обратилась к житиям святых жен и матерей. Быть может, их опыт поможет и нам, современным матерям и женам, нести материнский крест с радостию и упованием на помощь Божию.

Мой любимый зелёный фломастер,
Я рисую дорогу, окно.
В сердце — муть и глаза темень зáстит,
А умишко купился на страсти,
Кто их выдумал? Ночь. Не смешно…

Пальцы в волосы, видел бы кто то,
Мне уже всё равно, всё равно…
Я — потомок бегущего Лота,
Я — Иона внутри кашалота,
Дни за днями, как цепь домино…

Цель ясна, но скажу себе прямо:
Я давно в этот мир не влюблён.
Ох, не зря ты приснилась мне, мама,
И ещё чей-то взгляд, милый самый,
Как пророчество лучших времён…
2012

Снежинки (зима)

Видишь – серебристая
С неба сыплет крошка,
Звездочки пушистые
Падают в ладошку:

Сказочные льдинки,
Шесть концов хрустальных –
Белые снежинки
В лучиках кристальных.

Цветы (весна)

Лучики весенние
Солнечные нежные
Разбудили первые
Робкие подснежники.

И в садах цветение –
Все деревья в мае
Вдруг покрылись белыми
Пышными цветами.

Фрукты (лето)

Собрала в саду Маринка
Фруктов целую корзинку:

Персики душистые,
Груши золотистые,
Яблоки и сливы –
Сочны и красивы,

Абрикосы – слаще нету.
Щедро на подарки лето!

Желудь и листочек (осень)

В солнечный осенний день
С дерева свалился
Желудь в шляпке набекрень-
Мягко приземлился

Заалел закат полосками.
Блещет золотом река.
А над ней пестрит набросками
Неба холст, сквозь облака.

Так изысканно, талантливо,
Красным огненным мазком,
Небо, будто бы, залатано
Разноцветным лоскутком.

Тучка чёрная пристёгана
К горизонту кромкой дня.
А под ней кудряшка локона
Предзакатного огня.

И мелькают кинолентою
Кадры сказочных картин.
Растворяясь с ночкой летнею,
Образуют палантин.

Под велюровым покрытием
В звёздных стразах – для красы –
Спит в объятьях Вседержителя
Мир в полночные часы.

11.05.12

(сыну)

Ты поплачь, она тебя простит,
Пусть не сразу, сразу это трудно.
Подари полцарства ей в «се'ти»,
Сфотошопствуй парусное судно…

А когда намаешься в ночи'
И в игре закончатся патроны,
Не читай, что пишут рифмачи
О любви, уйди с  волны «Шансона».

На столе резная жирандо'ль,
На груди горячей – панаги'я,
А в глазах – пронзительная боль,
Затяжная боль – Анастасия… 
2012

Действительно ли может рухнуть эта крученая чугунная лестница? Все когда-нибудь рухнет. Но ее отливали в Берлине в девятнадцатом веке. В центре — пролет башенный, под ногами — ступеньки, а в ступеньках — дырки ажурные. Побольше воздуха, поменьше опоры. Я пробежал еще через несколько ступенек, опасаясь заглянуть в пролет. Лестница качалась. Или мне это показалось?

Откуда-то снизу раздался спокойный голос.

— Не волнуйтесь, лестница не обвалится. Сам канцлер Бисмарк по ней ходил. Только бежать не нужно. Там наверху открывается чудесный вид на весь остров. Можете полюбоваться. Потому что выход я сейчас закрою. Любуйтесь сколько хотите…

Кто же это? Чугунные кружева ступеней скрывали говорившего. Я попытался выглянуть, но лестница снова угрожающе задрожала. Я поднялся еще на несколько ступенек. Голос снизу с издевкой пропел:

— Все выше, выше и выше… Не устали?

Я выругался и сбежал вниз. Чугунное дрожание мне было уже безразлично. Человек услышал это, и быстро выбежал за дверь, закрыв ее с другой стороны. Замок был крепкий, я чуть ручку не вырвал.

Отгремели бои,
Отшумела война.
Только память болит,
Только память жива.
Нету с нами друзей.
Далеко острова…
Только память болит,
Только память жива.
Умолкает салют,
Затихают слова.
Только память болит.
Только память жива.